– До темноты мы пройдем половину пути, опять же если в дороге не случится ничего непредвиденного, – продолжал Ермаков. – Затем ночевка, двигаться ночью равносильно самоубийству: или заблудишься, или потеряешь технику в какой-нибудь засыпанной снегом яме. К восьми утра мы сможем продолжить движение. Стало быть, в лучшем случае в полдень будем в Москве. Затем нам предстоит пройти через город. Никто не знает точно, что там сейчас творится. Последний раз успешный рейд ходил туда почти двадцать лет назад, а это очень давно. Двенадцать лет назад был еще один рейд, и никто не вернулся. Заволжский ЦСГР за последние семь лет дважды посылал туда рейды, из которых один так же пропал без вести, а второй повернул обратно, будучи в десятке километров от Священной МКАД. И они до сих пор благодарят Шаро Предрекшую за то, что ниспослала это чудесное спасение – им посчастливилось услышать в эфире переговоры подсолнухов, – он болезненно поморщился. – Сколько времени мы будем пробираться к этому вашему монастырю? И сколько времени мы будем рыться в снегу в поисках плиты? – Ермаков хмуро покачал головой. – А ведь надо еще наловить рабов и выбраться из города. Так что у нас есть все шансы встретить ночь на опасном удалении от Москвы.

– Несомненно, ваши доводы имеют веские основания, но, полагаю, в нашем случае все не так фатально, – возразил Синицын. – Сейчас зима, нет ни хлябей, ни мелких водных преград, передвижение облегчено. Наша техника укомплектована системами эхолокации и тепловидения, мы сможем избежать падения в крупные пустоты и заранее обнаруживать лигов. Место, в котором следует искать плиту, описано довольно точно, так что много времени это не займет. Единственная заминка может возникнуть как раз с отсутствием лигов, а не с их присутствием. Позволю себе напомнить вам, что все описанные вами неудачные рейды проводились летом. Нынешняя зима одна из самых холодных за прошедшее десятилетие, мы можем вообще не встретить лигов. Тогда президентская программа по захвату рабов может оказаться под угрозой срыва. Три года назад, если мне не изменяет память, в октябре, Рыбинский ЦСГР провел успешное исследование Москвы с дирижабля и произвел подробную аэрофотосъемку. За три дня наблюдений не было обнаружено никакой активности лигов. А сейчас холода не в пример осенним. Повторюсь, есть большая вероятность, что лиги либо покинули город, либо спят.

– Подсолнухи никогда не спят, – покачал головой Ермаков. – И увидеть их можно только тогда, когда они сами того захотят, но это будет последнее, что суждено тебе увидеть. Так что никакой дирижабль тут не поможет. А насчет того, что лиги покинули город, я вам вот что скажу. Прислушайтесь! – Он приложил указательный палец к лицевому щитку противогаза в районе губ, призывая к тишине. – Слышите? Взгляните сами.

Напрягать слух не пришлось – по мере движения колонны через военизированный пояс к зоне отчуждения все громче приближалось беспорядочное дробное уханье. Профессор подсел к триплексу наружного обзора и покрутил рукояти-верньеры, настраивая резкость картинки под старческое зрение. Колонна проходила мимо позиций минометной батареи, ведущей огонь в сторону Углича.

– От наблюдателей с ГЭС пришло сообщение, что в городе снова зашевелились лиги, – прокомментировал капитан. – Минометчики с утра утюжат. Потом наши пойдут чистить дорогу до ГЭС, сегодня день смены недельной вахты. Рисковать нельзя, город между Центром и ГЭС, точно на пути вахтовых транспортов, в которых будет полно гражданских лиц.

Он меланхолично пожевал губами.

