Правовую поддержку издательства обеспечивает юридическая фирма «Корпус Права»

© С.В. Степашин, 2022.

© Фонд «Президентский Центр Б.Н. Ельцина», 2022.

© Издательство «Синдбад», 2022.

Фотографии предоставлены Фондом «Президентский Центр Б. Н. Ельцина» и С. Степашиным

* * *

От автора

Меня много раз спрашивали, почему я не пишу мемуары. Не писал, потому что события были слишком свежи в памяти, а я, признаюсь, человек довольно эмоциональный. Нужно было выдохнуть, спокойно поразмышлять над тем, что происходило со мной и страной в последние тридцать лет. Это не тот случай, когда стоило писать по горячим следам – слишком спрессованным и нервным было время, в котором переплелись надежда и боль, удачи и поражения, верность и предательство. Сейчас, наверное, пора. С одной стороны, еще нет склероза и все хорошо помнишь, с другой – можешь писать о недавнем прошлом без лишних эмоций. И внучка подрастает. Хочется, чтобы она узнала о том, что я сделал и чего не сумел, от меня самого.

Так сложилось, что в моей биографии было много тяжких страниц, перелистывать которые радости мало. Октябрь 93-го, война в Чечне, захват заложников в Будённовске… Не я один, почти все участники тех событий не любят о них вспоминать. В результате под видом свидетельств появилось много разнообразного вранья. Не хочу, чтобы нашу недавнюю историю изучали по этой макулатуре. И это стало еще одним аргументом, который заставил меня сесть за воспоминания.

Труднее всего было писать об участниках событий. Все время ловил себя на желании о чем-то умолчать, что-то сгладить – зачем, думаю, обижать людей. Но как только начинал обходить острые углы – вылезала фальшь. Не стал этого делать. Надеюсь, имею на это право, хотя бы потому, что и себя старался не жалеть.

Когда работал над рукописью, понял: многие события оцениваю сейчас иначе, чем 20 или 30 лет назад. Поэтому решил написать к некоторым главам что-то вроде постскриптума. Выбирал только те эпизоды, которые ставили меня перед альтернативой. Столько лет прошло, а мысленно я все еще возвращаюсь к ним. Так ли поступил? Или следовало поступить иначе? Так или иначе? Если бы я сказал, что нашел окончательные ответы на все вопросы, – соврал бы.

Надеюсь, что объяснил, почему я все-таки взялся за мемуары.

Сергей Степашин

Биография продолжается

Вечером 4 августа 1999 года у меня проходила встреча с президентом Грузии Эдуардом Шеварднадзе и президентом Абхазии Владиславом Ардзинбой. О многом удалось договориться, практически вышли на договор о конфедеративном устройстве Грузии. А значит – появился шанс решить «абхазский вопрос». Если бы мне дали еще недели две поработать премьер-министром – может, и не было бы российско-грузинской войны в 2008 году. Переговоры закончились, посидели, выпили по рюмке, Эдуард Амвросиевич говорит: «Первый раз выпиваем с Владиславом, спасибо Сергею». Гости ушли, а я еще задержался в кабинете. Мой рабочий день стандартно начинался часов в семь утра, а заканчивался ближе к часу ночи. Поздно вечером мне позвонил шеф президентского протокола Владимир Шевченко: «Ты когда с Ельциным разговаривал?» Отвечаю: «Позавчера». – «Позвони ему». – «А что случилось?» – «Позвони – там что-то происходит…» Утром звоню: «Борис Николаевич, отлично прошла встреча с Шеварднадзе и Ардзинбой. Хорошие перспективы». А Ельцин громкую связь не выключил и, слышу, кого-то ругает: «Вы что, ничего не сказали Степашину?» Потом раз – кнопку нажал. Ну я понял, готовит какой-то сюрприз.

Приезжаю, в приемной глава администрации президента Александр Волошин, директор ФСБ Владимир Путин, еще кто-то. Захожу вместе с Волошиным. Ельцин говорит: «Надо написать заявление об отставке». И добавляет как-то отрешенно: «Предлагаю вам пойти на ФСБ». Волошин аж вздрогнул: «Не в ФСБ, в Совет безопасности».

