Отзывы на книги автора «Сергей Кузнецов»

Это было первое, что я прочитала в 2016, такая веха начала года.
Начинаешь читать и в начале второй, потом третьей главы офигеваешь: "Кто все эти люди?" Тебе начали рассказывать одну историю про сейчас и про почти знакомых людей, ты настроился, уселся удобно, предвкусил примерную музыку дальше - . хлоп - начинается вторая история. Ага, родственники над трупом аристократа, сто лет назад, будут искать сокровище... И тут твоя рука дернулась нечаянно, шорох стеклышек - и старой картинки нет, третья история - вообще про другое опять.
На этом месте я сжала зубы и решила, что я добьюсь, чтоб понять, как это все связано. И зачем оно все время про другое, только ты начал сопереживать герою, у тебя его вырывают из рук и дают тебе другое.
Таких глав в романе больше тридцати (некоторые еще разделены на кусочки, догоняющие друг друга) Героев больше ста.
Причем, не Война и мир, ибо главного героя или героев нет. На самом деле - это много историй разных людей, которые связаны меж собой в процессе какого-то небольшого кусочка жизни.
Ты случайно увидел девушку в декадентском странном месте в Париже, - потом твоя история кончилась, автор ее оборвал, а эта девушка потом поехала в... Через много лет ее подруга...Мы думали, что этот человек погиб, а потом кто-то сказал, уже в другой истории, что ...
Так проходит перед читателем сто двадцать практически лет. И полмира. И много романов в зачатке - то есть по каждой главе можно было разворачивать отдельный роман.
А еще автор троллит читателя, подкидывая ему внутри вполне серьезных трагических историй - конфетки читательской радости, угадывания, какую традицию автор немножечко покосплеил. Поиски сокровища и дележка наследства в чопорном семействе, притоны Шанхая, Дикий-дикий запад, бандиты, бах-бах, трогательная русская дворянская девушка в эмиграции - черная моль-летучая мышь, китайцы, негры, гомосексуалы, копи царя Соломона, бомбисты, магический реализм, и еще, и еще... Такое лото с закрыванием карточек% узнал, узнал! это есть! и это есть! и это!
Как вы поняли - сюжет я вам не перескажу (не то, чтоб его не было, просто это так сложно, что придется слово за словом перебрать заново весь роман).
При этом главная моя эмоция - очень грустно - они все такие одинокие и потерянные, эти герои, рассыпанные по столетию и по миру и только случайно цепляющиеся друг за друга краешком-стеклышком...
Мне, кстати, это кажется не столько калейдоскопом ,сколько сложной конструкцией из строго уравновешенных деталей разной формы и размера, головоломкой, где каждая деталь имеет такую странную форму для того, чтоб другая деталь вошла вот этим выступом вон в тот паз...
И вот тебе выдали первую деталь -главу. Вторую. Третью... Ты их покрутил в руках, совершенно не понял, как их соединять. Сперва тебе непонятно, как их сцепить-то, что из этого может получиться...
Словом, читатели уже начали делиться лайфхаками: докуда надо дочитать, сколько деталей собрать, чтоб контуры целого проявились, чтоб зацепились детальки и зацепило...
Я зацепилась примерно на 10-15 процентах текста (их прошла на кредите доверия автору) - дальше уже читала, не отрываясь.
... и хотя я боюсь сказать банальность, - .. мы же все сейчас думаем про это: почему мы все сейчас там, где мы оказались? кто-то во внутренней эмиграции, кто-то в Париже или в Канаде, кто-то молча чистит снег у избы, кто-то вычерпывает ложкой море, кто-то пишет публицистику для фейсбука, кто-то решил заткнуться и только бы детей вырастить.. вот читаешь и все время думаешь про это. Потому что у автора тоже это все болит на том же месте, что и у тебя..
Вот что сам автор говорит о своем новом романе: «Мне всегда казалось важным сохранять двойную оптику при взгляде на историю России — смотреть не только изнутри, но и снаружи, видеть русскую историю как часть истории не просто европейской, а мировой. Поэтому я написал роман о расширенном ХХ веке и о том, что объединяет всех нас: страсти и страхе, печали, отчаянии и любви».

