Проценты из детства

Итак, набираем полную грудь воздуха, и начинаем восхождение на крайне субъективную колокольню чужого опыта. Не споткнитесь, ступеньки сделаны под высоту моего шага. Сначала немного трудно будет идти, но потом станет легче.

О, у нас первая остановка! Дело в том, что за высоким узким окном колокольни, скорее напоминающем бойницу древней крепости, промелькнул первый на нашем пути шаблан. Сделал пару кругов вокруг здания, прошёл на бреющем, как та ласточка перед дождём. Здесь, в каменной колокольне, никакой шаблан нам не страшен. Тем более, что он не голоден. Он склевал объективность, как таковую, и представил нам всех людей на свой шабланский манер. Пока вы отдыхаете, стоя на лестнице, я возьму слово.

Для начала я вам объясню, почему люди вокруг вас именно такие, какие есть. Это упрощенное объяснение, но вы вполне можете его использовать в повседневной жизни. Прочтите, а потом начните приглядываться к своим друзьям и недругам, сотрудникам и начальникам… да и к себе самому. Именно это и является целью книги, а не чтоб вы свалились с седьмого неба.

Итак, когда-то вы были маленьким, и ваш мир состоял (упрощенно) из мамы, папы и бабушки. У кого были еще дедушки, братики и сестрички, можете добавить их в этот список. На клинической картине мира это лёгкое усложнение не отразится.

В детстве это был весь ваш мир, понимаете? Никого больше не было столь же значимого, как те люди. С утра и до вечера только мама, папа и бабушка. Просыпаешься – мама. В обед из-за леса, из-за гор на кухне возникала бабушка. А вечером, откуда ни возьмись – папа. Сто процентов времени только эти трое, и всё. Остальные обитатели видимой части вселенной появлялись эпизодически, значили мало и влияния почти не оказывали.

Допустим, мама составляла по своей эмоциональной значимости шестьдесят процентов вашего мира. Она была добрая, но иногда вспыльчивая, кормила вас, отпускала гулять и часто плакала.

Папа занимал тридцать процентов вашего мира, то есть вашего времени, ваших эмоций, ваших связей с окружающим вас пространством, и так далее. Я уже сказал – вашего мира. Папа был строгим, сильным (иногда, тем не менее, пьяным), и у него было много друзей. Он никогда не плакал.

Десятую часть вашего мира занимала бабушка. Она была ласковой, всё разрешала, часто шутила и сильно болела.

А теперь вы уже взрослый. У вас есть свой мир. Посмотрите на него: круг вашего мира вырос, увеличился, но…

Как и раньше, шестьдесят процентов людей из вашего мира добрые, иногда вспыльчивые и часто плачут. Как мама.

Тридцать процентов строги, сильны и, бывает, иногда пьют не вовремя. Как папа.

Оставшиеся десять ласковые и весёлые, когда не болеют. Как бабушка.

Узнаёте?

Если не узнаёте, это нормально. В конце концов, это может быть взглядом только с моей колокольни. Но если узнали…

Вы повзрослели, а ваш мир остался, на самом деле, прежним. Присмотритесь к нему, и вы узнаете, в кого он, ваш мир.

Здесь вы могли бы остановиться, и опять присмотреться. Но вы же этого не сделали, вы продолжили чтение. Поэтому и мне придётся печатать дальше.

Простите за назойливость… Что, совсем не присмотрелись? Да ладно! Сделайте усилие, присмотритесь. Получается?

Итак, допустим, что вы присмотрелись к своему миру. Подсчитали проценты мам, бабушек и отцов. Интересно, правда? А теперь к себе присмотритесь, к частям себя. Но это для совсем продвинутых (как же я не люблю это слово!).

Ваш мир вырос из маленького кружочка в огромный круг. А соотношение секторов этого круга остается зачастую таким же, как в детстве, когда весь ваш мир состоял из мамы, папы и бабушки.

