На самом деле историй-то было гораздо больше. Просто я самые яркие рассказываю. Мелочи типа кошки на капоте авто вообще не в счет… На днях как раз было. Запарковался в незнакомом дворе. Пошел по делу. Возвращаюсь и вижу картину. Сидит на капоте моего «опелька» ободранная горжетка в рыже-пепельных пятнах и мусолит куриную лапку. Да так увлечена своим столованием, что ничего вокруг не замечает. Я думаю: «Сейчас подкрадусь к ней и кааааак…!»
Но не тут-то было. Из-за машины вырастает бабушка… такая же, как эта кошка.
– А что это вы делаете? – взвизгивает она. – Это моя кошка!
– А это моя машина!
Тут кошка увидела надвигающегося меня и решила дать стрекача. Пробуксовав при резком старте, она оставила на капоте следы от когтей… Во мне взорвался Везувий.
– Ах ты ж, су…
Но ультразвуковой вопль бабули «Не смейте обижать мою кошечку!» парализовал деятельность моей нервной системы, пронзив меня навылет. Злость и желание догнать животное со свистом покидали мое тело, оставляя только чувство вселенской несправедливости. Кошка убегала вдаль. Я беспомощно рассматривал следы когтей на лакокрасочном покрытии моего старого друга. Бабушка продолжала причитать:
– Мусинька, вернись! Этой злой человек ничего тебе не сделает! Муся-ааа! Я на вас в милицию пожалуюсь!
– Но это же моя машина…
– А это наш двор! И мы тут живем!
Да! Это был аргумент! В пользу бригады из психушки… Я сел на моего израненного Росинанта и ускакал прочь от этой старой ветряной мельницы. Но я не про это хотел рассказать.
Свела меня судьба с одной дамой. Именно дамой! Это я не для красного словца. Два высших образования. Родословная… тьфу ты, в смысле, интеллигентная семья. Воспитание дипломатическое. Папа у нее послом был… В Африке где-то. Квартира с видом на Кремль. Ну, и все такое. В общем, конечно, девушка, но… дама! Долго мы встречались с ней, по паркам да набережным там всяким… Целых четыре раза. И то ради спортивного интереса. Сколько выдержу? Благо лето было… В другое время года меня так надолго не хватило бы. Все как-то гладко складывалось. Общение на высшем уровне. Цветы. Мороженное. Стихи… Она читала. А я благодарный слушатель. Стихов наизусть не знаю, но слушать могу без конца, только бы ей хорошо было.
И вот наконец пригласила эта дама меня в гости. Планов у меня на ее счет определенных не было. И неопределенных тоже… Просто было какое-то затишье по всем личным фронтам. Так что, надраив себя до медного блеска, я предстал перед охранником в подъезде ее дома, с цветами и тортом.
– Вы куда?
– Квартира 154.
– К кому?
– К Тамаре…
– К какой?
Вот же ж, едрена батона. А отчество-то я ее и не знаю.
– А что, там несколько Тамар проживает?
– Нет! Положено, вот я и спрашиваю… – ответил мне, скорее всего, капитан второго ранга в отставке. И подмигнул, подкручивая свои рыжие усы.
– Что в коробке?
– Торт… Марку и производителя называть?
– Отставить шутить…
Чего-то меня так это завело, что остановиться я уже не мог.
– А в цветах пестики и тычинки. Осматривать будете?
– Молодой человек, у нас режимный объект…
И тут, на его счастье, из лифта вышла сама Тамара.
– Я смотрю, вас долго нет… Так и поняла, что охрана задержала… Глеб Тимофеевич, это ко мне!
– Ну, раз к вам, Тамара Елисеевна, то пусть проходит! Только хочу предупредить, что тип очень подозрительный!
– Ну что вы! Просто он шутить любит…
– Плавали, знаем мы таких шутников. Проходите. Но помните! Я на вахте!
– Спасибо, Глеб Тимофеевич. Идемте же, Сергей!
Я гордо прошел под неодобрительным взглядом капвторанга. И мы с Тамарой загрузились в лифт… В лифте я торжественно вручил цветы и торт… Самое удобное место! Согласны? Она погрузила свое личико в букет, вдыхая аромат роз без запаха. И в таком положении мы поднялись на седьмой этаж.
Коридор Тамары, ну, в смысле ее квартиры, был размером со все мое жилище. Я зашёл и потерялся. Пока пытался сориентироваться, куда ведут все эти тыщамиллион дверей, Тамара уже куда-то исчезла! Это что, такая игра? Ну уж нет! Для игры в прятки или «угадай, за какой дверью клад» настроение у меня было слишком возвышенное. Ну, то есть совершенно не легкомысленное. Да еще, как назло, не прихватил сегодня ни мелка, ни нити Ариадны. Я решил, что не буду заглядывать во все двери, а просто дождусь, когда Тамара заметит мое исчезновение.