Очень порадовал и в очередной раз удивил Кузнецов, а за русскую современную литературу я снова не волнуюсь. Продержится пока.
Отличная книга - живая, динамичная, забавная и грустная. Не без капли морализаторства, но определённо без фирменного авторского надрыва и излишних тяжеловесных словоплетений.
Фандопущение: есть мир живых и мир мёртвых, обе стороны связывают настороженное сотрудничество, полулегальная торговля и память о кровопролитной войне. В мире мёртвых нет времени, но зато вещи всегда лучше, качественней, а технологии продвинутей. Мёртвое - оно плохое. Да, оно лучше, удобней, но оно плохое, растлевающее умы и сердца, его нельзя. Говорят, это всё потому, что когда-то живые были рабами у мёртвых и все достижения науки мёртвые присвоили себе. Но люди вообще всегда много говорят.
К примеру, говорят, что это подростковая книга, но позвольте, что же подросток выловит для себя в этой раковине смыслов и намёков? Бодренький зомбоупыриный триллер про детей, которые пошли против системы во имя дружбы и любви?
Да, главные герои - тринадцатилетние, и конфликты, их раздирающие, тоже пока не слишком взрослые, но. Но!
Что поймёт в саркастических намёках Кузнецова подросток, которого никогда не стыдили перед всем классом за мёртвые джинсы? Которого не водили умываться в туалет прямо на уроке физики, потому что физичке привиделись накрашенные ресницы?
У нас вот стыдили, и водили, а одной девочке даже голову вымыли, хотя хна так просто не отмывается. Я очень помню, как я и ещё один мальчик Рома стояли посреди класса и слушали обличительную речь о "какие они насквозь турецкие в этих джинсах!", хотя лично у меня джинсы были югославские, и "посмотрите на Анечку, разве это не красота?" А воплощённая красота тем временем покачивала головой в белых бантах и стыдливо комкала кружевной передничек. Октябрятские звёздочки мы ещё носили, но и за их отсутствие уже не так строго ругали, как годом-двумя раньше.
Да, это были уже слабые отголоски, эхо. Но они были, и я налету хватаю ехидно извивающуюся аллюзию Кузнецова и улыбаюсь - ай да Кузнецов, ай да молодец.
Будут и приключения, и первая любовь, а потом сразу вторая, ну знаете же, как оно бывает в тринадцать, кто не забыл?, и настоящие битвы с нечистью, и с совестью придётся договариваться, и на жертвы пойти, и попытаться решить для себя, нужны ли вообще эти глобальные изменения, если из-за них многие хорошие люди могут погибнуть. И можно ли остаться хорошим, если ты умер и оказался на той стороне, получив шанс на другую, куда более благополучную жизнь. Безвременную, но всё же.

«...ибо что такое ваш космос, как не прибор, содержащий кусочки цветного стекла, каковые благодаря расстановке зеркал предстают перед нами во множестве симметрических форм, —если его покрутить, заметьте: если его покрутить...»

Владимир Набоков «Под знаком незаконнорождённых»

Не стоит бояться романа "Калейдоскоп", начитавшись важных статей и обзоров о том, насколько это толстое, многоотсылочное и постмодернистское повествование, охватывающее целые культурные пласты и сшивающее их в одно общее калейдоскопически-космическое полотно. Кстати, больше всех об этом говорит сам автор. Читается роман достаточно легко, а пугающая разрозненность новелл-глав поначалу пропадает уже через несколько фрагментов, потому что вырисовывается та самая симметричность калейдоскопа — тонкая линия общего, где помимо сквозных персонажей, знакомых друг с другом, повторяются отзвуки образов и мотивов.

