Тут наверно надо сказать хотя бы пару слов, кто мы такие и что делаем посреди бескрайних лесов Сибири в двенадцать часов ночи… пожалуйста, скажу. Мы работаем в одном маленьком, но довольно-таки большом академ-институте в центральной России, а институт этот участвует в одной маленькой, но довольно-таки важной народнохозяйственной теме, имеющей большое оборонное значение, и руководство отдела определило вот нас пятерых как сопровождающих груз электронно-вычислительной техники и разной сопутствующей периферии. На полуостров Камчатку, да. Нет, не в Петропавловск-Камчатский, Питер по-местному, в котором, как все хорошо знают, всегда время полночь, через него мы транзитом проезжаем. А в маленькую воинскую часть с номером N в полутора сотнях километров от него, до которой ещё как-то добраться предстоит. Ну вот нас определили, мы и сопровождаем…

Компьютеры, если кто-то забыл, в те времена укромные и теперь почти былинные были размером не с ладонь, и даже не с тумбочку. Да и не со шкаф тоже. Величиной с хорошую стенку они были, с мебельную стенку – два метра в высоту, четыре в ширину и метр почти в глубину. Шла эта канитель под названием СМ-4, это за которую я отвечаю, а другая, которая под сергунькиным присмотром была, это Электроника-100/25, впрочем по набору элементов, операционной системе и мощности это почти что брат-близнец моей, не знаю, зачем отечественная промышленность наплодила одинаковых уродцев под разными трейд-марками. Весили наши две, значит, ЭВМ, по полторы сотни кг каждая, ладно ещё, что их можно было разбить на 4-5 составляющих, процессор отдельно, оперативную память отдельно, дисковые накопители вкупе с магнитными стриммерами тоже (про монитор с клавиатурой весом в три полных кг уж не будем), которые уже можно передвигать вдвоём без риска нажить грыжу. И еще была пара ящиков с разной периферией.

Но ладно, хватит пока об этом, потом как-нибудь продолжу про матчасть, а пока Андрей достаёт из своей сумки через плечо бомбу портвейна под названием «Три топора» и предлагает дерябнуть по маленькой – в аэропортах пока что вегетарианские времена, любую жидкость можно проносить на борт. Исключая легковозгораемые материалы – бензин там или чистый спирт нельзя, а вот алкоголесодержащие препараты запросто.

– Я не против, – отвечаю я, переглянувшись с коллегами.

– А я не буду, – твёрдо заявляет Сергуня, он у нас упёртый и твердокаменный турист, почему-то не пьёт алкоголь вне туристических маршрутов.

– Давайте сыграем в демократию, – предлагает Петрович, он среди нас больше других читает перестроечную прессу и даже ходит на перестроечные митинги, – кто хочет, пусть выпивает, кто не хочет, может заняться самосовершенствованием.

– А также самофинансированием, – добавляю я, – и хозрасчётом.

– А ты сам-то как? – спрашивает Андрюха старшего, – за демократию и гласность или против?

– А за, – скромно отвечает Петрович, доставая из своей сумки складной пластиковый стаканчик, остальные, ну кроме Серёжи, тоже достают посуду.

– Вот и ладушки, – радостно разливает портвейн Андрюха, – давайте за перестройку что ли…

– И новые мЫшление, – добавляю я.

– Не торопись, – замечает молчавший до этого времени геноссе Мыльников, – за мЫшление это второй тост будет.

– Согласен, – откликаюсь я и немедленно выпиваю свой стакан.

Ой, какая ж гадость, граждане судьи, этот портвейн три семёры. Впрочем Агдам с Азербайджанским нисколько не приятнее – по мне, так лучше водки пока ещё ничего не придумали. Закусываем плавленым сырком «Дружба», разломленным на четыре части. Серёже не дали – нехрен продукт переводить на непьющего.

– А кто что про Читу знает? – спрашивает Андрюха. – Как-никак мы тут первый и наверно последний раз оказались.

