Несколько дней, да и ночей тоже, Ярослав не отрывался от расчётов. Он выводил химическую формулу полученного вещества и разрабатывал техусловия его массового производства. Причину и следствие получения удивительного материала понять было трудно. Только компьютерное моделирование вывело молодого учёного к пониманию структурного взаимодействия атомов и радикалов. Слава богу, что при аварии в лаборатории не пострадали жёсткие диски устройств, фиксирующих всю цепочку технологического процесса. Это здорово помогло. Он смог составить всеобъемлющую картину неожиданного открытия. Суть этого удивительного явления предстала перед ним в полном блеске научного обоснования. Вот оно что! Энтропия бесполезного рассеивания энергии воплотилась в промежуточном вполне сбалансированном и достаточно устойчивом состоянии вещества, кристаллическая решётка которого удерживается электрическим полем. Теперь понятно всё…
…После серии практически бессонных ночей, Шелихов сладко спал. Спал умиротворённым сном изобретателя, который накануне крикнул «Эврика!» Ну, или «Ни хрена себе»! Его разбудил голофон. Рядом с кроватью возник во весь рост Грязнов.
– Просыпайся, Шелих! – призвало голографическое изображение старого дружка.
– О! Лёха! – потянулся в кровати Яр, пробубнив сквозь зевание: – Ты опять забыл, что у нас ещё утро.
– Какое забыл? У вас уже десять. Чего так долго дрыхнешь?
– Точно! – Шелихов взглянул на часы. – Я только под утро лёг. Работал.
– Всё незамерзающие прокладки изобретаешь?
Ярослав вскочил с кровати и поделился радостью:
– К чёрту прокладки! Здесь такое!
– Так-так, – Грязнов сложил руки на груди. – Слышу в голосе причастность к мировой сенсации.
– Смейся, паяц! Но вскоре ты будешь локти кусать, что бросил нас и слинял в Джакарту.
– Ой-ой-ой! Материальчик получился удачным? – Лёшка уничижительно сделал ударение на слове «материальчик».
– Да ну тебя! Вот что тебе объяснять? Материальчик получился на загляденье. И не просто материальчик! Не просто итог нашего общего кропотливого труда. Это послание бога. Это спасительный круг для всего человечества!
– Да чего там для человечества, – продолжал ёрничать Лёшка. – Бери выше – для вселенной.
– «Для вселенной»? А знаешь, ты прав. С помощью нашего изобретения можно колонизировать Марс! Точно! Можно!
– Что-то ты не в меру возбуждён. Не стал ли ты, друг мой, баловаться психотропными?
– Дурак! Я тебе правду говорю! Мы обогреем Марс. Растопим его вечные льды, воссоздадим атмосферу.
И Ярослав принёс палку с шаровидным наростом на конце.
– Ну, теперь понял причину моей радости?
– Нет, не особо.
– А так? – Шелихов нажал кнопку и клубок развернулся в полусферу.
– Зонтики я и раньше видел.
– Тупица. Материал, который ты сейчас видишь, весит всего лишь 32 грамма. Одним запуском в космос мы можем вывести десятки тысяч таких клубков. Там мы заставим их распределиться по орбите. По специальной программе эти клубки будут распускаться в полусферические зеркала, которые, перенаправляя дополнительные солнечные лучи, станут греть с заданными нами параметрами Землю. Я замерял, зеркальная поверхность этого материала отражает весь спектр излучений практически на сто процентов.
– Это зеркальное отражение?
– И диффузное, и зеркальное! Любое. Уникальный материальчик получился.
– Проха, это на «нобеля» тянет. У тебя и расчёты есть?
– Есть! Всё есть! Ты понимаешь, что это за штука? Это новый «Прометей». Прометей, который покончит с ледником навсегда, – захлебнулся завлаб в восторге. – Погоди, кто-то пришёл.
Ярослав включил голографический экран «умного дома». На одной из вложенных картинок перед дверью подъезда стояли Мара и Вит. Шелихов хлопнул в ладоши:
– Барабашка, впусти гостей, – и тут же переключился на гостя из тёплой страны: – Давай, рассказывай, как там жизнь за бугром?
Но голографического изображения друга уже не было.
В комнату ворвался Бузмаков, а за ним Кузнецова. Мара сразу озадачила начальника:
– Слышал, объявили срочную эвакуацию. Через шесть дней в Москве не останется никого. Отключат связь, электричество и всё остальное.
– Хреново, – Ярослав недовольно дёрнул головой.
– Чего, «хреново»? – не понял Вит. – Собирайся по-быстрому. Там два места освободилось. Я для тебя и бабульки твоей зафрахтовал. Караван отправляется через два с половиной часа.
– Я не поеду, – затряс головой Шелихов.
– Сдурел? С дуба рухнул? – удивился Бузмаков. – Что случилось?
– Ребята! Я всё просчитал, – и Ярослав рассказал о своей идее, как обогреть земной шарик.