Конечно, в реальности всё не так просто. Частей у вас, и у вашего мира, побольше будет, чем три, и соотношение секторов погуливает, бывает. Не прямо так уж процент в процент. Всё гораздо запутаннее, и зачастую совсем не так. Но иногда полезно и упростить, чтобы разобраться. А можно и сказать прямо, как о птицах, кружащих вокруг колокольни.

Взрослея, мы впускаем в свой мир только тех, кто, уж извините, влазит в шаблон, сформированный в детстве. Раньше в южных морских городах на пляже предлагали засунуть физиономию в круглую дырку, выпиленную в фанерной картине в полный рост. Вы могли послать родственникам свою фотографию в образе русалки, или пирата, или еще кого непотребного – лишь бы не было видно, как живот вырос на южных харчах. Пусть северяне радуются, глядя, как мы отдыхаем. Но иногда физиономия не вмещалась в фанерную реальность, и родичи оставались без русалки.

Вот так и здесь получается: не все пролазят в нашу картину мира. У нас есть птица шаблан, и она стоит на страже фанерной вселенной. Стоит, хоть и летает, вот в чём парадокс. Шабланы объедают, то есть обедняют наш мир, но мы этого не замечаем. Наша зона комфорта неизменна: шестьдесят на тридцать на десять. Не волнуйтесь, это не «вес на возраст на процент ипотеки». Это нажитые с детства проценты, которые мы бережём, как своё «я». Потому что этот шаблан и есть «я».

Великая русская, и не русская, литература

Отдышались, взгляд на шаблана кинули … улетел, не на кого кидать? Ну и ладно, топаем дальше. Поверьте, шабланов много.

Вы читали книгу про то, как бедный студент бабушку убил топором? Наверняка читали, да ещё и в самом юном возрасте. А если не читали, то вы двоечник. Это великая книга, из списка «наше всё». Мы на этом списке выросли, сформировались… Не только на нём, слава Богу.

Оно вообще нормально, в пятнадцать лет читать такие книги? Мне за пятьдесят, и я таких книг не читаю. Я не хожу на драмы, не смотрю триллеры и боевики с «мочиловом», не читаю Стивена Кинга и стараюсь не общаться с грустными людьми. Сейчас меня попробуй заставь читать про то, как бабусю за двадцать копеек убили! Да я сам за молоток схвачусь, лишь бы не читать.

Про то, как юноша и девушка из параллельных семейств полюбили друг друга, а потом травиться и колоться кинжалами начали, я тоже не буду читать. Особенно в таком возрасте, когда первая любовь только начинается. Какая она будет, если её сверху по темечку таким чтивом?

И всем известных книжных мушкетёров уже кто только не обсмеял. Четыре драчуна и алкоголика вызвались помогать королеве, которая спуталась с врагом своей страны. Самое забавное, что речь шла о защите чести той королевы. Чести кого? Дамы, которая изменяет своему мужу, королю Франции?

Педагоги хотели, чтобы мы из этих книг почерпнули нечто, и стали замечательными людьми, хоть в серию «Жизнь замечательных людей» в очередь становись. Их так научили, чтобы они это хотели.

А теперь самое интересное – да, мы из этих книг почерпнули, но не всегда то, что нам наливали. Потому что не мы черпали, а наше бессознательное. И что там оно почерпнуло, нашим педагогам не известно.

Мы читали про героического Мальчиша-Кибальчиша, и его антипода Плохиша, но кто знает, что больше понравилось бессознательному – героически погибший ещё до рассвета сил Кибальчиш, или сытый хомячок Плохиш? Разумеется, на уроке литературы мы давали правильный ответ, и радостно тащили домой «пятёрки», как тот пресловутый первый ученик. А бессознательное в этот момент решало, что бочка варенья и корзина печенья куда полезнее для здоровья, чем посмертное «плывут пароходы – салют Мальчишу».