– Я знаю, – отзывается Петрович, – тут где-то рядом буряты живут. И ещё Монголия под боком. И зимой очень холодно.

– И еще в Мимино про неё поют, – добавляю я.

– Это в каком месте? – спрашивает любознательный Саня.

– Ну как же… чита-грита, чита-маргарита, вах…

– Да, действительно, – подхватывает Андрюха, – ну давайте прикончим уже этот портвейн, не пропадать же добру.

А мы и не возражаем, подставляя опустевшую тару.

– Грызут меня тяжкие сомнения, – делюсь я с остальными, выпив очередную дозу розовой гадости, – заработает ли вся наша электроника после перевоза её на другой край света…

Из своей памяти я извлёк, конечно, тот факт, что электроника в принципе работать будет, но весьма своеобразно и не совсем так, как ожидалось бы, а ответил мне демократический начлаб Петрович.

– Не боись, Антоша, в случае чего с толкача заведём.

У него, у Петровича, единственного в нашем отделе был личный автомобиль системы Москвич-412, жуткая ломучая консервная банка с болтами, поэтому он иногда употреблял в своей речи соответствующие авто-термины.

– Ну ты меня успокоил, – ответил я, – а про Камчатку кто чего знает? Читу же мы сейчас проедем и забудем, а там нам не один месяц всё же жить предстоит.

– На Камчатке вулканы, – оживился турист Серёжа, – и гейзеры горячие ещё.

– Долина гейзеров закрыта, – сразу уточнил Андрей, – так что на неё рот можешь не разевать. А на вулкан какой-то я бы с удовольствием поднялся.

– Подтверждаю про долину, – добавил Петрович, – туда даже организованные группы не пускают уже много лет. Плюс к тому до неё из Петрика лететь или плыть надо, дорог на Камчатке очень мало, так что либо воздухом, либо морем.

– Ладно, на месте разберёмся, а сейчас это не нас там на посадку зовут? – сказал я, обратив внимание на каркающий громкоговоритель.

– Нас как будто, – подтвердил геноссе Мыльников, – пойдёмте уже, а то что-то не хочется в этой Чите застрять.

Елизово-Питер-Морвокзал

Хабаровск как-то мимо моего сознания протёк, ничего не запомнилось в том же стереотипном двухэтажном аэропорту, где из-за нелётной погоды скопилась чёртова уйма народу, стоящая, сидящая и лежащая на каждом свободном квадратном дециметре пола. Ящики с блоками моей СМ-4 перегрузили без нас, что меня сильно удивило – при вылете мы активно помогали в этом деле, аэрофлотовские грузчики надрываться сверх положенного не особо рвались.

Нас почему-то не задержали из-за плохой погоды, так что вылетели мы в Петропавловск ровно тютелька в тютельку, когда и должны были по расписанию. Два с половиной часа – и мы над знаменитыми камчатскими вулканами, да. С высоты десяти километров смотреть на них было, честно говоря, жутковато, торчат такие все белоснежные шпили с обгоревшими верхушками… а ниже, где снег уже растаял, чёрные-пречёрные лавовые поля, и серой наверно тащит там, если пониже спуститься, преисподняя как она есть в полной боевой красе.

Когда ещё подлетали к Елизову, в глаза бросились стоящие на отдельной полосе в ряд боевые самолёты, в основном МИГи, пяток Сушек и десяток огромных бомбардировщиков ТУ-95, которые когда-то и в пассажирском варианте производились. Спросил у нашего старшего, чего это они на гражданском аэродроме делают, а тот с умным видом ответил, что на Камчатке земля неровая, место под посадочные полосы только одно нашли в районе Петрика, вот и объединили.