Говорю: «Борис Николаевич, а что случилось, какие претензии к моей работе? Мы с вами с 90-го года вместе работаем. Скажите мне прямо, какие есть замечания?» Он что-то невнятно буркнул. Тогда я прошу: «Борис Николаевич, давайте поговорим вдвоем. Ну, что тут этот сидит…» Помню, что в раздражении не назвал Волошина по имени. Ельцин кивнул ему: «Выйдите». Мы остались вдвоем, начали говорить спокойно.

Президент сказал, что недоволен моей позицией по «Газпрому». «Почему вы по „Газпрому” такие решения приняли? Не дали приватизировать?» Объясняю: «Газпром», слава богу, эффективно работающая компания, а у нас их не так уж много. Зачем все ломать? Мы с Черномырдиным посоветовались, он тоже так считает». Вдруг Ельцин говорит: «Черномырдин – наш враг». У меня глаза на лоб: как это, Черномырдин враг? Борис Николаевич как-то замял этот разговор, но слово «враг» у него вырвалось. Еще поговорили, и мне показалось, что я его в своей правоте убедил. Тогда он мне припомнил мэра Москвы Юрия Лужкова: «Почему вы Лужкова не посадили?» Говорю: «А почему я его должен сажать? Никаких оснований у меня для этого нет». – «Он рвется к власти». – «Подождите, за это не сажают». Поговорили и про Лужкова – вроде тоже друг друга поняли.

Разговор получился хороший, как в прежние времена. До моего премьерства мы были в очень близких отношениях. Я всегда знал, что могу с ним говорить откровенно и рассчитывать на его поддержку. Хотя никакого панибратства себе не позволял, всегда понимал, что нас связывает что-то большее, чем формальности. Однажды, когда мы с премьер-министром Евгением Примаковым были у Ельцина в Кремле, он попросил нас задержаться и выпить по рюмке. Неожиданно сказал: «Поклянитесь, что будете преданы мне до конца». Видимо, было не так много людей, кому он доверял.

И на этот раз он меня внимательно слушал, не обрывал, не раздражался. Потом встал и, ни слова не говоря, вышел. И я минут сорок сидел один в кабинете президента. Даже думал: сейчас пойду и напоследок сяду в президентское кресло. Появилась вдруг такая совершенно детская мысль – бывает же… Ну, естественно, не стал этого делать. Встал, походил, посмотрел книжки, картины. Возвращается: «Я указ отменяю». И порвал. «Чего они только про вас не наговорили. Работайте, Сергей Вадимович. Я вам доверяю». Я говорю: «Борис Николаевич, у меня поездка сейчас планируется – мы проводим первое заседание военно-промышленной комиссии по авиации в Самаре. Полечу?» Он не возражал: «Да-да, пожалуйста, давайте». То есть работа вроде бы входила в нормальное русло.

Возвращаюсь в Белый дом и сразу – на заседание правительства, на полчаса опоздал, чего со мной никогда не бывало. И по лицам вижу: все ждут сообщения об отставке. Слухи быстро разлетаются. Говорю: «Меня срочно вызывал Борис Николаевич, обсуждали проблему долгов. Президент пожелал удачи правительству. Давайте по повестке дня». Все выдохнули.

И я полетел в Самару. Помимо военно-промышленной комиссии, было еще одно дело – поговорить с президентом Татарстана Минтимером Шаймиевым, самарским губернатором Борисом Титовым и ульяновским – Юрием Горячевым о том, чтобы они перестали заигрывать с Лужковым. Важные дела. Но, наверное, все равно не стоило мне лететь. Надо было потолкаться в кабинетах, прийти еще раз к Ельцину, посидеть, поговорить. Что называется, держать ситуацию под контролем. Но я как-то посчитал, что, если президент уже сказал «работайте», можно спокойно работать. Ошибся.