– Ничего себе! В мою голову такое прийти не могло! – Мара уставила на начальника восхищённый взгляд. – Шелихов, ты просто гений! Ты величайший гений! Как ты додумался?
– Бабушка подсказала.
– «Бабушка»?
– Бабушка.
– Таисии Валентиновне нужно поставить памятник, который был бы виден из любой точки мира, – веско вставил Бузмаков.
– Но я не возьму в толк, – напряглась девушка. – Ты говоришь, что уже состряпал всю теоретическую часть. Чего тогда ехать отказываешься?
– И как ты тут останешься? – в тон девушки добавил Вит. – Это не шутки. Всё вырубят. Здесь не выжить.
– Да поймите вы! Теория – теорией. Но для её подтверждения надо провести серию удачных опытов.
– Так материал уже есть. Вот же он, – указал на развёрнутую полусферу технолог.
– Он у нас получился случайно. Случайный результат – это не доказательство. А вдруг в моих расчётах ошибка? Мы доберёмся до Большой земли и всё изложим в докладной. Нам поверят, вложат средства, а ничего не получится. И тогда задвинут нас вместе с нашим материальчиком за пределы научной «ойкумены». И уже никогда, вообще никогда, не будут слушать, как ни надрывайся. Хоть на голове прыгай, хоть вопи во весь голос. Не будут. Неподходящее сейчас время для неудач. Надо действовать наверняка.
– Это понятно! Понятно! – заершился Бузмаков. – Но что ты здесь в брошенной Москве собираешься делать?
– Надо доказать нашу правоту эмпирическим путём. Я буду ставить опыты, пока не отполирую технологию. Ошибок быть не должно.
– Один? И где, на чём? – не унимался Бузмаков. – После взрыва всё превратилось в хлам.
– А мне уже не нужна большая лаборатория. Я буду работать в малой. Там достаточно приборов, пусть не промышленных масштабов, но всё же приборов. Причём любых. И пары граммов полученного вещества будет достаточно, чтобы понять, что мы на верном пути. И к тому же: для проведения опытов в таких масштабах достаточно одного меня. Поэтому езжайте.
Шелихову удалось уговорить своих подчинённых не отказываться от поездки. Мало того, он вручил им пояснительную записку, все расчёты и для наглядности зонтик.
– Дуйте сразу к Соболевскому, – напутствовал Ярослав. – К Натанычу даже не суйтесь – толку не будет. Только в крайнем случае идите к нему или к Рашеву.
Владимир Натанович Гольдберг – это директор института, в котором работали молодые учёные. Рашев – его заместитель. Академика Соболевского знали все. Он был светилом современной российской науки. Просто, светилом.
Бузмаков всё же поинтересовался:
– А ты как без техусловий и документации будешь опыты ставить?
– У меня всё всегда с собой, – постучал по голове завлаб.
– Чёрт! Мара, нам пора. А то опоздаем, – засуетился Вит.
Бабушка ехать отказалась наотрез:
– Даже не думайте и не зовите. Я вообще здесь хочу умереть. А если не суждено, то вместе со Славкой уеду.
Когда ребята удалились, Шелихов вернулся в свою комнату, обдумывая создавшуюся ситуацию. Он твёрдо решил довести разработку этого нежданно-негаданно получившегося вещества до технологического уровня. Из раздумий его вывел голос Лёшки:
– Зря ты остался в холодной Москве.
– А, ты ещё здесь!
– Здесь, – посреди комнаты вновь возникла ростовая голограмма Грязнова, – Не хотел мешать. А то ребята могли опоздать. Ой, Шелих, рисковый ты! Даже не могу подобрать более точного эпитета. Или ты полный идиот, или слишком умный, раз надеешься выжить в толще ледника, – прозрачная голограмма покачала головой. – Я бы так не смог.
– Дело надо закончить. Не люблю незаконченных дел.
За окном кабинета старательно валил снег, не обращая никакого внимания на то, что уже давным-давно наступила календарная весна. Весна ни где-то на севере, весна на самом юге страны – в Сочи. Теплее места в России не было, нет и уже не будет.
Президент обвел взглядом сидящих за овальным столом членов Совбеза:
– Я сегодня собрал вас по экстренному случаю.
– Других в последнее время не наблюдается, – пробурчал себе под нос министр финансов, с «говорящей» фамилией Ларчиков.
Сидящий рядом министр обороны толкнул его локтем и шёпотом спросил:
– Ты в курсе, зачем нас собрали?
– Не-а.
Президент стукнул по столу кулаком. Это было неожиданно. Все вздрогнули. За четыре года своей работы в должности главы российского государства Стрекалов никогда не позволял себе даже повысить голос.
– Вы сюда болтать пришли? Если хочется болтать – встаньте и выйдите! Мы других найдем. А если нет – тогда слушайте внимательно.
– Извините, Юрий Константинович, – министр обороны расправил плечи, показывая своим видом крайнюю степень сосредоточенности.
– Первое… Внимание сюда! Ларчиков!
– Я весь во внимании, шеф!
