Пятница – особенный день для правоверного. Благочестивый человек старается не пропустить намаз в соборной мечети. Рыжий Хасан всегда соблюдал эту традицию неукоснительно, как бы ни мешали земные заботы.
Кто, как не торговец молоком, знает ненадежность и суетность человеческих упований! Чуть зазеваешься, и твой нежный товар превратился в свернувшуюся жижу, цена которой измеряется уже не в звонких серебряных даньгах, а в потемневших медных пулах. Избежать этого невозможно, и за долгие годы Хасан не раз отправлял содержимое очередных кувшинов и бурдюков на творог. Просто чтобы не выбрасывать. Творогом он не торговал. Сам ел, кормил слуг или угощал соседей, бедняков.
Слава лучшего молочника Сарая Богохранимого пришла к нему не сразу. И далась нелегко. Хасан всегда делал ставку на самый дорогой товар. С той самой поры, когда еще совсем зеленым юнцом, только-только отпустившим коротенькую бороду, поселился в этом дивном городе на берегу великой реки. С тех пор пристало к нему и прозвище Рыжий. Хасан красил волосы хной. Для новых соседей это казалось непривычным. Тогда многое было по-другому.
Город только начинал расти, наполняясь приезжими не только из разных уголков бескрайнего Улуса Джучи, но и иностранцами. Такими, как сам Хасан. Он перебрался сюда из царства ильхана Олджейту, из-за Бакинского моря. Тогда владыка Персии после многих лет вражды протянул руку дружбы могучему повелителю Кипчакской степи Тохте и граница между этими державами вместо военных разъездов покрылась палатками торговцев.
Хасан в ту пору пытал счастье в другой молодой столице, городе Сольтание, возводимой Олджейту на месте, облюбованном еще его отцом. Однако дела не шли. Для хорошего начала нужны деньги, связи и знакомства. Откуда они у бедного пастуха с гор? Здесь Хасана все считают персом. Он и сам так себя называет, хотя по рождению он курд. Многие его родичи были весьма известными в родных горах разбойниками, охотниками за караванами. Никому из них этот промысел не принес ни богатства, ни счастья.
Хасан с детства привык иметь дело с молоком. В горах его девать было некуда, поэтому делали на продажу сыр, который возили на базар в ближайшем городишке. На большую семью того, что давал тощий скот, не хватало, и братья один за другим отправлялись искать лучшую долю. Настало время и Хасана.
Как раз тогда стали строить новую столицу, куда и направил стопы трудолюбивый юноша. Служил в лавке, торговал сырами и брынзой. Изучив тонкости ремесла, стал мечтать о своем деле. И как-то раз разговорился с зашедшим в лавку купцом. Тот как раз приехал из-за Бакинского моря и всячески расхваливал те края за большие возможности, представлявшиеся там предприимчивому человеку. К нему на службу и нанялся Хасан.
На новом месте юноша сразу понял, чем нужно заниматься. Торговать молоком здесь тогда было, что снегом зимой. Многие переселенцы из степи не отступались от прежних привычек и старались держать свой скот. Сыру тоже предпочитали сушеный творог, которого у всех было в изобилии. Однако те, кто приехал ненадолго по делам, ходили за едой на базар. Среди них было немало земляков. При этом небедных.
Вот Хасан и придумал продавать им известное персидское лакомство – фалуде. Молока – залейся, ягод, фруктов на рынке полно. Сахар есть. Оставалось найти лед. Вся прелесть этого изысканного кушанья в том, что оно холодное, потому так и ценится в жару. А зной в Сарае летом стоит не хуже, чем в персидских пустынях. Там лед привозят с гор. Рядом.
Скоро предприимчивый юноша выяснил, что здесь многие устраивают ледники в погребах. Выпросил себе уголок за небольшую плату, вот и нашелся выход. И дело пошло! Да так, что он и сам не ожидал.
Приезжих из обоих Ираков в Сарай на лето собиралось великое множество. Скоро они обустроили для себя целый квартал. Да еще корабельщики с Красной пристани к Хасану хаживали, да так, что он не поспевал лакомство замешивать. Цену покупатели давали такую, что по ту сторону Бакинского моря и во сне не могла привидеться, вдобавок платили вперед.
Осенью, когда все любители фалуде уплыли домой, Хасан уже заработал достаточно, чтобы устроить собственный ледник. Да и в самом Сарае появились любители заморского яства. Полно среди них было таких, кто и своим скотом владел, и с молочниками отродясь дел не имел. Однако чаще попадались те, кто, помимо персидских сластей, покупал и обычные продукты. Заодно Хасан присмотрелся, чем живут собратья по цеху из кипчаков. Стал каймаком приторговывать.
И сразу сообразил, что самому с этим возиться не след. Договорился с добросовестными хозяевами из булгарского квартала, чтобы затапливали сливки. Им там сподручнее с дровами. На Булгарскую пристань с верховьев каждую весну сплавляли великое множество леса. Для строительства и на дрова. Потому знатоки говорили, что нет жарче бань, чем у булгар. Конечно! Дрова-то свои.
Таким вот и был путь Рыжего Хасана из приезжего оборванца в первые молочники столицы Улуса Джучи. Послушать, так все просто. Только – скоро сказка сказывается…
Взять хоть молоко. Нужно самое свежее, а как уберечься от недобросовестных продавцов, что норовят влить старый удой? Завел порядок: утреннее молоко – только в кувшинах. На каждом кувшине метка продавца. Свернулось – прощай. Такую цену, как Хасан, за свежее молоко больше в Сарае никто не даст.
Товар хозяин всегда принимал самолично. Вставал ни свет ни заря. Часть товара сразу шла покупателям, часть – в переработку. Остальное спускалось в ледник.
Это давно не был тот погреб, что обустроил Рыжий Хасан четверть века назад. Этот ледник он купил у одного хозяина постоялого двора, которому тот достался от тестя. Тесть был знаменитым колодезным мастером. Имя его уже забылось, зато легенды о нем ходили до сих пор. Говорили, что он знался с нечистой силой. Некоторые божились, что собственными глазами видели, как он приносил дань подземным духам.
Этот мастер и устроил тот самый ледник, что приобрел Рыжий Хасан. Про холодное подземелье немало досужих слухов ходило по Сараю. Известно было, что погреб этот двойной. Под верхним подвалом есть еще один. А уж там в самую жару такая стужа, что вода, когда ее туда приносишь, обращается в лед. Хасану такие разговоры нравились. Покупателей привлекают.
Кроме того, была у молочника еще одна тайна. Лакомство, которое, кроме него, никто не умел готовить. Даже приезжие чужеземцы такого не видывали. Дивились. Яство это так и называли – «Сливки Рыжего Хасана». Было это кушанье густое, как масло или топленые сливки. На каймак похоже. Ели его ложкой. Даже мазать можно было. Для вкуса добавляли ягоды, сахар, орехи. Только в отличии от фалуде не походило оно на лапшу. Куда нежнее.
Стоило лакомство немалых денег, но желающие всегда находились. Обычно делалось оно на заказ. Многие пытались узнать секрет этого кушанья. Не только завистливые молочники, но и повара знатных и влиятельных богачей. Да только все впустую, так ни у кого и не получилось. Хоть самые настырные выяснили-таки, что добавляет в него Рыжий Хасан яйца.
Все это попахивало колдовством не хуже таинственного ледяного погреба, остужаемого духами.
В пятницу, во второй день месяца шаабан 734 года от переселения пророка Мухаммеда из Мекки, Рыжий Хасан торопился особенно. Нужно было успеть к намазу в соборной мечети, а путь туда был от большого базара неблизкий. В отличии от большинства сарайских мусульман, державшихся ханифитского толка, купец, как истинный выходец из Персии, ходил в мечеть почитателей потомков халифа Али. Была она в черкесском квартале, у Красной пристани, и собирался туда самый разный народ. Из пришлых и приезжих. Завтра там должны будут отмечать день рождения имама Хусейна, внука пророка. Праздник особенный, не для всех. Потому нужно будет обязательно отметиться между своими. Их в Сарае было немало, но они старались глаза не мозолить, а многие вообще держались скрытно. К тому же часто между собой не ладили. Шииты – секты. Что тут поделаешь! Много их убралось в Улус Джучи, привлеченных веротерпимостью здешних правителей, исстари чтущих заветы Ясы.
