Хорхе же с Лаурой наперебой принялись убеждать ее, что эта сверкающая красавица со сложной прической и множеством украшений похожа на нее как сестра. Наконец и самой Кармеле стало казаться, что определенное сходство между ними действительно есть… И Хорхе, поняв, что девушка заколебалась, поведал ей о своем плане.

Голова Кармелы шла кругом и отказывалась соображать. Из нее хотят сделать артистку, певицу?

Из нее?!

Что произошло с этими уважаемыми людьми, раз они предлагают ей такое? Кармела почти не знала Хорхе – но Лаура? В ее вменяемости она никогда не сомневалась…

– Вы будете платить мне столько же? – лишь смогла вымолвить она, опасаясь, как бы забавы хозяина не помешали ее главной цели – заработать побольше денег для своей семьи.

– Нет! – просиял Хорхе, решив, что Кармела наконец всё поняла. – Ты будешь получать… вдвое больше – тысячу песо для начала, идет? – его глаза довольно блестели. – Посуду больше мыть не будешь, забудь про нее! На твое место я найду другую…

При этих словах Лаура с Кармелой ощутимо вздрогнули почти одновременно, подумав каждая о своем, но, возбужденный успехом своей идеи, Хорхе уже ничего не замечал.

– Давай попробуем немедленно!

– Ты с ума сошел! – глаза Лауры сверкнули. – Дай ей прийти в себя! Иди спать, а мы… посидим, поговорим еще.

– Ну да… Пожалуй, так действительно будет лучше… – вздохнув, нехотя согласился Хорхе. – Но начнем завтра же, с утра!

С его уходом Кармела немного расслабилась и смогла хотя бы притронуться к еде. Лаура еще раз доходчиво объяснила, что и как намерен предпринять ее чудаковатый муж.

Кармела слушала ее с широко раскрытыми глазами, тыча вилкой в опустевшую тарелку; на не умеющем ничего скрывать лице сомнения сменяли то растерянность, то беспокойство: «Я надеюсь, эти добрые люди не заставят меня танцевать полуобнаженной, как на той ужасной площади?»

Лаура тронула ее волосы, едва касаясь, провела пальцами по щеке. Теплая волна спокойной нежности накрыла Кармелу. Она вспомнила, что точно таким же жестом касалась ее щеки Тересия, когда хотела успокоить дочь. Девушка на миг прикрыла глаза, почувствовав вдруг неимовернейшую усталость, словно она перед этим два дня без сна и отдыха мыла посуду.

– Я лично не допущу, чтобы с тобой в нашем доме произошло что-то нехорошее, – мягко произнесла Лаура, и Кармела, вздрогнув, не сразу поняла, что слышит голос не матери, а строгой хозяйки ресторана, в котором работает посудомойкой… Впрочем, нет, уже не посудомойкой. Если она всё правильно поняла, работать ей теперь вообще не нужно. Она будет петь, танцевать и – получать за это каждый месяц тысячу песо! А за тем, чтобы Хорхе не обманул неопытную девушку, проследит Лаура. Ей Кармела доверяла полностью.

Обескураженная событиями прошедшего вечера, Кармела уже собралась уходить, как на пороге опять появился Хорхе.

– Куда это ты собралась на ночь глядя? – удивленно протянул он, и тут же произнес не терпящим возражений тоном, обращаясь уже к жене: – Пусть София постелет ей в комнате для гостей.

Похоже, Хорхе теперь не собирался расставаться со своей чудесной находкой ни на минуту!

Лауре оставалось только подчиниться, а Софии – застелить постель, сохраняя невозмутимый вид и ничем не демонстрируя своего удивления и любопытства, которое прямо-таки распирало ее изнутри.