Я могу ошибаться, и в вашем конкретном случае всё обстояло не так – вы выросли Мальчишом. Но и тут есть одно «но», и оно заключается в непредсказуемости – мы не знаем, что наше бессознательное почерпнуло из той или иной книги. Мы сознательно думаем – что одно, а на самом деле бессознательно «почёрпнуто» совсем другое. А жизнь интересная штука – она или покажет, или не покажет, чего вы там начерпали в своё нутро.

Самое забавное, что практически невозможно определить, из какого источника вы зачерпнули то или иное своё качество. Наслоение разных факторов, многократные повторения, генетическая предрасположенность, и другие штуки, которые б/у всё открывают да открывают.

Это я не к тому, что читать не надо. Ещё как надо! Надее надого, можно сказать. Лучше читать, чем пялиться в телевизор, вежливее и не скажу. Кстати, в этой книге есть глава про Гарри Поттера, вы её тоже прочтите обязательно.

Я рассчитываю на то, что прочитав эту книгу, вы станете внимательнее относиться к выбору «чтива», и даже заглянете в учебники своих детей – интересно, что же они там читают, наши дети? Есть мнение некоторых б/у, что книга в лучшем случае фиксирует уже проявившиеся в ребенке качества.

Дабы не блукать вокруг да около, скажу сразу – никакая книга из школьного курса литературы практически никогда не учит ребенка тому, чего от нее ожидают педагоги. Если бы не учителя литературы, которые чётко объясняют нам, что к чему… мы бы вообще ничего не поняли.

А теперь вновь погоняем шабланов, и рассмотрим ещё один аспект: собачку Му-му под воду, Анну Каренину под паровоз, леди Винтер под топор… Недавно я смотрел на «ютубе» рассказ о путешествии в Северную Корею. Ролик был тёплый, человечный. В нём были дети, природа, история. Рассказов о лагерях, золоте Кима, голоде и побегах там не было. Поэтому комментарии были ужасны:

– Где правда?

– Всё постановка!

– Вас подкупили, продажные журналюги?

– Где правда?

Это был основной вопрос недовольных: где правда. В цветах её, понятное дело, нет. В детях нет, в песнях тем более. Правда может быть только в исправительных лагерях. Вне лагеря правды нет. Если лагерь не показали – значит, продались.

– Покажите правду! Где правда? О, голод и разруха… Наконец-то. Молодцы, исправились! Вот это точно не постановка.

В комментарии было, конечно, «постанова», а не постановка. И «почему» там было вот так: «по чему».

– По чему у вас лагеря не показаны? Постанова!

Или даже «по станова», точно не по мню.

Постановка – всё. Да, абсолютно всё есть постановка. Нет в этом мире «не постановки». Когда артисты из корейской госбезопасности играют довольных корейцев – это тоже жизнь, на которую вы смотрите. Лагерь и цветок равнозначны перед лицом жизни. Всё постановка. И в то же время – всё правда. Любая постановка – тоже правда, даже когда нету «про лагеря».

Где правда… Мы не против правды, мы против глупости. Мы толком не знаем, как наше бессознательное воспримет литературное действо, что и в каком виде оно почерпнёт. Не просто почерпнёт, но и впитает в себя, то есть в меня, в нас, в вас. Прочитанная книга становится нами.

Но раз мы такие непонимающие, тогда что – вообще не читать? Читать. Я знаю хороший способ справиться с любым текстом – это внимание и любовь семьи. Когда вокруг ребёнка любовь, ему не страшно страшное. И даже если он не обратится к родителям с прямым вопросом о покупательной способности двадцати копеек, за которые студент процентщицу укокошил, ему все равно будет в меру комфортно, потому что рядом семья.

Литература у нас великая, язык чудный, но без любви человек всё равно одинок с текстом, беззащитен перед его могуществом. Посмею предположить, что восприятие текста сильно зависит от состояния читателя. Можно со смеху угорать, читая драму.

Только другим не показывай, как весело тебе читать про Анну и паровоз – не поймут, у них свои шабланы парят над макушкой.