Интересно ли это читать не литературоведу, который не поймёт и половины тех цитат и реминисценций, что щедро уплотнили текст? Будет, конечно. Все отсылки здесь — только приправа, пасхалки для своих и знающих. Впрочем, Кузнецов любезно приводит список маст-рида для понимания книги в конце. Список, кстати, довольно куцый и по большей части освещает XX век, в то время как автор ныряет и в более ранние первоисточники, а то и вовсе цитирует нелитературные прецеденты — фильмы, к примеру. Это уже второй уровень пасхалки. И вот тут мне надо связать сразу две мысли. Первая мысль, что отсылок много и текст плотный. Вторая мысль — что, Кузнецов очень любит Пинчона и старается быть на него похожим. Но чтобы быть похожим на Пинчона, недостаточно просто быть хорошим литератором, владеть словом и стараться писать, как он. Для этого нужны крепкие яйца и смелость. Пинчон не то чтобы плевать хотел на читателя, но мало заботится о удобстве тех, кто будет погибать внутри его текстов. Кузнецов же явно волнуется о том, а уж не пропустит ли читатель очередную отсылочку, не прохлопает ли ушами что-то такое умное, модное и спорное, на что он хотел бы кивнуть и указать пальцем, дескать я вот читал, понял, переработал. Поэтому большинство "горячих" точек подсвечены, выделены. Может быть, поэтому и список в конце. Собственные переживания на фоне этой литературщины плавятся и выглядят даже немного чужеродно — эта вечная рыжая, явно вынутая из закромов собственной памяти, этот псевдособеседник, который вдруг врывается в текст и рассказывается байки про то, как вот мы с Коляном варили мет в фургоне в две тысячи четвёртом, а в конце байки обязательно мораль или афоризм, чтобы притча и не зря вставил.

Но это я ворчу сейчас, как старая бабка, потому что не слишком люблю, когда автор так задирает нос перед своими читателями, одновременно при этом тыкая их в важное уж слишком явно. Как будто он сомневается в этих самых читателях. Как будто эта энциклопедическая литературная хрестоматия Шрёдингера. Она одновременно писалась и для профи литературоведов, и для обычного среднестатистического читателя, который не всегда обращает внимание на висящее посреди стены ружьё. Повешу-ка я туда гаубицу.

И — нет — я не говорю, что отсылки здесь очевидны. Потому что сама я треть списка не читала, треть читала очень давно, а что-то точно не уловила по собственной невнимательности. Но эта нарочитость и демонстративность постмодернизма — ну детский сад. Мам, смотри, я еду без рук! Мам, смотри, я написал постмодернизм почти в тысячу страниц!

Впрочем, снова ворчу. Книга-то неплохая, даже хорошая. Огонька в ней нет и шила в заднице, а всё остальное, что должно быть в неплохой книге, — есть.

В топ семейных саг!
Не буду лукавить, но мне очень везёт на хорошие книги!
"Хоровод воды" хотела долго, но одно время книга пропала из продажи и мне буквально повезло найти её в старом издании.
Повторюсь, это семейная сага. Объёмная не только по количеству героев, но и по охваченному времени (5 поколений!). И сначала кажется - всё настолько запутанно,  что размотать этот клубок и разложить всё по полочкам не под силу будет не только автору, но и тебе. Он (автор), страница за страницей уводит читателя настолько вглубь, что все тропинки ведущие обратно, теряются.
Роман - поколение! Роман - история 20 века через призму судеб главных героев!
Это не женский роман. Тут всё жестоко, жизненно и печально.
И если обилие сексуальных сцен, мата и алкоголя для вас в литературе табу, можно смело вычеркивать книгу из своих хотелок. Но если вы, как и я, любите когда реалистично и правдиво, - читайте! Такое приключение по стране, которой уже нет, сложно забыть.

А ещё, у этого автора очень рекомендую "Учитель Дымов", но с " Хороводом воды"  сравнить нельзя.
Читали что-то у автора? Какую российскую семейную сагу можете посоветовать?

Два мира - два Шапиро.