…Кармела долго не могла уснуть. Она ворочалась на прохладных атласных простынях, недоумевая, почему ее положили одну на широченную кровать, на которой запросто уместились бы и ее братья-близнецы, и Кармела с сестрами – в родительском доме им часто приходилось спать вместе, особенно когда близнецы были еще совсем маленькими. Кармела вспомнила, как они смешно сопели, уткнувшись друг в друга лбами, и чуть не заплакала. Она положила под спину высокую подушку и села на кровати. События прошедшего дня, прокручиваясь в голове, вспыхивали, меркли и никак не хотели выстраиваться в логическую цепочку. Кармела вспоминала мать, отца, братьев и сестер – словно родные образы могли дать ей добрый совет, в котором она сейчас так нуждалась. Вспоминала дом у самой линии прибоя, поселок, раскинувшийся на берегу залива, воскресные службы в маленькой церкви… И танцы на песке.

…Зажигательная мелодия проникает в каждую клетку, ритм становится пульсом, кружащийся вихрь делает тело невесомым, а босые ноги едва касаются песка… Черное платье темной пантерой крадется, догоняет, бросается на бедра и… вновь отстает, не успевая за огненным темпом движений растворенного в ритме танца тела… Окружающий мир превращается в сверкающий калейдоскоп – блеск заходящего солнца сменяется блеском морских волн и блеском восхищенных глаз Рауля… И нет усталости, голода, огорчений и обид. А есть только танец и песня. И восторженные взгляды!

…Наутро она усилием воли заставит себя подняться с постели. Напьется чаю, чтобы приглушить голод, глубоко вздохнет и… начнет суетиться по хозяйству, понимая, однако, бессмысленность подобной работы: за нее у семьи и можно взять разве что tortillas y mate de coca!^[25]

Но настанет вечер, она опять наденет свое любимое черное платье и пойдет танцевать, хотя всё тело ломит от усталости, а желудок свело от голода.

Но это лишь до тех пор, пока не заиграет музыка! Тогда всё исчезнет, и всё начнется заново – родится новый мир, восхищенный ее танцем! И Кармела знает это…

«Но вот теперь… Что будет завтра? Я буду петь и танцевать для богатого сеньора? Что ж… лишь бы платил да не лез под юбку. (Она, еще не познавшая мужчину, так боялась этого!) И все-таки… Может быть, я сплю, и это есть сон?»

В результате она всё же заснула и, хотя проснулась уже через пару часов, чувствовала себя бодрой и свежей, словно проспала часов восемь подряд…

А проснулась Кармела, наверное, от любопытства. Ей не терпелось начать новый день, обещавший быть не похожим ни на один из дней ее прежней жизни.

И обещания начали сбываться с самого утра. Для начала ее ждали ванна и роскошный завтрак. Девушка робела, но втайне наслаждалась новыми впечатлениями, безотчетно пытаясь запомнить их все до мельчайших деталей. Она пыталась сохранить любую минуту этого странного дня – чтобы потом доставать их из потаенных мест памяти, отирать пыль и вдыхать почти неуловимый аромат каждого драгоценного мгновения. Ведь эта сказка не могла длиться вечно…

Но необыкновенный день продолжался: в гостиной стоял огромный телевизор и видеомагнитофон. Красивая мексиканка в сотый раз пела свои хиты: пленка местами уже стерлась, и на изображении «выбивало» строки, а звук «плыл». Девушке же казалось невероятным, что вот так запросто, не выходя из дома, можно смотреть любой концерт – и смотреть столько, сколько пожелаешь. Как она мечтала, чтобы рядом оказалась ее семья и увидела все эти чудеса; а Энрике с Эрнесто… они визжали бы от восторга!

А Хорхе… О, как же он хотел, чтобы эта ночь прошла для него быстрее! Сон мог бы спрессовать время, превратив его в один миг, но… Открытая бутылка вина так и осталась нетронутой; он курил сигарету за сигаретой, чего раньше в доме за ним не водилось, и смотрел в небо, усыпанное мириадами звезд…

«Я сделаю из нее „звезду“, чего бы мне это ни стоило… Я сделаю ее не хуже… той, иностранной и недоступной. – Хорхе усмехнулся, словно поймал себя на каком-то мальчишестве. – Будет не хуже. Я уверен! А… моя девочка справится, я знаю, только сначала потрудиться нужно мне!»