– За двести лет Углич превратился в руины, там давно уже нет ничего хоть сколь-нибудь ценного. Только лиги все равно упрямо туда возвращаются. Как видите, даже нынешняя зима им не указ. Я много времени провожу за Периметром и могу сказать: никто не знает, что ими движет. Некоторые из них, те, чьи страдания особенно тяжелы, специально выходят к рейду, чтобы попасть в рабство в надежде получить болеутоляющее. Но так поступают далеко не все. И в бойцов рейда летят не только камни, копья и стрелы. Иногда случается попадать в спланированные засады, устроенные с применением огнестрельного оружия, как было в Ярославле два месяца назад. Знаете, что я думаю, профессор? – Ермаков посмотрел в глаза ученому: – Я думаю, что те, кто составляет теории поведения лигов, довольно далеки от реальности. Им стоит хотя бы иногда бывать в боевых рейдах. – Его взгляд смягчился, и на губах появилась виноватая улыбка. – Вы не подумайте плохого, Николай Федорович, это я не вас имею в виду.

Чтобы не попасть под огонь своих минометов, колонна обошла Углич, двигаясь по самым его окраинам. Всю дорогу профессор провел, прильнув к перископу триплекса, изучая окружающую обстановку, однако увидеть даже одного лига ему не удалось. Вскоре заснеженные развалины города, сотрясаемые взрывами, остались позади, и колонна углубилась в лес. Унылое зрелище бесконечной череды узловатых, искореженных мутациями и покрытых зловонными наростами деревьев никакого научного интереса не представляло, и ученый заскучал. Он пробовал было продолжить разговор с Ермаковым, но военные выглядели обеспокоенно и не отрывались от перископов, ожидая нападения, и капитан отвечал односложно, рассеянно и часто вообще невпопад. Тогда Синицын принялся размышлять о сделанном открытии. Что же именно он найдет под заветной плитой? Как Великой Шаро удалось сохранить в тайне свое грандиозное творение? В том, что оно действительно грандиозное, ученый не сомневался. И самый важный вопрос, мучивший его на протяжении всех этих лет, – что же это такое?

Механики-водители боевых машин хорошо знали эти места, но полковник Потапов предпочел двигаться осторожно, ежесекундно сверяя данные аэрофотосъемки с показаниями эхолокатора. Чахлая лесная растительность не представляла для тяжелых боевых машин серьезной преграды, больные деревца ломались под танковыми гусеницами словно спички. Но рисковать никто не хотел, и колонна двигалась медленно. Профессор не заметил, как заснул, убаюканный монотонной тряской тягача. В результате он чуть не врезался в стену от резкого наклона, в самый последний момент Ермаков успел подхватить профессора, уже оторвавшегося от сидения.

– Что происходит? – испуганно воскликнул ученый, пытаясь протереть глаза через лицевой щиток противогаза. – Нападение?!

– Пока еще нет, – улыбнулся капитан, – сходим с насыпи, просто большой угол наклона поверхности.

– Где мы сейчас? – Синицын глянул на часы.

Выходило, что он проспал почти два с половиной часа.

– Подходим к Калязину, – ответил капитан. – Со стороны железнодорожного моста через Жабню. Сам мост еще цел, я был здесь в рейде полгода назад. Но выдержит ли он тяжелую технику, это вопрос. По имеющимся данным, последний раз им пользовались двенадцать лет назад, во время пропавшего рейда, но тогда в его составе не было танков.

– Железнодорожные мосты строились на века, молодой человек, – назидательно заявил Синицын, – и рассчитывались на весьма и весьма тяжелые составы. По моим расчетам, все мосты на нашем пути еще достаточно надежны.

Ермаков пожал плечами:

– Я только буду рад, если практика не разойдется с вашей теорией. И если этим мостам никто не помог потерять расчетную надежность.

– Десанту – к машине! – радиоэфир ожил голосом полковника Потапова.

– Входим в город, – сказал профессору Ермаков и, обернувшись к своим людям, отдал команду.

Десантники отключились от внутренней сети тягача, и капитан провернул штурвал кремальерного запора. Над открывающимся люком вспыхнула облезлая лампочка сигнала биологической опасности. Бойцы выскочили наружу, и люк начал закрываться. Однако, не дойдя до конечного положения, остановился и задергался.

– Твою мать! – выругался Ермаков. – Опять гидравлика заедает!

Он подошел к люку и с размаху пнул его. Дергание прекратилось, но закрывать люк пришлось уже руками.

– Мы с вами останемся здесь, – он обернулся к профессору, – вы можете наблюдать за окружающей обстановкой через триплекс, я по мере сил попробую объяснить вам суть происходящего.