Тамара заметила. Спустя пять минут. Я разглядывал фигурку черного африканского молодца с огромным… инструментом, стоящую прямо у входа в квартиру, наверно, оберег такой, когда услышал ее голос:
– Сергей, ну где же вы?
Я обернулся. Из какой двери прозвучал ее своевременный вопрос? Было не понятно! Со стен смотрели издевающиеся маски. Как бы это ни было стыдно, но надо признаться…
– Я потерялся, Тамара!!! Ау!!!
Из двери прямо напротив меня появилась хозяйка.
– Не отчаивайтесь! Тут многие теряются…
– Да? А всех потом находят?
– Кого нужно, того находят…
– Это обнадёживает! Если вы вышли ко мне, значит, я вам нужен?
Я пошутил… А ее щеки заалели. Едрен батон, ляпнул лишнего. Надо было что-то делать с этой неловкой паузой, повисшей посреди коридора. Африканские маски глядели на меня недоверчиво и даже с укором. А стоящий у дверей эбонитовый парень с отбойным инструментом угрожающе следил за каждой моей мыслью.
– Тамара, чтобы я не запутался, для начала скажите мне только, где ванная комната! Про остальные пока ни слова. Я не запомню. Ещё не дай бог в спальню попаду…
Тьфу ты, чёрт, она опять покраснела… Может, мне лучше помолчать?
– Ванная комната – дверь справа. А жду я вас в гостиной, которая располагается за моей спиной. Вы справитесь, или мне вас подождать?
– Справлюсь!
Я прошел в ванную… Которая вся оказалась зеркальной. Стены, потолок и даже пол. И вот, очутившись наедине с тысячами самого себя, в зеркалах я увидел не то, что обычно, а дурацкие лица, которые всем своим видом кричали:
– Какого лешего мы сюда явились???
Не в смысле в ванную… А вообще сюда. В эту квартиру.
Прогуливаясь с Тамарой по набережным и паркам, я гнал от себя эти вопросы: «Зачем?», «Для чего?», «Что дальше?» Маячившие ответы загонял в самые темные уголки сознания. А изредка просыпавшуюся совесть успокаивал невинностью происходящего:
– А что такое? Мы ведь всего-навсего гуляем…
– Но ты ведь понимаешь, что она не просто так тратит на тебя свое время! – говорила мне совесть.
– Правда? Ой! А для чего? – прикидывался я наивным дитя.
– Она никогда не была замужем и при этом ей за тридцать… Может, ты включишь остатки своего серого вещества…
– Да, ну ладно! Неужели ты хочешь сказать, что она надеется на замужество???
– Ну, а на что же еще? Что от тебя, дурака, еще получить можно, кроме штампа в паспорте и статуса замужней женщины…
– Так! Все! Хватит этих домыслов. Следи лучше за помытой посудой и выброшенным мусором! Пыль второй месяц не протиралась…
Так я отвечал своей совести и заваливал ее ворохом всякой бытовой мелочевки.
А сейчас, в этой самой ванной комнате размером с Дворец Съездов, она набросилась на меня со всех сторон. Окружила, взяла в плен и стала допрашивать:
– ЗАЧЕМ ТЫ ЗДЕСЬ?
Да… Зачем? Я стоял посреди ванной и рассматривал себя со всех сторон. Снизу. Сверху. Справа. Слева. Спереди. Было одно и тоже. Куда бы я ни смотрел, отовсюду моими глазами пялилась на меня Неопределенность и Кромешная пустота. Только назад мне посмотреть не удавалось. Я оборачивался… и опять видел тоже бессмысленное выражение моего лица. Миллиарды отражений моей глупости, уходящей в бесконечность переотражений. А что же там, позади? Так и оставалось тайной. Быть может, как раз в этом и крылся ответ? У меня за спиной? Ответ на вопрос: «Почему я здесь?»
Включив воду в кране над раковиной, я стал расхаживать по зеркальному кафелю, чувствуя, как во мне закипает злость на самого себя. Меня раздражали очевидность вопросов и полное отсутствие рациональных ответов здравомыслящего существа, то есть меня. Продолжая исследовать необъятность ванной комнаты, за корзиной для белья я обнаружил кучу какого-то белого меха, скорее всего, кроличьего.
– Едрена батона, какого лешего это тут делает?