В эпоху зрелого застоя был у советских журналистов такой немудреный прием: взять двух похожих человек, скажем, инженеров, в Москве и в Нью-Йорке, и красочно описать их существование. При этом московский инженер обитал в просторной квартире с улучшенной планировкой, покупал продукты в красивом гастрономе и вдохновенно изобретал какие-то чудесные агрегаты в коллективе с прекрасными коллегами. Американский же труженик жил в старом доме, копил на самое необходимое и трудился, не покладая рук, на жадного хозяина. Вот такую же наглядную и нехитрую схему использовал в своей книге Сергей Кузнецов, да только повернул ее так хитро, как не догадался бы никакой советский журналюга. В мирах Сергея Кузнецова один Шапиро был бы живой, а другой - мертвый. А между ними - Граница, очень похожая на Железный Занавес, и такая же, как он, непроницаемая для простых людей и проходимая для людей специальных; скажем, дипломатов или спекулянтов.

Эта красивая схема мне понравилась больше всего во всей книге. Да, там еще много разного: поиски привидений, красочные битвы с нечистой силой, первая любовь, предательство и дружба. Но это все, конечно же, для главного читателя-подростка, а для меня - красота и выверенность схемы двух миров. Правда, еще очень грело душу описание мира живых, так трогательно похожего на Советский Союз конца 70-х-начала 80-х годов. Родной запах школы и строгий взгляд учителя, выискивающего в твоем внешнем виде неполагающиеся детали! Явление одноклассницы в белых джинсах! Поиски врагов и шпионов в дружных советских рядах! (ох, простите, в дружных рядах живых граждан). Как это знакомо, и как это, к сожалению, актуально опять.

В итоге я решила при возможности советовать эту книгу всем знакомым-подросткам. Толковое чтение, и очень даже поучительное. Той хорошей "крапивинской" поучительностью, которую подростки вполне могут переварить, а не оттолкнуть ;-)

А мне, читателю взрослому, остались напоследок две довольно грустные мысли:

1. Очень нравится почему-то людям делиться на наших и не наших, на чернокожих и светлокожих, на узкоглазых и большеглазых, на худых и толстых, на бородатых и бритых. Наверное, это в природе человека такое: окружить себя границей и чувствовать в безопасности среди своих? (Да только какая тут безопасность, если за забором обязательно будут не свои?)

2. По какому бы признаку не делился бы мир, никогда не удастся разделить человечество на хороших и плохих. Возьму даже в кавычки, для усиления абстрактности этих слов. В каждой половине обязательно будут свои "плохие", которые еще и в правительство залезут и будут сбивать с панталыку простой народ. И в каждой половине обязательно будут свои "хорошие", которые будут наполнять мир светом и не давать ему превратиться совсем уж в безобразное состояние. И поэтому ни одна половина не сможет побороть другую и мир обречен на двуполярное существование. Конец морали.

Ах нет, хочется все-таки закончить на позитиве :) Благодаря этому 13-14-летним ребятам из каждого поколения будет, что менять и к чему стремиться.

Не знаю, может слишком мужская проза или просто что-то пошло не так.

В своё время мне очень понравился Сергей Кузнецов - Учитель Дымов  и я не задумываясь добавила книги Сергея Кузнецова в обязательные.

Прекрасный язык, отличный сюжет, увлекательное повествование - вот что делает для меня книгу хорошей.

В этом романе мы имеем:

1. Прекрасный язык и ещё более "прекрасный" мат.

2. Много физиологических описаний, как-то вкусовые качества спермы и утренний стояк, вонь в квартире алкоголика и т.д.

3. Перескакивание повествования от героя к герою, из одного времени в другое. При там настолько хаотичное, что очень сложно следить за сюжетом. Да вообще, сложно понять о ком сейчас речь - матери, отце, брате, сестре.

4. Вялотекуще и не увлекательно.

Я понимаю, что автор хотел показать, что в каждой избушке свои погремушки, что у каждого поколения свои тяготы и сложности, что у все люди тянутся за мечтой , а она фьють и улетела.

Но всё это выполненно как-то топорно и неразборчиво.

Автора не вычёркиваю, попробую другую книгу. Уж очень "Учитель" был хорош.