Потом нас отдельно предупредили по громкоговорителю, чтоб сидели на местах по стойке смирно до… нет, не до полной остановки самолёта, к этом-то все давно привыкли, а ещё и до проверки разрешительных документов на въезд на данную территорию. Э, вспомнил я, вот для чего нас в районную ментовку-то гоняли перед отъездом, там мы подписывали страшные бумаги и получали разрешение на въезд в погран-зону… бред, если вдуматься, какая нах погранзона в районе Петропавловска, когда до ближайшей границы отсюда (остров Атту на Алеутах) больше тысячи километров по всегда холодному и ветреному Берингову морю, а до материковой Аляски и все две тыщи, однако ж вот так вот…

Сидим, ждём проверки… дождались суровых молоденьких погранцов, один офицер, двое сержантов, все с примкнутыми кортиками… мою командировку они минуты три изучали, я уж решил, что сейчас мне рук за спину заломают и в КПЗ уведут, но нет, не понравилось им там одно криво написанное слово, спросили у меня, почему так, вместо Петропавловск написано Петрипавловск? Я пожал плечами, наверно машинистка не на ту клавишу щёлкнула, они посоветовались и вернули мне всё добро (паспорт, ментовское разрешение и командировка), ну слава богу, назад не вышлют. А через полчасика пилотский громкоговоритель разрешил вставать и двигаться к выходу – встали и двинулись.

И вы наверно будете смеяться, но аэропорт местный был как две… нет, уже как четыре капли воды, похож на все предыдущие – в родном городе, в Омске, Чите и Хабаровске. Как на картинках в развлекательных журналах – «найдите десять отличий», вот не найдёшь даже и трёх, как ни старайся. Народу здесь много было, как пояснил всё тот же хорошо информированный Петрович, отсюда в отпуска начинают уезжать с начала мая месяца и заканчивают в июле, а в конце августа-в сентябре обратный поток случается. Сейчас мы в противофазе как раз находимся, в июне сюда только командировочные и приезжают. Проконтролировали перемещение ящиков с нашей аппаратурой на склад временного хранения и покатили на автобусике производства славного города Павлова в столицу Камчатки. Полтинник кстати билет стоил (не рублей, копеек), не сказать, чтоб очень дёшево по тем временам. Кстати о деньгах – нам выдали под отчёт командировочных средств по 950 рублей, да, полугодовая средняя зарплата по нашему институту. Никто из нас таких сумм в руках не держал… правда по 170 р сразу же ушло на билет, но всё равно осталось достаточно, чтобы опасаться вокзальных воров. Лично я спрятал оставшееся бабло в специально пришитый карман на внутренней стороне рубашки.

По дороге слева по борту открылась шикарная перспектива местных вулканов, черых снизу, белоснежных далее и чёрных на самой верхушке, один из них, кстати, курился тоненькой струйкой дыма.

– Это Корякский что ли, который дымится? – спросил я.

– Не, это Авачинская сопка, – авторитетно пояснил мне турист Сергуня, – Корякский чуть дальше и чуть выше.

Петропавловск встретил нас неприветливым дождичком и хмурыми лицами на пустынных улицах. Высадились на Ленинской улице рядом с Морвокзалом, посмотрели расписание паромов на другой берег Авачинской бухты – ан последний на сегодня вот только что укатил, весело гудя над холодной рябью залива.

– Чего делать-то будем? – спросил я у старшего.

– Не страшно, парни, – бодро ответил он, – сейчас в гостиницу устроимся до завтра, а там уж видно будет.

Ну как же, в двух ближайших гостинице нам обрадовались, как я не знаю кому – табличка «Мест нет» у них в бетоне была выполнена и никогда не убиралась со своего парадного места. Вернулись на морвокзал несолоно хлебавши.

– Ну делать нечего, – всё так же бодро заявил начальник, – ночуем прямо здесь, надеюсь нас на улицу не выгонят. А завтра с раннего утреца отправляемся первым же паромом на ту сторону, а там уж…

Что там уж, он не пояснил, а народ уточнять не стал, стали устраиваться на ночлег прямо в зале ожидания, он здесь один был, но размеров необъятных, батальон наверно солдат вместился бы и ещё свободное место осталось бы. Пока начальник бегал в газетный киоск и покупал местную и не только местную прессу, мы разложили на скамейке газетку, разложили то,