Профессор последовал совету капитана и с интересом разглядывал, как пешие бойцы, развернувшись в цепи, под прикрытием техники входили в мертвые развалины, две сотни лет назад бывшие небольшим, но очень уютным городком.

К мосту вышли быстро. В соответствии с планом рейда, весь личный состав, за исключением механиков-водителей, покинул технику для прохода через мост. Сначала на ту сторону отправилась разведгруппа из десятка бойцов. Спустя полчаса от них пришел доклад: мост не имел видимых серьезных разрушений, противник не обнаружен. Первым отправили тягач со «свинарником», потом второй, за ними прошли БМП и танк. Мост в некоторых местах зловеще скрипел, но нагрузку выдержал. Последними переправились люди. Бойцы Ермакова образовали кольцо, внутрь которого капитан поставил профессора, и в таком порядке следовали через мост непосредственно до люка в гермокунг тягача.

– Эта предосторожность была излишней, любезный Михаил Владимирович! – Старик, кряхтя, взобрался на подножку кунга. – Мои предположения оправдались, в это время в городах лигов нет.

– Предосторожности лишними не бывают. – Ермаков отрицательно мотнул головой, втискиваясь во входной люк вслед за Синицыным. – Вот через этот триплекс посмотрите.

Ученый взялся за указанный перископ.

– Прямо в пяти метрах от нас видите развалившееся здание из красного кирпича?

– Секунду, молодой человек… – старик завозился с верньерами резкости, – да, вижу. Но там пусто. В развалинах никого нет.

– Приглядитесь к левой стене, – настаивал капитан. – Видите, рядом с ней зараженное дерево? Между куском арматуры, что торчит возле стены, и этим деревом на высоте человеческого роста натянута веревка. Видите?

– Да-да, теперь вижу, – пригляделся профессор. – Весьма любопытно, веревка сохранила неплохое натяжение за столько лет. Довольно любопытно. Вероятно, дело тут в колебании температур за последнюю неделю…

– Ее натянули не так давно, – прервал его размышления Ермаков, – когда колонна вышла к мосту, на ней висело одеяло, довольно большое, иначе бы мне не удалось разглядеть его в бинокль. Сейчас, как видите, веревка пуста. Мы спугнули кого-то, и этот кто-то, уходя, забрал свои вещи с собой.

– Но передовой отряд передавал об отсутствии лигов! – воскликнул профессор. – Какая невнимательность!

– Передовой отряд доложил об отсутствии противника, – поправил ученого Ермаков. – Лиги, живущие в этом доме, не собирались нападать. Они ушли при нашем приближении.

– Мне необходимо сейчас же осмотреть это место! – заявил Синицын. – Это может оказаться весьма продуктивным в научном плане!

– Это может оказаться весьма продуктивным в плане попадания в засаду, – ответил капитан и тоном, не допускавшим возражений, добавил: – Никаких экскурсий, Николай Федорович, у нас на счету каждая минута, три часа до темноты. И никто из нас не был на этой стороне реки дальше окраин городских руин.

В этот момент по внутренней радиосети пришел приказ полковника Потапова на отправление, и колонна тронулась в путь. Один из бойцов повернул выключатель, и под невысоким потолком кунга вспыхнула пара кварцевых ламп, предназначенных для первичной биологической дезинфекции. Одна из ламп тут же замигала и погасла. Боец протянул к ней руку и осторожно постучал пальцем по патрону. Лампа вспыхнула вновь. Боец криво усмехнулся и занял свое место.

До Поречья шли практически по прямой, через пустынную заснеженную равнину. Лишь однажды на пути им попались какие-то чахлые заросли, судя по всему, останки некогда цветущей здесь рощицы. К мосту через Нерль вышли менее чем за час, и операция по переходу на другой берег в точности повторилась. Недалеко от моста профессор увидел развалины церкви и невольно остановился, разглядывая покосившийся остов полуразвалившейся колокольни и ветхий дырявый купол, каким-то чудом еще удерживающийся на обломке здания.

– Пойдемте, профессор, пора отправляться! – поторопил его Ермаков. – На прогнившие дома в Москве насмотритесь, там их побольше будет.