Я не знаю, как об этом писать.
Перечитала три дня назад и хожу вокруг да около кругами: ой, мамочки, как же высказать, как же объяснить голые эмоции, сплошной нерв, комок в горле.

Это не про порнографию, неееет.
Не надейтесь.
Это про любовь. Про боль. Про пустоту.
Про одиночество.

И... не могу я писать.
Отойду, подумаю, снова открою окошко. Кофе сделаю.

Как можно писать про сюжет "Нет", про какие-то особенности и стилистику. Не могу я.

"Нет" - это водоворот. Каждая глава - новый водоворот.
Ты становишься героем. Смотришь на всё их глазами. Думаешь, как они.
Это не книжка, а паническая атака какая-то.

...в пятнадцать лет ничего не умели, не имели ни опыта, ни интуиции, ни сноровки — а в постель ложились, как боги, не сомневались, что все получится, не сомневались, что лучше нас нет любовников, не сомневались, что ему понравится, уж так понравится… А теперь в тридцать с лишним все умеем — и от всего вздрагиваем, столько раз с кем попало в постель ложимся, что уж и вставать скоро будет незачем, — а как приведут судьбы скрещенья к кому-нибудь, от кого сердце в горле стоит, кровь стучит в голове и глаза застит, так начинаешь всего бояться, на все оглядываться, кожу заранее перед зеркалом оттягивать пальцами — как бы морщинки укрыть? — близко наклоняться, зеркалу смотреть в усталые глаза — как бы мешочки укрыть? — гребешок обирать горестно, прядку в пальцах крутить — как бы сединки укрыть? — и нет способа их укрыть, и только думаешь — неужели если сегодня ляжет со мной, если сегодня, несмотря на морщинки, сединки, мешочки, так же ждет и хочет, так же стесняется и дрожит, как и я сама, — значит, недаром мы здесь, недаром сердце ухнулось в пятки, когда падали два башмачка оттого, что поднял на руки и понес, как девочку, до кроватки...

И - чёрт же побери! - видишь себя в каждой из этих картинок. В мелочах. В деталях.
Потому что ты точно такой же невротик. И для тебя боль и любовь ходят под ручку, обнимаются. Гладят тебя по голове, вздыхают горестно: человечек мой, человечек, грустненький малыш.
Ох.

Вот еще.
Не могу без этой цитаты.

Я в порядке. Еще не настолько, чтобы шляться по ночным клубам в поисках правильного мальчика, с которым можно будет начать жизнь сначала, но уже достаточно, чтобы думать о правильном мальчике с удовольствием. К сожалению, маленькая Кшися, я знаю, что правильные мальчики не водятся в ночных клубах. Они встречаются тебе так: тыидешь по парку, вернее, ты бежишь по парку больницы, потому что маме только что сделали простую операцию, — кажется, это был аппендикс или катаракта, сейчас не помню, — и буквально сбиваешь с ног молоденького практиканта с такими прекрасными синими глазами, и даже не извиняешься, а спрашиваешь, где палата, и он помогает тебе найтись, а потом пьет с тобой мерзкий больничный кофе, а потом живет с тобой семь лет, а потом встает и уходит.

Помню своё первое знакомство с калейдоскопом. Учительница рисования принесла его на занятия в дошкольную группу. Мы его передавали из рук в руки, с парты на парту. Всматриваешься в глазок, вертишь трубку, заворожённо смотришь на узоры. Волшебство! Соседка по парте уже требует: "Дай мне!" Не насмотреться вдоволь. Выбежав после занятия в коридор, я тут же заявила маме, что хочу калейдоскоп в подарок на ближайший праздник. Мечта сбылась: спустя какое-то время, бабушка вручила нам с сестрой по волшебному устройству.

Но что же оказалось? Любование узорами быстро приелось. Это сначала все в диковинку, а потом похожие одна на другую комбинации приедаются, и вот уже калейдоскоп отправляется к позабытым игрушкам, а твоё воображение занято чем-нибудь более динамичным.