– Так вот, первое… Наши аналитики обработали новые данные по Солнцу. И составили три новых модели его поведения на ближайшую перспективу. Сразу скажу, что все модели значительно хуже предыдущих, – он вновь обвел взглядом присутствующих и мрачно добавил: – Значительно хуже.
Среди членов Совбеза прошел шумок.
Президент продолжил:
– Арсений Сергеевич, ознакомьте всех с вашими выводами.
Академик Соболевский поднялся со своего места.
– Можно не вставать, – заметил Стрекалов.
– Мне так удобней.
Президент махнул рукой в знак согласия.
Академик, потеребив свою седую бороду, начал:
– Все три аналитических группы, которые независимо друг от друга работают над составлением прогнозов изменения климата, пришли практически к одним и тем же выводам. Их компьютерные модели поведения Солнца на ближайшие десять лет, с учетом данных последнего года, указывают на ускорение снижения активности нашего светила. Мы надеялись, что, согласно одной из прошлых моделей, в январе— марте этого года произойдут изменения в положительную сторону. Но на самом деле этот период стал самым худшим за последние двадцать семь лет, т.е. с того самого времени, когда на поверхности нашей звезды последний раз наблюдалось пятно, указывающее на фазу улучшения солнечной активности. Очередной одиннадцатилетний цикл, которым раньше было обусловлено поведение Солнца, вновь не зафиксировал даже примерных закономерностей, наблюдаемых человечеством на протяжении всего предыдущего времени развития цивилизации. Всё говорит о том, что надо готовиться к худшему.
– Понятно, Арсений Сергеевич. Обрисуйте вкратце, чего ждать нашей стране в ближайшее время.
– По наименее негативному сценарию, формирование многолетних ледниковых наслоений остановится на линии Белгород – Саратов – Оренбург. Западную Сибирь мы потеряем в любом случае. Уже сейчас на территории Тюменской, Омской и Новосибирской областей идет интенсивное накопление стоков рек бассейнов Оби и Енисея. Им препятствует Западно-Сибирский ледниковый панцирь, южная граница которого проходит через Тобольск. Намерзание стоков сибирских рек, текущих на север, привело к беспрецедентному росту Западно-Сибирского ледникового щита, толщина которого во многих местах уже превышает один километр. Даже при возвращении климатических условий, которые мы называем условным климатическим максимумом конца двадцатого века, надеяться на быстрое отступление таких масс льда не приходится. Для этого понадобится более ста лет. Поэтому все территории, которые ледник ещё не захватил в Западной Сибири, будут затоплены стоками Оби и Енисея. Избытки сточных вод будут перетекать по Тургайской ложбине Казахстана в Туранскую низменность. Переполняя, таким образом, Арал. А из него через русло Узбоя сибирская водичка поднимет уровень Каспийского моря. Это информация могла стать положительной для нас при более позитивном развитии ситуации.
– Почему? – переспросил Стрекалов.
– Мы могли бы договориться с турками и перекрыть Босфор плотиной.
– Это зачем?
– Если этого не сделать, Чёрное море окончательно станет мелководным озером, так как его воды быстро уходят в стремительно мелеющую котловину Средиземного моря. А построив плотину, мы могли бы подпитывать традиционный уровень Чёрного моря через Кумо-Манычскую впадину за счёт излишков каспийских вод.
– Понятно. С этим всё ясно. Насколько я понимаю, строительство босфорской плотины нам не понадобится из-за того, что ситуация изменилась. Так-с, про Западную Сибирь ты закончил. Что дальше на восток?
– Восточная Сибирь нами уже сейчас практически покинута. Формирование льда там идет сразу в нескольких центрах. Но не будем забывать, что и до этого на большинстве этих территорий ледник существовал. Просто мы называли его «вечной мерзлотой». Теперь оледенение прошлых фаз эпохи неолита объединилось с современным. Перенаправление водостока Лены в систему Амура было правильным решением, благотворно повлиявшим на ситуацию на востоке Сибири. Благодаря этим усилиям значительно снизилась интенсивность намораживания льда, что привело к более эффективной эвакуации населения на Сахалин и в Приморский край. Восточная Сибирь будет необитаема по любым моделям изменения климата на ближайшие лет сто.
– Понятно, понятно, – оборвал его Стрекалов. – А что по второму и третьему сценарию?
Академик вздохнул, чуть потупив взгляд, и негромко произнёс:
– По второму и третьему сценарию всё гораздо хуже. Наша планета замёрзнет полностью. Весь океан будет покрыт толстым слоем льда. Не спасутся даже обитатели экваториального пояса. Погибнет всё живое. По второму сценарию примерно через сто лет. По третьему – в ближайшие двадцать лет.
В зале застыла мерзкая, липкая тишина. Стало слышно, как снежные льдинки стучатся в окно.
– Полный пердимонокль… – прошептала Ольга Самборская, советник президента по науке.
Сидевший рядом с Ольгой Аркадьевной начальник ФСБ, как ему и положено, услышал это высказывание:
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке