– Основная лифтовая механика расположена внизу. Это военный объект глубокого заложения, в случае войны по нему будут наноситься удары, поэтому на поверхности не монтируется ничего важного. Все рассчитано для того, чтобы можно было выбраться снизу наверх, а не наоборот. Если лифт не запускается, значит, сдохло питание. Там были автономные генераторы или аккумуляторная сборка?

– Генераторы, – ответил Порфирьев. – Безмасляные, на дизельном топливе. Мозг рассказывал, что они заправили их соляркой с запасом. Система должна была вырубиться автоматически, если лифт долго стоит без движения. Все топливо выработаться не могло. Может, солярка замерзла?

– Если там полтора километра, – возразил пленный, – то температура должна быть градусов шесть-семь выше ноля. Это в нормальных условиях. Сейчас на поверхности градусов на тридцать ниже нормы. Даже если внизу зависимость такая же, то там сейчас где-то минус двадцать. Топливо для стратегических объектов готовили с учетом возникновения экстремальных обстоятельств, замерзнуть оно при таких температурах не должно.

– Там зимняя солярка, меня предупреждали, – подтвердил Порфирьев.

– Думаю, разрядились пусковые аккумуляторы, – заявил Овечкин. – Поэтому нет сигнала на запуск генераторов, на стартерные узлы не подается питание. Нужно найти шину токопровода, врезаться в нее и подать питание извне. По идее, должно хватить аккумулятора от наших машин, но я не знаю, каково сопротивление самой шины на такой глубине.

– Шины нет, – произнес пленный. – Подключиться к питанию можно только снизу.

– Как это нет? – Антон выразил удивление. – Пульты управления есть, а шины нет? Как же тогда конструкторы планировали запустить лифт с поверхности в экстренных обстоятельствах?

– Никак, – пленный принялся объяснять: – Если это стратегический бункер, то служба в нем несется круглосуточно. Все, кому положено в нем находиться, к моменту возникновения экстренных обстоятельств будут внутри в любом случае. Если им потребуется подняться наверх, они сделают это снизу. С поверхности лифт активировать некому, только диверсионным подразделениям противника.

– А как же спасательная операция? – возразил Овечкин. – Если людей придется извлекать с полуторакилометровой глубины, а лифт запустить невозможно?

– Если шахта лифта не повреждена, а в бункере уцелел хоть кто-то, то лифт активируют снизу, – ответил пленный. – Есть боевые транквилизаторы, автономные дроны, системы дистанционного управления – короче, запустить лифт снизу способов хватает. Лишь бы он был в рабочем состоянии. А если лифт поврежден или шахту засыпало, то можно запустить его с поверхности или нет – какая разница? Спасателям все равно придется прокапываться вниз через завалы и обрушения. Тогда уж проще подойти к объекту по спецметро. Оно сейчас к каждому бункеру подведено, кроме тех, которые рассекречены или сняты с вооружения. Даже если оно где-то обрушилось, все равно прокапываться горизонтально легче, чем вертикально…

– То есть отсюда мы лифт не запустим, так? – оборвал его Порфирьев.

– Так! – ответил Антон одновременно с пленным. В свете выяснившихся обстоятельств Овечкин поспешил поддержать его, чтобы безмозглый истукан в капитанских погонах оставил уже наконец свою навязчивую идею умереть в мучениях в уничтоженном бункере, по совместительству являющемся эпицентром термоядерного взрыва.

– Что нужно сделать, чтобы лифт заработал? – спросил амбал. Антон сразу даже затруднился определить, с чем у Порфирьева хуже: с мозгами или со слухом.

– Спуститься вниз и запустить его оттуда, нет? – Овечкин не смог отказать себе в иронии.

– Тех! – Асоциальный брутал вызвал в эфире молодого техника. – Я Варяг, прием!

– Тех на связи! – сквозь сильное шипение помех откликнулся Владимир. – Олег, с транспортом все нормально, был сильный ураган, одну растяжку оборвало, в смысле, якорь выкорчевало, но остальные удержались! Мы уже прокопали проход к аккумуляторным отсекам, аккумуляторы сразу устанавливать?

– Нам надо спустить Овечкина на дно лифтовой шахты, – прорычал Порфирьев. – Сколько у нас есть тросов и веревок? Всего в длину, если связать воедино?

При этих словах Антон похолодел от страха.

– Не знаю… – Владимир на мгновение задумался. – Метров триста, наверное… это если с лебедкой считать. А сколько нужно?

– Этого хватит, – угрожающе изрек мизантроп-маньяк. – Спустим, насколько можно, дальше спрыгнет. Неси все сюда!

– Олег! – Антон панически попятился. – Ты чего?! Там полтора километра! Это же шутка, да?! Ты ведь несерьезно?! – Он заозирался, пытаясь понять, куда бежать.

– Наверх! – издевательски-маниакальным тоном подсказал Порфирьев: – И подальше в пустошь! Там мы тебя не найдем! Только там ты будешь в безопасности!

– Я… – Овечкин поперхнулся. – Я все понял! Беру свои слова обратно! Признаю, моя ирония была излишней! – Он в ужасе отступал от надвигающегося на него расплывчатого силуэта: – Необходимо изготовить подвесную систему на двух-трех человек, их можно спустить вниз на лебедке! Можно использовать для этого лебедку нашего вездехода, нужно только проверить ее тщательным образом, чтобы не отказала посреди спуска! Но нам нужен надежный трос длиной в глубину шахты плюс метров двадцать-тридцать запаса! Его можно изготовить в Центре, если найдем материалы!

– Я вас услышал! – рык Порфирьева передразнил любимую фразу Брилёва.

– Варяг – Теху! – эфир вновь зашипел. – Так собирать тросы или нет?

– Пока отбой! – язвительно прорычал мизантроп, и Антон понял, что Порфирьев находится уже где-то не рядом. Луч нашлемного фонаря вместо расплывчатого здоровенного бугая упирался в пыльную темноту, бросая мутные отсветы на покрытые глубокими трещинами грязные бетонные стены. От схлынувшего нервного напряжения в легких опять запершило, и Овечкин закашлялся.

Дальше гнобить Антона Порфирьев не стал, и экспедиция принялась грузиться на транспорт. Подниматься по тросу с одной рукой Овечкин не мог, и его вытянули через пролом на грузовой подвеске от контейнера со спецпалаткой. На поверхности Антона подхватили солдаты в экзокорсетах и аккуратно поставили на ноги. Действовали они осторожно, но от Антона не укрылись их насмешливые взгляды. Не приходилось сомневаться, что младшим дуболомам понравилось, как старший дуболом унизил гражданского.

Издеваться над Инженером солдаты не решились, но, видимо, им очень хотелось продемонстрировать свою значимость хотя бы кому-нибудь, и они отыгрались на пленном. Бедолагу поднимали из пролома последним и подвесную систему для него готовили демонстративно долго. Не приходилось сомневаться, что несчастный изрядно перенервничал, оставаясь один, под землей, в кромешной тьме и со связанными руками. Итогом всего этого театра абсурда стало то, что колонна начала движение спустя сорок минут после начала цикла антирада, хотя обычно на это уходило двадцать. Едва отошли от места стоянки на пару километров, начался сильный буран. Пришлось еще двадцать минут медленно ползти против ветра в обратную сторону. За иллюминаторами царило сплошное месиво из бурлящей черной снежной грязи, видимость ограничивалась ровно самим иллюминатором, и Антон искренне надеялся, что колонна не окажется над входом в уничтоженный бункер и не рухнет под землю.

Когда буран внезапно прекратился, и колонна продолжила движение, было уже три тридцать ночи сто одиннадцатых суток после катастрофы и до следующей интоксикации оставалось шесть с половиной часов. Если бы не кашель, то Антон счел бы ситуацию достаточно удачной: ему не пришлось рисковать жизнью ни спускаясь в уничтоженный бункер, ни занимаясь погрузкой в Росрезерве, в который в любую минуту могли ворваться роботы или конкуренты. Да, продовольствие оказалось в чужих руках, но теперь это не его проблема. Пусть силовики договариваются друг с другом сами, тем более что сделать это несложно, учитывая, что конфронтация началась из-за роботов. Как в этой ситуации поведет себя Брилёв, конечно, большой вопрос, но больше Антона заботило главное: в лице пленного у него появился шанс избавиться от экспедиций.

Он даже хотел поговорить с пленником и подробно все ему объяснить, но лейтенант не позволил Овечкину сделать это. Пленного посадили в вездеход, чем усилили и без того жуткую давку, и Хам бдительно следил, чтобы несчастный ни с кем не общался и ничего не слышал. Ему даже рацию переключили только на аварийную частоту и запретили касаться настроек. Бедняга всю дорогу сидел в неудобной позе, стиснутый с двух сторон солдатами в экзокорсетах, и прислушивался к скудным разговорам, иногда возникающим среди грузчиков. От монотонной езды Антона начало клонить в сон, и неожиданная остановка застала его врасплох.

– Что случилось? – он бросил взгляд на хронометр. Они ехали всего час. Может, Порфирьев опять налетел на какое-нибудь препятствие… – Почему мы остановились?

– Всем соблюдать радиомолчание! – вместо ответа зарычал капитан сквозь треск помех. – Мы в полукилометре от противника! Гражданским в эфир без команды не выходить! Военным переключиться на защищенный канал!

В первую секунду Антон сильно испугался, решив, что где-то поблизости находятся роботы-убийцы. Но Порфирьев вылез из кабины, втиснулся в забитый людьми пассажирский отсек, и ситуация прояснилась.

– Хам, распредели людей и смотрите в оба! – Капитан разговаривал с лейтенантом напрямую, без радиосвязи, и Антону приходилось напрягать слух, чтобы ничего не пропустить из своего угла. – Я схожу, осмотрюсь. Надо проверить показания пленного, пока есть возможность. Все освещение вырубить и до моего возвращения не включать. Я выйду в эфир, когда буду недалеко.

– Может, возьмешь с собой кого-нибудь для страховки? – переспросил лейтенант. – Прикроем огнем, если что-то пойдет не так! Их там десяток только в окопах! И еще человек двадцать выбежит, если начнется стрельба! Там снега по пояс, быстро не пройти, а они по твоим следам побегут, можешь не уйти!

– Одному сподручнее, – Порфирьев покачал головой. – Тут главное скрытность, без фотохромного комбинезона будет только хуже. Дождусь ветра и пройду везде незамеченным. Если не вернусь через четыре часа, уезжайте.

В этот момент Антон понял, что колонна остановилась неподалеку от Росрезерва, и капитан собрался на разведку.

– Олег! – Овечкин повысил голос, чтобы не нарушать приказ о радиомолчании. – Ты же уже был там! Зачем рисковать? Мы могли бы вернуться в Центр и подготовить полноценную экспедицию с официальными полномочиями, которая проведет переговоры!

– Могу выдать тебе все официальные полномочия прямо сейчас, – устало прорычал Порфирьев. – Будешь нашим переговорщиком. Сходишь, поговоришь с ними, объяснишь, что роботы не наши и, вообще, мы друг другу не враги. Продолжишь диалог, начатый виртуально.

– Лучше не надо, – мрачно произнес пленный, переводя взгляд с Варяга на Овечкина: – По нему начнут стрелять, как только увидят! Все ждут вашей следующей атаки. Переговоры лучше начинать по радиосвязи…

– Тем более! – авторитетно заявил Порфирьев. – Овечкин у нас профессионал в области радиосвязи! Подойдет, на сколько потребуется, выйдет в эфир и все объяснит!

– Я не это имел в виду! – поспешно воскликнул Антон. Попасть в руки отчаявшихся вояк, вооруженных до зубов и приготовившихся стрелять в каждого, он совершенно не собирался. Рация цепляет метров на двадцать, его сразу же найдут! Они могут убить его или использовать в качестве заложника, что одно и то же, потому что для военной хунты его жизнь ничего не значит! – Просто переживаю за твою безопасность! Это лишнее облучение, и в любой момент могут появиться роботы!

– Саныч с Техом доведут колонну до Центра в случае чего, – вяло отмахнулся Порфирьев. – Можешь перестать бояться, отсюда они дорогу знают. А теперь не мешай мне работать.

Капитан потерял интерес к Овечкину, обернулся к лейтенанту и кивнул на мрачно насупившегося пленного:

– Если он не врет, то из рва они не выходят. А если врет, и они проводят патрулирование, то ближе подходить нельзя, могут заметить. Видимость там никакая, но кто знает, как далеко патрули отходят от ворот. Учитывая, в каком они состоянии, скорее всего, откроют огонь без предупреждения. Поэтому, если буран придет со стороны Росрезерва, и вам придется смещаться ему навстречу, то у вас есть запас метров в триста-четыреста. В любом случае после бурана вернитесь на это место, я буду искать вас здесь. Все, ставь таймер на четыре часа, я пошел.

Расплывчатый силуэт капитана вылез из вездехода и растворился в пылевом мраке, пронизанном жестоким холодом и смертельной радиацией. Лейтенант распределил людей по иллюминаторам, организовав круговое наблюдение, и приказал экипажам грузовиков сделать то же самое. Кто-то из военных сменил за рулем грузовика молодого техника, и тот занял водительское кресло вместо Порфирьева. На этом приготовления закончились, и внутри набитого битком вездехода повисло напряженное молчание. Минут двадцать Овечкин всматривался то в один, то в другой иллюминатор, ожидая появления за бортом либо зловещих красных отсветов лазерных систем наведения роботов-убийц, либо каких-нибудь силуэтов вооруженных солдат в штурмовых комплектах. Но пылевой мрак радиоактивной ночи был непроницаем, и не приходилось сомневаться, что заметить приближение убийц можно только тогда, когда будет уже поздно.

Удар внезапно начавшегося бурана застал Антона врасплох, и он чуть не заорал от страха, решив, что роботы уничтожают вездеход. Овечкин подскочил и дернулся к выходу, но протиснуться через плотную толпу людей было невозможно, и он был вынужден остановиться.