Дела неожиданно застопорились. Не явился Эталмас, самый проверенный и добросовестный поставщик, с которым Рыжий Хасан благополучно ладил уже лет двадцать. Его молоко всегда отличалось особенным вкусом и отправлялось самым ценимым и привередливым покупателям.
Азанчи давно прокричал свой призыв. Дневная стража сменила ночную. Базар начал заполняться первыми покупателями. Эталмаса не было. Хозяин уж было решил, вздохнув, подбирать постоянным покупателям другое молоко, как ему пришлось замереть, открыв от удивления рот. Прямо к его лавке направлялся всадник из дворцовой стражи. В поводу за ним шли два мула, груженых кувшинами и бурдюками. Хасан без труда узнал имущество Эталмаса.
Подъехав, всадник, не спешиваясь, бросил поводья купцу.
– Принимай товар! Хозяин придет позже. – Он смерил Хасана суровым взглядом. – Свидетелей будем звать?
Тот суетливо кинулся к мулам.
– Разве я могу сомневаться в надежности ханской стражи? Все принимаю в целости и оплачу. А что с Эталмасом?
Стражник ненадолго замялся и неохотно пояснил:
– С сотником поехал.
Рыжий Хасан понял, что сейчас этот неразговорчивый кипчак уедет и оставит его терзаться от любопытства.
– Выпей кумыса, добрый человек, – заторопился он. – Ты ведь знаешь, у меня все самое лучшее. А ты поди умаялся за ночь.
Купец подал знак служанке и, не дожидаясь ответа, дерзко схватил коня за повод:
– Да спустись ты. Поди всю ночь в седле. Успеешь на свою службу. Такого кумыса, как у меня, ты нигде не найдешь. – И, обернувшись к слугам, бросил: – Соберите служивому курта с собой. Товарищей угостишь, – уже стражнику сказал он.
Случайные прохожие, увидев вооруженного всадника у молочной лавки, начали останавливаться.
– Что же это натворил наш Эталмас? Человек вроде почтенный, смирный?
Стражник, услышав про кумыс и курт, размяк. Какой кипчак не соблазнится? Теперь он уже явно не торопился.
– Тело нашел. Возле дороги. Совсем недалеко от заставы.
– Убитого?
– В том-то и дело, что непонятно.
Появился слуга с кумысом, и стражник с удовольствием слез с коня:
– Мы как раз на смену стражи подъехали к заставе. Слышим, караул кричат. Мы – туда. Только-только рассветало. Азанчи еще не смолкли.
Догадливый слуга принес кумыс в большом кувшине. За раз не выпить. Стражник осушил стакан и с удовольствием вытер усы. Теперь от початого кувшина он не уедет. Значит, хочешь – не хочешь, поддерживай разговор.
– А там человек мертвый лежит. Шагах в десяти от дороги.
Ядреный кумыс начал действовать на уставшего за ночь стражника, и разговор пошел веселее:
– Итлар, сотник наш, раньше ловчим был. Бывалый охотник. Пошел сам следы смотреть. Потом вернулся и говорит: «Кроме молочника, к нему никто не подходил. Да и сам он не шел от дороги. Шел, наоборот, со стороны пустыни. Ран никаких не видно. Вроде как своей смертью умер». Вот только…
Рассказчик сделал выразительные глаза и таинственно понизил голос:
– Лицо у него такое, будто испугался до смерти.
И, внушительно помолчав, добавил:
– А лицо у него повязано черным платком. И сам весь в черном. Не к добру. Рядом большая сума валялась. Пустая.
Видно было, что стражнику рассказывать больше нечего. Но кумыс в кувшине еще оставался. Он тяжело вздохнул:
– Вот так и получается. Шел человек, замотанный во все черное по самые глаза. Шел ночью к дороге со стороны пустыни. Однако совсем недалеко от города, будто заставу обходил. Да еще нес с собой зачем-то пустую суму. Потом увидел что-то и умер. От страха.
– А Эталмас что? – напомнил Рыжий Хасан.
– Да нет, ничего, – усмехнулся стражник. – Кабы не собака, так и дела до него никакого бы не было. А тут сотник и спроси: «Твоя собака по следу ходит?» Попробовали – вроде взяла. Вот и пошли в сторону пустыни. Ну ваш Эталмас, знамо дело, запричитал – молоко! Скиснет же! Тут меня и послали его тебе доставить.
О проекте
О подписке