…На звезду мы смотрим потому что она излучает свет и потому, что непостижима. Но возле нас есть еще более нежное сияние и еще более великая тайна – Женщина! Сделать свою женщину «звездой», зажечь в ее глазах божественный огонь… Не к этому ли стремятся большинство мужчин?

И не ради этого ли стоит жить?!

…Бессонная ночь принесла свои плоды. К утру Хорхе понял простую вещь – без нарядной одежды и косметики Кармела не сможет ощутить себя певицей.

Привыкший не только принимать решения, но и тут же воплощать их в жизнь, Хорхе ранним утром отправил Софию в центр города, в квартал бутиков, дав ей подробную инструкцию, а Лауре, чтобы подобрать макияж для Кармелы, пришлось не единожды просмотреть видео, где лицо Певицы оператор долго держал крупным планом.

Однако это была лишь прелюдия – основные действия намечались позже. Хорхе собирался отвести девушку к лучшему парикмахеру, косметичке и дантисту, а также пошить сценические костюмы, в точности соответствующие нарядам его певицы.

…Преображенная, Кармела не узнавала себя. Прикосновение красивой ткани к ее телу привело ее в детский восторг. Она уже не была индейской девушкой из прибрежного поселка. Глядя в зеркало, она видела персонаж интересной сказки, действие которой разворачивается прямо у нее на глазах, а вовсе не Кармелу. Она примеряла на себя чужой образ и, хотя еще не стала иной, менялась стремительно. Возможно, сказался генетический опыт предков ее отца – ольмеков, которые частью были изгнаны со своих земель на побережье залива Кампече другими индейскими племенами, частью растворились в пришельцах, приняв их обычаи, образ жизни, начав носить их одежду, петь их песни, верить их богам…

Девушке дали свернутый в трубочку глянцевый журнал – ничего похожего на профессиональный микрофон в доме, разумеется, не было. Кармела робко и неловко взяла его за середину и опустила руку. Пока в ее руке был именно журнал. В скором времени, однако, ему предстояло превратиться в микрофон!

Но присутствие Хорхе до такой степени стесняло девушку, что он в конце концов понял это сам и удалился.

Целый день она смотрела записи, нажимая на пульте три кнопки: PLAY, REW и FF^[26] – поначалу робко, боясь сломать «серебристое чудо», а потом всё уверенней и уверенней. Кармела вглядывалась в экран, ловя каждое движение певицы, каждый малейший ее жест. Потом вскакивала и бежала к зеркалу, пытаясь точь-в-точь повторить то, что увидела. Пыталась держать свой «микрофон» точно так же, как и она; пыталась, как она – двигаться, как она – улыбаться и… хохотала, глядя на себя. Иногда их движения не совпадали, но время от времени становились почти синхронными – Кармела уже чувствовала, где певица взмахнет волосами, а где переложит микрофон из одной руки в другую. Неопределенность ушла, а первое напряжение спало: ей уже хотелось пробовать и пробовать, искать и искать, добиваясь сходства.

…Наверное, только мексиканские мужчины знают, насколько упорны мексиканские женщины, когда хотят чего-либо достичь. Впрочем, немцы, наверное, сказали бы то же самое о немках, французы – о француженках, а русские мужчины – о русских женщинах…

Мексиканец Хорхе практически перестал сомневаться в успехе своей достаточно авантюрной затеи, когда взглянул в горящие глаза Кармелы, вдохнул запах ее пота и понял, что разбудил в ней ребенка; да чего греха таить – Хорхе и сам в душе был большим ребенком и… он был благодарен ей! За то, что она согласилась. За то, что у нее получается, и гораздо быстрее, чем он мог себе это представить; за то, что Кармела сама хочет добиться точного, почти зеркального сходства, став (подумать только!) для него живой копией великолепной, роскошной, потрясающе красивой певицы, по которой сходила с ума добрая часть молодых мужчин в Европе и Азии…