Провожу заседание военно-промышленной комиссии в Самаре. Звонит мне председатель Госсовета Дагестана Магомедали Магомедов: «Сергей Вадимович, беда! Бандиты заходят в Дагестан». Немедленно связываюсь с начальником Генерального штаба Анатолием Квашниным. Он мне говорит: «Сергей Вадимович, что вы слушаете этого паникера? Все нормально, ситуация контролируется. Никого там нет…» Закончил дела в Самаре, перелетел в Казань. Снова звонит Магомедов: «Вошли!» Как вошли? Я опять к Квашнину – тот бормочет что-то невнятное. Связываюсь с Ельциным. «Борис Николаевич, я лечу в Дагестан. Ситуация чрезвычайно тяжелая, прошу полномочий». Он говорит: «Они у вас есть – летите».

Вызвал в Дагестан всех силовиков и сам полетел. Собрались на месте – все, кроме директора ФСБ. Я понял, что Путина задержали в Кремле – иначе бы он был. Но вдаваться в причины этого – некогда. Начали действовать. Дал команду военным лупануть по бандитам – а уже было известно, что это боевики Шамиля Басаева и Хаттаба. Мне Квашнин говорит: «Кто будет отвечать за боевые действия?» – «Я буду отвечать, премьер-министр Степашин. У меня есть полномочия от Ельцина». Ну и ударили по Ботлиху. Сразу же позвонил президенту Чечни Масхадову: «Аслан, ты должен выступить и сказать, что бандиты вошли к братскому дагестанскому народу. И еще, что это негодяи, к которым президент и правительство Чечни не имеют никакого отношения. Больше от тебя ничего не требуется, дальше мы сами с этими уродами разберемся». И разобрались. Но Масхадов ответил: «Я не могу». Это было предательство, которого я от него не ожидал.

До сих пор не понимаю, как бандиты прошли через то место в горах, которое мы называли «Ослиные уши». Там же стратегическое ущелье, где всегда были наши военные. Почему отсюда ушла десантно-штурмовая бригада? Почему бандиты без проблем добрались до сел – Чабанмахи и Карамахи? Почему им дали эту возможность? Почему Квашнин не располагал информацией об их продвижении? Вертолеты же все время летали – ничего не стоило засечь колонну. Где спецслужбы? Не исключаю, что был план специально затащить боевиков на территорию Дагестана и там им врезать. Но если и так, это было неоправданным риском.

9 августа я вернулся в Москву. Было часа три ночи, в аэропорту меня встретил председатель РАО ЕЭС Анатолий Чубайс. Отвел в сторонку: «Все, Сергей, я возвращаюсь руководителем администрации, ты идешь на президента. В 8 утра нас ждет Ельцин». Я приехал, побрился, принял душ. Сел в машину, отъехал уже, и вдруг звонок Волошина: «Сергей, Борис Николаевич приглашает в Горки». Звонок Волошина означал, что ситуация изменилась. Зашел к Ельцину, там уже сидели Путин, Волошин и мой первый заместитель Аксёненко. Ельцин протягивает мне указ и говорит: «Надо написать заявление об уходе». Отвечаю: «Писать ничего не буду. Ваше право – увольняйте». – «Ну завизируйте хотя бы назначение Путина первым вице-премьером». Там же такая процедура, что до утверждения нового премьера Думой его обязанности должен исполнять первый зам. «По Путину завизирую, нет вопросов». На прощание Ельцин вдруг говорит: «Сергей Вадимович, мы с вами остаемся в одной команде». Я ему ответил: «Ни в какой другой команде я не состою. А с вами остаюсь – это факт». Я видел, что решение это далось ему нелегко. Он вообще тяжело отправлял людей в отставку и старался как-то смягчить удар.

Я пробыл председателем правительства России меньше трех месяцев. И все это время опровергал слухи о том, что Борис Ельцин видит во мне своего преемника. Был прав: его преемником стал другой человек. Почему не я? Думаю, что знаю ответ на этот вопрос.