И пнул со злости так, что куча улетела под зеркальную ванну, стоящую на позолоченных львиных лапах.
Надо было уже наконец выбираться из этой зеркальной шкатулки… В дверь тихонечко постучали.
– Сергей, у вас все в порядке? Вы как-то долго?
– Я обычно так тщательно руки мою!
– Двадцать минут???
– Бывает и дольше… С детства приучили. Когда с улицы прихожу.
Мы продолжали общаться через закрытую дверь. Но так как она тоже была зеркальной, то я общался сам с собой, только ее голосом. Получалось чревовещание какое-то. Или мое альтер эго – женского пола… Тьфу, че за чушь в голове!
– А это для кожи не вредно?
– Чистота?
– Мыло в таком количестве?
– А я без мыла мою. Поэтому так долго…
Чего я несу! С детства ненавидел мыть руки. Пора уже заканчивать эту комедию…
– Я уже выхожу…
– Скажите, Сергей! А там Маркиза нет?
– Маркиза?
Хотел сказать, что все маркизы в Париж уехали, но успел подумать: «Зачем делать себя еще глупее, чем есть на самом деле…».
– Да, Маркиз! Мой кот! Я его нигде найти не могу…
– Кот???
– Маркизик мой! Пушистик! Снежочек мой!
Смутные догадки забурлили в моей голове, как взболтанная газировка. Стало щекотно и любопытно. Неужели та бесформенная куча шерсти, что я пнул, и была Маркизом? Тогда почему это животное не издало ни единого звука? Не мог же я его укокошить одним ударом! Или это такой летаргический сон?
Я открыл дверь. Тамара стояла на пороге с миской кошачей еды.
– Это мне?
– Ну, что вы? Это моему котику. Где же он спрятался? Маркиз! Кис-кис-кис! Он очень стеснительный…
И тут под ванной заскрипела дверь. Такой интерпретации кошачьего «мяу» я еще не слыхал. Тамара радостно кинулась туда с миской.
– Вот он, мой котик!
Во мне теплилась надежда, что там, судя по голосу, сидит маленький котенок.
– Иди к мамочке…
Да что же такое! Почему опять мамочка… Извращенство, да и только! Но не это стало гвоздем программы! А то, что Тамара извлекла из-под зеркального корыта на львиных лапах. Та самая бесформенная куча белого кроличьего меха. Она прижала к груди эту тестообразную шерстяную биомассу размером со среднюю подушку.
– Мой маленький! Стесняется! Спрятался под ванну…
Хотелось ей сказать, отчего он так «застеснялся»… но я не мог выговорить ни слова, наблюдая эту картину. Это нечто, прижатое к груди Тамары, казалось, готово было вытечь сквозь руки хозяйки. Знаете, что я вам скажу, дорогие мои? Это издевательство над животным! Какими чувствами должна обладать душа, чтобы сотворить такое с хищником, пусть даже и небольшого размера? Какими идеями руководствуется мозг, делая из охотника за мышами и воробьями кучу безвольного незнамо что? Кое-как я могу смириться с бонсай. Все-таки деревья не настолько для нас одушевленные существа. И это хотя бы искусство. Можно сказать, что у них своя миссия. Они несут прекрасное, созданное человеком сотни, а порой даже и тысячи лет назад. Но вот этот скрипучий тюфяк не укладывается в моей голове.
– Идем в гостиную, мой малыш! Идем ужинать. Да? Скажи дяде Сергею, чтобы он взял твою миску и шел за нами.
Шерстяная дверь скрипнула в руках Тамары, и они вдвоем прошествовали в гостиную.
У меня было такое ощущение, что я перестал существовать и стал тем, с чем надо общаться через кошачьего переводчика. Почему вдруг я превратился в прислугу для Маркиза? «Скажи дяде Сергею, чтобы взял твою миску…» Ах твою-то так, едрена батона. Знай я, что это был кот за корзиной для белья, не дожил бы он до этого счастливого момента. Тоже мне «племянничек»!
Я, конечно, взял миску с кошачьей едой. И, конечно же, пошел за ними. Еда, кстати, пахла довольно-таки аппетитно. И выглядела, как гречка с тушенкой и с жаренным луком… Только с рыбным ароматом… Не подумайте, что я это попробовал!
Круглый стол был накрыт на… три персоны. Два столовых прибора ровно напротив одного.
– А мы ждем кого-то еще? – спросил я и услышал ответ, который ввел меня в коматозное состояние.
– Маркиз, скажи Сергею, что это твое место! Да, Маркизик? Это же твое место? Приглашай Сергея к столу.