Сергей Кузнецов подобрал для романа чрезвычайно точную метафору. Эта книга - в самом полном смысле "калейдоскоп". Здесь будет разнообразие сюжетов и действующих лиц, которые так заманчиво сулит аннотация. Но достаточно быстро похожие идеи станут казаться навязчивыми. И вот тут главное: не бросить и продержаться страницы так до 300ой. Потому, во-первых, вы сами наконец-то поймёте задумку и расстанетесь с ожиданиями, которые очень мешают восприятию романа, а во-вторых, во второй половине книги сам автор как будто решил, что читатель вникнет в суть замысла, а потому достаточно с него навязчивого однообразия, и можно наконец-то перейти к более занятным сюжетам.

А замысел таков: нет ничего уникального, история повторяется то в виде трагедии, то в виде фарса. Вот дети сочиняют истории про овцелюдей, не зная, что впереди их ждут лагеря. Вот сказка про овцелюдей оживает на острове, где профессор занимается вивисекцией. Вот на Подмосковной даче совершено зверское убийство, а в то же время в Штатах развернётся та же жуткая история, разве что декорации другие. А потом эту историю вспомнят режиссеры второсортных фильмов. Вот те же киношники обсуждают идею нового фильма: два самолёта врезаются в две башни. Нет, не пойдёт - никто же не поверит! Но частицы в калейдоскопе могут сложиться самым невообразимым образом. И мы смотрели телевизор, не веря, что это - срочный выпуск новостей, а не триллер.

Кузнецов изящно стирает границы "читатель-текст-автор-персонаж": персонажи сами становятся авторами в своих мечтах написать книгу с задумкой как у "Калейдоскопа", разъясняют идеи и замыслы. А потом они же становятся персонажами в устах других персонажей. И хотя тут нет цели свести все линии воедино, точки все равно будут расставлены.

Повествование то и дело прерывается заметками незримого рассказчика. В историях и персонажах узнаются реальные исторические фигуры или уже существующие сюжеты. Так границы растворяются, и вот ты думаешь, а что если ты сам за "Калейдоскопом" всего лишь отгородился от мира посреди чумы?

"Калейдоскоп" - книга не утешительная. Она про то, что нет разницы между победителем и побеждённым, потому что в конечном счёте "судьба всегда судьба". Она про вечные надежды на лучшее в разрезах "если бы" и "как только". И про беспочвенность этих надежд, потому что на самом деле человеку остаётся только вот это самое "сейчас". До тех пор, пока некая сила не повернёт трубу калейдоскопа и частицы ещё минуту назад так ладно лежавшие в стройном узоре не разлетятся, не выстроятся в новый порядок. И так снова и снова, до скончания веков.
 

Я тут недавно из леса вернулась, мне и говорят - у нас вот такой вот бонус. Круто, отвечаю, надо прочесть. А время-то идет, тикает, в общем, в итоге оказалось, что мне почти на весь бонус было отведено полтора дня. И можно было бы бросить, конечно, но книга мне так понравилась, что бросать не захотелось, а захотелось очередной читательский подвиг совершить.
Хотя вообще, по совести, эту книгу надо читать медленно, вдумчиво, выписывая разные мысли в блокнотик, рисуя семейные связи. Это такое гигантское многофигурное полотно, растянутое в пространстве и времени, босховские мучения в самый жестокий век истории. Это лернейская гидра среди книг - уловил одну линию, сбоку выросло еще две.
(перебивает)
Илья Муромец рассказывает, как он сражался с Лернейской Гидрой:
— Отрубаю ей голову — на ее месте четыре вырастает. Четыре отрубаю — три вырастает. Три отрубаю — семь.
— Ну и чо?
— Полчаса рубил — никакой закономерности.

