И вдруг дверь машины распахнулась, оттуда вывалился мальчишка, крошечный, золотоволосый. Тимур уставился на него.

– А ты откуда, малец?! – весело закричал Тимур.

Мальчишка бросился к отцу. Тимур вскинул ружье и выстрелил в пацана, словно в утку, влет. Мальчишка рухнул на бегу. Тут у машины опять раздался какой-то шум – Тимур оглянулся и увидел, как еще один мальчишка, почти близнец первого, только поменьше, золотоволосый и сосредоточенный, вылезает из машины, держа в руках пластмассовый меч.

– Ого! – сказал Тимур. – Воин? Хочешь побиться? Ну давай, нападай!

Он пошел к пацану, перехватывая ружье за ствол. Мальчишка сжал зубы, глаза его вспыхнули, он бросился вперед, вытянув свое несерьезное оружие. Тимур с размаху саданул ему по голове прикладом. Брызнула кровь.

– Ого! Ого-го! – загоготал Тимур. – Против лома-то нет приема!

Он осмотрелся. Женщина хрипела и пыталась подняться, глядя на него.

– Чего смотришь, сука? Чего зенки вылупила, коза?! – закричал он.

Он оглянулся и заметил большой камень. Взяв его двумя руками, он пошел к ней.

– Алинчик! – вдруг вспомнил он. – Алинчик, значит… Развели тут сюсю-мусю…

Она смотрела на него. Кровь бежала у нее изо рта. Он поднял камень над головой и с размаху, с силой, бросил его на это лицо и на эти карие, большие, прожигавшие его глаза. Потом он снова поднял мокрый, в крови камень и для верности ударил ее по голове еще. Тело ее дергалось.

Словно пьяный, Тимур ходил по стоянке. Запах крови заполнял его ноздри и дурманил. «дети что ли шевелятся? – вдруг удивленно подумал он. – или это еще с травы меня колбасит?». Он взял топор и с хохотом разбил сначала одну золотую детскую голову, потом другую.

Тут сзади что-то хрустнуло – Тимур оглянулся и увидел перед собой того самого мужика! Кровь лилась у него и по груди – винтовочная пуля просадила его насквозь. Мужик что-то хрипел, глаза его страшно смотрели на Тимура.

– Ого! Ожившие мертвецы! – заорал Тимур, размахиваясь топором и со всего маху вонзая лезвие прямо между этих страшных глаз. Мужик рухнул.

Тимур оглянулся – на этот раз мертвы были все. Он снова, как загипнотизированный, пошел к машине.

– Вот она, тачка, моя тачка, дядя Миша! Учиться, говоришь! Да забей себе в зад свои науки! – кричал Тимур, распахивая все двери машины и жадно глядя внутрь, вдыхая особый запах велюровых кресел. Он залез на водительское место и закричал:

– ААААААА!

Он начал шарить вокруг, открывать бардачки и разные отделения. Из бардачка выпала бутылка коньяку.

– Ого! Живем! – закричал Тимур, откупорил ее и выпил из горла сразу полбутылки. Сунув бутылку в карман, он выбрался из машины. Взяв за ногу женщину, он потащил ее к воде, столкнул в реку и смотрел, как она уплывает. Потом сбросил в речку детей. Потом взялся за мужика. Но голое, измазанное в крови, тело выскальзывало у Тимура из рук. К тому же ему вдруг начало казаться, что и так никто никогда не догадается, что это он убил.

Протащив труп несколько шагов, уронив его пару раз, Тимур в конце концов махнул рукой.

– Да ебись все конем! – объявил он громко, на весь мир. К тому же, все эти заботы оттягивали начало его новый жизни!

– Лежи здесь! Только никому ничего не говори! – сказал Тимур покойнику, помахивая пальцем, и пьяно захохотал.

Потом он сел в машину, выехал на трассу и покатил по ней. Смеркалось. Он подумал, что надо бы вернуть на место ружье. Проехав по трассе в сторону федотовской стоянки, он быстро добежал до нее, торопливо сунул ружье на место и так же бегом вернулся назад, к машине – пора было начинать праздник!

Тимур вдруг подумал, что радоваться наедине с собой неинтересно – все должны увидеть, как он теперь живет, все! Дрынов был первым, о ком он вспомнил. Потом уже с Дрыновым они поехали в соседнее село – к той самой девчонке, к которой прежде Тимур и подойти не смел. Ничего, впрочем, не получилось и нынче: Тимур сигналил возле ее дома, но из открывшихся ворот вышел ее отец с ружьем и разными словами пояснил, куда поздним гостям надо убираться. Обложив и его в ответ матом, Тимур нажал на газ.

– Да не нужна мне эта курица! Я щас пальцем поманю – любая на спину упадет и ноги расставит! – кричал Тимур, летя по трассе.

Они с Дрыновым заехали за витюхой Крошкиным.

– Витюха, гуляем! – закричал ему из машины Тимур.

Крошкин подошел, глядя изумленно то на него, то на машину.

– Что, Витя, глаз слепит? – самодовольно спросил Тимур. – Вишь, моя!

– Откуда? – изумленно спросил Крошкин.

– Короче, Витя, если тебе что-то нравится, так надо это брать! – назидательно проговорил Тимур. – Туристы, короче, чего здесь ездят, дразнят народ? Не хер! Они покатались – теперь мы покатаемся!

– Ты угнал что ли? – недоверчиво спросил Крошкин.

– Да хрен там, угнал! – загоготал Тимур. – Короче, ты с нами едешь или нет, решай, блин…

Крошкин махнул рукой и полез внутрь. Ему тут же дали глотнуть коньяку.

– Богато живешь… – снова удивился Крошкин. – Клевая тачка! И пойло! Откуда? Дядькино что ли все?