Дальнейшее превратилось в психологическую зоофилию.
Тамара сгрузила эту бесформенную кучу, бывшую когда-то котом, на стол между двумя пустыми тарелками. Взяла у меня из рук миску, как будто я был неодушевленным предметом, типа столика на колесиках. Подсунула ее под кучу меха, растекшуюся ровным кругом на краю стола. Пододвинула стул к тому месту, где между двумя столовыми приборами лежала белая шубейка по имени Маркиз. И торжественно присела, постелив белую салфетку на колени.
– Маркизик, спроси у Сергея, почему он не присаживается?
Это общение напоминало мне игру в испорченный телефон, из детства. Только тут был испорченный кот. Коммуникативный испорченный кот.
Так значит, я тоже должен был общаться через него?
– Маркизик, скажи своей трёхнутой хозяйке, пусть возьмет свой мозг, где она там его выложила, и положит на место. А лучше всего, скажи ей, Маркизик, чтобы она вернула сюда Тамару, с которой я гулял вчера в парке. Сейчас же, драный ты воротник!
Пока я выстраивал эту фразу в своей голове, животное начало чавкать чем-то там у себя внутри. Как происходил процесс поглощения гречки с тушенкой, понять не было никакой возможности ввиду отсутствия у данного субъекта видимой кошачьей морды, а также лап и хвоста. Комок жира, обернутый в меховой бурдюк. Вот что представлял из себя этот кот.
– Приятного аппетита, Маркизик! – сказала Тамара и, положив себе на тарелку селедки под шубой, принялась за еду.
Она даже не смотрела на меня. Так, словно я стал невидимкой. Она знала, что я есть, но в каком-то другом агрегатном состоянии, видимом только Маркизу. Различные чувства устроили во мне Вавилонское столпотворение. Их было так много, что я не успевал давать им определения. Но одно единственное было сильнее всех. И понятнее… Это был голод. Реальный такой. Животный голод. Потому что я, как приличный человек, собирающийся в гости, ничего не ел с самого утра. И коль уж я оказался невидимым по эту сторону стола, то решил сесть и как следует поесть. Надо же хоть какую-то пользу извлечь из всего этого безобразия.
Огромный круглый стол был просто завален едой. Как будто у скатерти самобранки сломался выключатель, и она сама себя завалила едой. Салаты, сыры, колбасы, горячие блюда, холодные блюда, куриные крылышки различных видов, вина, десерты с фруктами и даже компот… Это все летело в топку. Я молотил челюстями так, как никогда в жизни. Словно мне предстоял многодневный поход в места, где напрочь отсутствует еда. Но чувство голода никуда и не собиралось уходить. На нервной почве, наверно. Застольную тишину нарушал только звук столовых приборов и мерное посапывание Маркиза на столе. Он так и уснул на своей миске. А может, и ее переварил… Когда я затачивал восьмое куриное крылышко, Тамара вдруг заговорила.
– Маркиз, ты сыт? Ты доволен ужином, я надеюсь? Скажи, пожалуйста, Сергею, что он может остаться. Он такой же тихий, как и ты… Нас же это устраивает? Правда? На нашей кровати места хватит всем…
Кот продолжал храпеть, а у меня кость встала поперек горла. Я? Остаться? Места на кровати? А мое мнение кого-нибудь интересует? Но по вновь воцарившейся тишине я понял, что разговор, если это был разговор, конечно, закончен. Меня просто уведомили о моем месте в этой жизни, о том, где я буду находиться этой ночью. Я так предполагаю, где-нибудь между краем дивана и пушистой кошачьей массой… Это устраивало всех в этой комнате, кроме меня. Но моего мнения и не спрашивали. Кот продолжал спать. Тамара взялась за фрукты. Я доглодал куриное крылышко. Завернул в одну салфетку еще три штучки. Уж больно вкусные они было. В другую салфетку я завернул эклеры. Налил себе компоту. Встал.
– Ваше здоровье!
Выпил. И пошел к выходу…
– О! Забыл спросить! Маркиз, ты не знаешь, эклеры с заварным кремом?.. Ну, ладно! Сюрприз будет. Да! И передай Тамаре, что было вкусно, только в селедке под шубой косточки попадаются… А так… Едрена батона, ребята! Как вы живете?
И я ушел.
Спускаясь в лифте, я думал:
– Теперь понятно, почему она одна…
Подходя к спящему капитану второго ранга с усами, я думал:
– А может, она одинока от того, что вокруг такие, как я?
Оставив эклеры Глебу Тимофеевичу, я вышел в ночь.
И уже больше ни о чем не думал…
О проекте
О подписке