Не могу сказать, что книга прямо офигенная-сил-нет, она просто очень подходит мне. Я люблю переплетения, династии, тайны и загадки, люблю тему белой эмиграции, люблю, когда про чувства и эмоции, когда есть страдания, когда есть сквозные линии, когда есть какие-то комментарии, люблю постмодернизм, в общем, просто то, что доктор прописал.
Много разных, но в чем-то схожих персонажей, многие из которых вызывают симпатию своей неприкаянностью и поисками родственной души. Много душераздирающих историй из прошлого. И все такие понятные, что в 1900, что в 2000 году.
Повторяющиеся темы: эмиграция, любовь, наркотики, анархия, политика, роль России, Азии, Америки и Европы в мировой истории, смерть Бога, религия и вера, судьбы мира, прошлое, настоящее и будущее. Истории соединяются и разъединяются, преломляются друг в друге и разворачиваются необычными сторонами, как в калейдоскопе, но об этом автор нам сказал в самом начале. Раз в несколько глав упоминаются люди, которые сочиняют эти истории, как свою версию "Декамерона", впрочем, с сочинительством тут вообще столько всяких мотивов, что не перескажешь.
Много ярких сцен. Да в каждой главе есть яркая сцена. Они будут вставать у меня перед глазами, когда я буду вспоминать эту книгу.
Наводнение в Париже, плавающие куклы в доме Жанны.
Очкарик Митя и немка Грета гуляют по Варшаве.
Русские девушки учат китаянок танцевать в Шанхае.
Дина, Джек и Пол смотрят на русские танки по ТВ в Америке.
Теплая дачная компания веселится в лесу под Москвой в конце 60х.
Владимир возвращается в Барселону, где он когда-то воевал.
В провинциальной Англии русский проходимец устраивает фарс с участием звезды немого кино.
Он же становится Богом для своей последней любовницы в Италии...

И еще места, и еще люди, и еще беседы. Как ни странно, при всем объеме этой книги не хочется, чтобы она заканчивалась. Хочется еще историй, и еще этих "перебивок" на ту же тему, и еще загадочных лиричных концовок глав, еще свежего воздуха.
Буду перечитывать, только в каком-нибудь другом порядке, наверное, чтобы стекляшки сложились иначе.

Чёт вообще не поняла, что прочитала и к чему. К чему ещё более менее понятно. Знаете ли, люблю на досуге поразмыслить о душевном устройстве маньяков там всяких, да и вообще людей, повернутых на чём-то.
Что ими движет? почему они поступают так и не могут иначе? Тяжелое детство ? Отсутствие любви ? Еще какие-то психологические травмы ? Обязательно ли их наличие или и в благополучной среде/семье может случиться бзик в психике ?А если пересекутся любовь и боль, добро и зло ? Возможно ? Что будет ? Почему, наконец, боль может тоже дарить наслаждение и есть ли край у этого ? И одно дело, когда это взаимно, тогда вообще не наше дело. А если без согласия, да прикрываясь добрым умыслом ?

Как всегда вопросов интересных гораздо больше, чем ответов на оные. Их вообще, пшик, да и того меньше, если исходить из данного произведения.

Да, есть такая Ксения, предпочитающая пожестче, так будет кайфовее. Хлысты там всякие с наконечниками, прищепки на соски, подвешивания, на худой конец, кусок стекла в бедро тоже ничёси.

Все как-то замолчали, будто смутившись, а Саша сказал что-то вроде нам, ванильным людям, этого не понять.

И есть маньяк, боящийся боли, но считающий, что другим это во благо. И там уже не останавливаются, пока жертва не отдаст концы. Если тебя режут, колют, вырывают и отпиливают части тела....Кровь, кишки....Вот уж действительно благими намерениями выстлана дорога в ад, персональный или еще какой.

Аннотация, как всегда, изобилует громкими фразами. На деле-же остается пшик. Вернее, нет, я повторяюсь.

Там, где они встретятся, останется лишь пустота и боль. А боль не знает лжи.

так вот осталась пустота и бессмысленность как происходящего, так и прочитанного. Густой замес из политических реалий 2000-хх, человеческих пороков и никчемности, картонности персонажей и громких тем обернулся зловонной жижей обо всем и ни о чем. Окончание романа становится последней каплей в разочаровании. Предсказуемость равно банальность. Закос под контркультуру и литературу вообще

У меня скачана еще Калейдоскоп. Расходные материалы автора. Теперь вот думаю: оно мне надо или нет ?