– Хер там, дядькино! Дождешься! – сказал Тимур.

– Да скажи ему, скажи, Тимурчик… – подначивал Дрынов, – Вот у него рожа-то будет! Поугораем!

– Да ты бы на себя посмотрел! – покосился на него Тимур. – Ну, короче, Витюха, замочил я четверых городских, а тачку себе забрал.

Про то, что двое из городских были дети, он инстинктивно не рассказывал – думал, что это уже перебор, хотя лично его убийство детей уже почти не волновало – так, легкая неприятность, как бывало, когда ему приходилось топить в ведре котят.

– А в тачке и бухло, и бабки! Понял?! – закричал Дрынов Крошкину. Но того будто разбил паралич.

– Что, Витюха, напрудонил в штаны, что ли?! – заржал Дрынов. – Так у них, прикинь, есть хорошая туалетная бумага, твоя жопа такой отродясь не видела! Ты мужик типа или фуфло?!

– Как замочил? – спросил, белея, Крошкин.

– Как-как – из ружья! – весело закричал Тимур, а потом сложил пистолетиком указательный и средний пальцы правой руки и «выстрелил»: – Пах! Пах! Пах! Пах!

Крошкина начало трясти.

– Ого! – сказал Тимур. – Будь мужиком!

Крошкину налили еще. Он смотрел то на одного, то на другого и не мог поверить, что хозяева этой машины убиты. «Да нет, не может быть… – говорил он себе. – Не хватило бы у Тимура духу, врет».

Впрочем, еще после пары глотков Крошкину вдруг стало все равно. Тимур нажал на газ и полетел. Он видел, как смотрят на него пацаны – в глазах их был ужас и восхищение. Сам себе Тимур казался… да он и понять не мог, кем он себе казался.

– Ну что, будем теперь бандюганами?! – кричал он, пытаясь перекрыть рев включенной почти на полную магнитолы. – Мы банда! Мы банда!

Дрынов с Крошкиным, изрядно набравшись, улюлюкали и тоже кричали: «Мы банда!». В машине оказалось кроме коньяка, еще пиво. В поясной сумке Тимур нашел несколько тысяч рублей. Они подкатывали к ночным магазинам на трассе, покупали самую дорогую выпивку, и, отъехав, пили все из горла, разливая на грудь и на землю.

Проезжая мимо какой-то деревни, они увидели идущих откуда-то двоих девчонок. Тимур сбросил скорость так, что машина кралась вровень с девчонками.

– Эй, подруги! Прыгайте к нам! С нас бухло, а с вас… – он не мог придумать ничего в рифму. Дрынов и Крошкин, сидевшие сзади, зафыркали от смеха.

– А с вас – перепихло! – заорал, высовываясь пьяной рожей в окно, Дрынов.

– Вот блин, короче, ты Пушкин, Сеня! – закричал Тимур. – Ты Пушкин! Девчонки, ну так как?! Прыгайте в тачку, с нами клево!

Пьяными глазами он видел, что девчонки-то тоже едва живы – одна держала другую. Но ему было все равно – к машине и выпивке должны были прилагаться женщины и секс. Одна из девчонок выдула из жвачки пузырь, хмыкнула, и сказала:

– Что, сосунки, на папиной тачке куролесите, пока папа в отъезде?

– Скажи ей, скажи, Тимур! – закричал Дрынов.

– Скажи, пусть в трусы нассыт! – заржал Крошкин.

Но Тимур, хоть и туман стоял в голове, понимал, что девчонке говорить нельзя.

– Ага… – сказал он. – Короче, едешь?

Девчонка мотнула плечом и с таким видом, словно делала одолжение, села на переднее сиденье – рядом с Тимуром. Ее подружка так и осталась спать на обочине, когда Тимур, нажав на газ, рванул по трассе прямо навстречу нависшей над блестевшим асфальтом огромной луне.

Они ездили на дискотеку, потом в какой-то кемпинг, – Тимур везде хотел показать, что у него все отлично. Потом он взял девчонку за руку, отвел подальше – и она пошла за ним, ни слова не говоря! Это поразило его больше, чем что-либо другое в этот день. Она была его первой женщиной. «ну да, телка стремная, – думал он про себя, – но ничего, еще полапаем и королев!». Тимуру казалось, что теперь все в мире будут выполнять его желания. Девчонка была так себе, но прежде и с такими у Тимура не выходило ничего. Тут же они трахнули ее втроем – это было уже из какой-то совершенно иной реальности.

Утром машину выкинуло с трассы. Не обращая на это внимания, они уснули в ней. Только около четырех часов дня какой-то грузовик вытянул их на дорогу. (Сейчас Тимур жалел о тех нескольких часах, что они провели в кювете – зря пропало время, зря!). У машины два раза закипал радиатор – Тимур начинал подозревать, что машина мстит ему за убитых хозяев и ругался с машиной, грозя скинуть ее с горы под откос. Под вечер девчонка почему-то ушла – Тимур так и не понял, почему. Оставшись втроем, они заехали в небольшой городок, поставили машину в переулке и жили в ней, как в палатке: пили, спали, бегали отсюда на реку купаться. В машине гремела музыка, Тимур замечал, как из соседних домов пугливо взглядывали на них, и от этих взглядов ему хотелось отчудить еще чего-нибудь – да жаль, не было ружья!

Так прошли ночь, утро и еще полдня. Потом, где-то в обед, магнитофон в машине замолк. Тимур поколотил его кулаком, но магнитофон молчал. Погасла и панель. Тимур понял – аккумулятор сдох. Почти в это же время кончились и деньги.

– Все! Праздник кончился! – мрачно сказал Тимур Крошкину и Дрынову. Они выбрались из машины, сорвали с нее номера, и пошли к трассе – возвращаться домой предстояло пешком…