– Это не прогнивший дом, Миша! – Профессор, вздохнув, направился к тягачу. – Согласно старым картам, эта церковь имела колокольню выше, чем многие московские храмы! Раньше это был красивый памятник старины, с пятью синими куполами, с не дошедшими до наших дней…

– Нам надо спешить, Николай Федорович, пойдемте быстрее! – Капитан бесцеремонно перебил ученого и, взяв его за руку, решительно повел за собой. – Весь мир не дошел до наших дней. Таких памятников тут на каждом шагу. Поменьше бы среди них находиться, если забьются фильтры – так в этом музее навсегда и останешься…

От Поречья началась самая сложная часть пути, и возможности воспользоваться триплексами профессору больше не представилось. Военные непрерывно вели наблюдение, сменяя друг друга. По их отрывочным фразам, время от времени звучащим в радиосети, Синицын не мог составить более или менее связное представление о происходящем. Но по характерной тряске тягача, преодолевающего незначительные препятствия, профессор сделал вывод, что колонна идет через лес, и под гусеницами хрустят стволы поваленных танками деревьев.

Полковник Потапов пытался придерживаться разработанного маршрута, составленного на основании данных аэрофотосъемки трехлетней давности, проведенной дирижаблем Рыбинского ЦСГР. Но движение приходилось осуществлять по компасу и теоретически рассчитанным азимутам, точно установить местоположение рейда можно будет через три часа, когда спутник вновь войдет в зону досягаемости.

Дважды наблюдатели замечали свежие следы на снегу, но определить, принадлежат они лигам или представителям мутировавшей фауны, на ходу не представлялось возможным. Ермаков глядел на часы все чаще и хмурился все сильнее, пока, наконец, колонна не вышла из леса на открытое пространство. Здесь военные заметно повеселели, и их спокойствие передалось профессору. Он вновь углубился в изучение аэрофотоснимков Новодевичьего монастыря, пытаясь определить местонахождение плиты Шаро Предрекшей как можно точнее. Из раздумий его вывела остановка колонны.

– Похоже, перед нами озеро, – ответил Ермаков на его немой вопрос. – А его на нашем маршруте быть не должно. Сегодня дальше не пойдем, скоро станет совсем темно. Надо ждать спутник.

Синицын некоторое время изучал карту местности с маршрутом рейда, но так и не смог уверенно ответить себе на вопрос, где именно они находятся и на какое озеро натолкнулись. Ермаков получил вызов от Потапова и убыл к нему на совещание. Спустя сорок минут он вернулся с навигационным планшетом и в скверном расположении духа.

– Только что появился спутник, – мрачно сказал капитан, обращаясь ко всем сразу. – Были уточнены наши координаты. Мы сбились с расчетного курса на двадцать километров к западу и движемся прямо на Солнечногорск. До него осталось шестьдесят километров.

Профессор буквально кожей почувствовал охвативший людей страх. Даже ему, человеку, уже фактически прожившему жизнь, стало не по себе. Солнечногорск… Ареал обитания подсолнухов – самых жутких из всех лигов, безжалостных и таинственных монстров, о которых толком ничего не известно. Двести с лишним лет назад в этом городке размещалось одно из самых грозных и боеспособных подразделений специального назначения ГРУ ГШ Министерства обороны России. Элитные бойцы. Вокруг столицы в ту пору было размещено множество различных подразделений, особенно полицейских сил, но потом обстановка в мире резко изменилась, и практически все они перестали существовать. Но солнечногорский спецназ расформировывать не стали. Наоборот, его поддерживали в боеспособном состоянии до последнего, используя в качестве заслона против враждебно настроенных лигов и тех, кто не захотел бросать своих родных с генетической инвалидностью. В архивах имеются свидетельства о кровопролитных боях, проходивших по всей Москве в первые дни хаоса, когда правительство срочно вывозило из города в ближайшие ЦСГР запасы продовольствия, медикаменты и все, что могло представлять ценность для выживания. Миллионы лигов и тысячи оставшихся в столице чистых были брошены на произвол судьбы. Но солнечногорскому