Цитаты из книги «Мераб Мамардашвили: топология мысли»

Какие это рамочные правила? Попробуем их как-то собрать, опираясь на разные варианты, предложенные М. К. в ходе последних лекций, понимая, что это наша примерная сборка, за неё М. К. ответственность не несёт. Но какие-то правила игры в нашей топологии пути начинают проясняться. Таковыми правилами выступают: 1. Правило готовности. Готовность к ответу, готовность откликаться на онтологический вызов. Эта готовность нами описана выше на материале ситуации Христа и Гамлета. Готовность созревает при принятии человеком онтологической схемы, согласно которой мир существует именно в моём действии, а не вне меня. И время существует в моём действии. И нет никакой среды, которая якобы существует вне меня и определяет меня. Никакая среда и внешний мир никакой ответственности не несёт за моё действие, за мою окаянную попытку состояться, присутствовать в мире. За неё несу ответственность только я. 2. Правило вертикали. Акт присутствия есть вертикальное действие, совершаемое вертикально, прямо перпендикулярно повседневной горизонтали и никак не детерминирован этой повседневностью. Оно происходит вдруг, но оно возможно, поскольку работает первое условие – готовность. 3. Правило предела. Акт присутствия возможен только как полное, завершённое действие. Полнота акта мысли, полнота чувств есть условие события мысли. Акт, как у Пастернака, «не читки требует с актёра, а полной гибели, всерьёз». Поэт вряд ли был знаком с манифестом театра жестокости А. Арто. Но здесь они совпадают даже текстуально. 4. Правило произведения-формы. Предметность акта заключается в создании формы произведения как основной опоры присутствия. Несмотря на свою рискованность и радикальность, акт присутствия воплощается в действии. А значит он имеет свой предмет и свой результат. Таковым выступает создание совершенной, идеальной формы, произведения, в котором и посредством которого человек присутствует в мире, становится способен быть, «жительствовать в

Человек живёт по привычке. А в привычке он не растёт, человек может расти только из испытания. В привычке он не откликается, будучи закрытым собственным привычным комфортом.

Тем самым, повторяет М. К., мы говорим об ином типе существования, о переходе из состояния причинно-следственного эмпирического поведения индивидов («причинно-психически-сращенно-с-предметами организованного потока» [ПТП 2014: 301] в иную организацию сознания. При причинно-психическом способе я нахожусь в «рассеянии и расширении», я рассыпан и разбросан. Задача заключается в том, чтобы собрать себя, преодолевая рассеяние. Это преодоление рассеяния осуществляется через обретение цементирующего мой мир смысла. Ведь действительно, никакая психика не охватит никакой космос, никакое пространство–время. Мы здесь – песчинки, частицы, вещи среди вещей. И никакое индивидуально-психическое переживание не охватит полноты мира72.

вот мы помним те или иные следы событий. Мы привыкли думать, что след события связан именно с этим самым событием, то есть, его содержанием, его внешней значимостью. В то время как происходит какая-то операция, связующая это событие, этот след и то, что в нашей памяти остаётся. Эта операция по сцепке и различению (моей памяти, следа и самого события) как-то происходит. Ещё раз: эта операция узнавания следа, сличения того, что это именно тот след того события, эта операция не связана с самим содержанием события [ПТП 2014: 293-294]. А с чем она связана? М. К. перешёл на тему памяти в связи с предыдущей темой – темой умной вещи или мыслящей вещи, или мыслящего тела. Это тело, феномен, ничего и никого не обозначает и не показывает, а предъявляет самое себя. И оно есть концентрат жизни, впечатывающий свой жизни. Знак присутствия.

Вспоминается то, что говорил сам В. Т. Шаламов о поиске им своей формы рассказа: «Фраза должна быть короткой, как пощечина» [Шаламов 2009: 838]. Шаламов пережил, прошёл то, что не должен проходить человек – все круги ада. Про лагерный опыт просто так не расскажешь. По него вообще не расскажешь. И писатель здесь не может быть «туристом», наблюдающим, повествующим о том, что видел. Писатель – не турист, не наблюдатель: «Новая проза отрицает этот принцип туризма. Писатель – не наблюдатель, не зритель, а участник драмы жизни, участник не в писательском обличье, не в писательской роли. <…> Выстраданное собственной кровью выходит на бумагу как документ души, преображенное и освещённое огнем таланта» [Шаламов 1996: 429]67.

А потому подлинная автобиография не пишется. Её и не надо писать. Потому что она и не вспоминается. Автобиография твоя, уже созданная тобой событиями твоей единственной жизни, уже написана, то есть создана, прожита, она уже нанесена на тело твоей личности. Её надо только воспроизвести по вечным впечатлениям, по отметинам и рисункам твоей личностной татуировки. Такое воспроизведение впечатлений равносильно просыпанию. М. К. повторяет эту тему Пруста: «я просыпаюсь к самому себе» [ПТП 2014: 215]. Так же, как разгадываю смысл впечатления. Эти впечатления я не могу разгадать сразу, но они звучат во мне постоянной мелодией, музыкальной темой, живущей во мне.

Место человека определяется не хронологическим временем и не физическим пребыванием его как телесного объекта. Оно определяется его событийным присутствием. И тогда человек во вселенной – места блюститель

А антропология Пути предполагает то, что готовой колеи нет, а есть прежде всего это странное состояние готовности, как у Гамлета, стояние в готовности, и далее осуществление акта онтологического самоопределения неопределённое число раз, каждый из которых ничего не гарантирует и не даёт успокоения. В философии Пути нет готового маршрута, а есть лишь возможность осуществить акт-шаг, причем столько раз, сколько хватит сил у его физического носителя. Я готов! – и далее снова и снова, шаг в неизведанное, без колеи, без гарантий, каждый раз с новой картой-навигацией. С точки зрения обывателя и обыденной житейской правды это выглядит как определённая наглость и непомерная гордыня и вообще бессмысленное занятие – что, больше всех надо? Да, конечно, онтологическое самоопределение на Путь никак не связано ни с куском хлеба, ни с глотком воды, ни с карьерой, ни с успехом, ни с профессией, ни с житейским комфортом. Но почему-то периодически это человеку бывает важно – быть готовым.

Чем отличается мифология Пути от философии (антропологии) Пути? Путь в мифопоэтическом мире представлен в модели великого Мирового Древа. По линиям Пути путнику предстоит пройти, пережив все уготованные ему испытания. Путь ему уже предначертан, он должен пройти по нему, прожив жизнь как подвиг, поскольку Путь предполагает его преображение и усилие. Путнику суждено пройти по Пути, связав его пределы, начала и концы36

«Когда я ощущаю, что своим несомненным для меня актом жизни я не умещаюсь в мире, для меня нет места в мире, тогда возникает вопрос смысла, в том числе смысла всех наших избыточных чувств»