Болдырево встретило нас привычной тишиной, только ветер шумел в вершинах старых тополей. Все, как всегда – покосившиеся бревенчатые домики под четырехскатными крышами и жестяными голубками на них смотрят на улицу темными пустыми окнами, лишь кое-где заколоченными листами ржавого железа. Деревня умерла давным-давно, в семидесятые, и причиной тому стало стихийное бедствие, известное как «укрупнение колхозов». Много таких в округе – если посмотреть на карту, то найдешь не меньше двух десятков только в Павловском районе, с обозначенными пунктиром дорогами между ними. Впрочем, именно относительная безлюдность и позволила нам пережить самое начало Нашествия, когда не только в городах, но и в более-менее населенных местах творился ад.

Я шел чуть впереди, контролируя левую сторону, так как правый глаз до сих пор плохо видел после встречи с залетными мародерами. И такое у нас бывает – люди злейшие из хищников, а посеченная осколками морда еще не самый худший вариант при взрыве гранаты в тесном помещении. Андрей привычно отстал шагов на пять, прикрывая спину, и постоянно оглядывался, как летчик-истребитель времен Великой Отечественной.

Единственная улица нырнула под горку и закончилась. Можно вздохнуть с облегчением. Но и расслабляться рановато – вот здесь на повороте, где густые заросли терновника выходят чуть ли не на дорогу, неделю назад тройка тваренышей устроила засаду. Нет, однозначно этим летом зверье стало умнее.

Сегодня обошлось без сюрпризов. Внизу показалось длинное, вытянутое с юга на север озеро, название которого я не удосужился узнать и в более спокойные времена. Озеро и озеро, одно из немногих в области, куда не попал вездесущий ротан. Потому здесь еще оставалась нормальная рыба – щука, карась, окунь. Немалое, между прочим, подспорье в нашем хозяйстве. От воды потянуло свежестью, чуть приправленной запахом тины. Тишина и благолепие, даже жаворонки в безоблачном небе.

И тут же, разрушая идиллию, впереди бабахнул узнаваемый выстрел «Сайги». Сразу же за ним несколько автоматных очередей, длинных, на половину магазина.

– Стой! – Я успел перехватить рванувшегося вперед Андрея. – Не бежать!

– Но там же…

– Знаю. Пока стреляет – жива.

В подтверждение моих слов карабин выстрелил дважды, потом, после короткой паузы, еще раз. Молодец девчонка! А вот автоматчики нервничают, только один бьет короткими, остальные садят почем зря.

– Берем правее.

Озеро почти со всех сторон окружено зарослями камыша вперемешку с ольховником, и только в одном месте, где встречаются два оврага, крутой берег отступает от воды, образуя длинный и широкий пляж. Нам туда – нашим рыбакам больше негде накачать надувные лодки и перебрать сети. И как раз оттуда доносятся выстрелы.

– Справа!

Среагировать не успеваю – Андрей бьет с двух стволов, сняв на лету бросившегося с пригорка твареныша.

– Да чтоб…

Еще один с громадной скоростью несется прямо на нас. Его снес в упор и кручу головой – где-то должен быть еще один.

– Слева!

– Вижу! – Третий твареныш ползет по траве, волоча задние лапы и оставляя за собой кровавую полосу. Это, видимо, от него отвлекали внимание предыдущие. Странно, никогда не замечал раньше у зверей способности к самопожертвованию.

Сын добивает подранка тесаком и отшвыривает в сторону:

– Автоматная пуля.

– Ага…

Следующий пригорок обходим осторожно, и вот уже за ним пляж…

– Мать за ногу!

Я тоже такого раньше не видел – не меньше сотни тваренышей собралось на берегу. Рыбаки, слава богу, успели спустить лодки на воду и сейчас лупят со всех стволов. А чуть в стороне десятка два хищников собирают из веток какое-то подобие плота – и этого еще ни разу не приходилось наблюдать.

– Бей по тем строителям!

– Понял! – Андрей опять саданул дуплетом. Знает, что я всегда стараюсь держать один ствол в запасе, и он успеет перезарядить ружье.

Рыбаки с лодок тоже перенесли огонь на новую цель, только Ленка, восторженно что-то крича, продолжает обстреливать берег прямо перед собой, где из-за скопившихся в одном месте тваренышей промахнуться было невозможно. Безбашенная девчонка – в двенадцать лет собственная смерть кажется чем-то нереальным и фантастическим, а жизнь – увлекательным, хотя порой и кровавым спортом. Да, и ей уже приходилось хоронить друзей и ровесников, но заколоченные наглухо гробы в детской психике никогда не примеряются на себя.

Хотя, надо отдать должное, мою дочь не упрекнешь в излишней лихости или неосторожности. Вот и сейчас, реально оценивая возможности своего оружия, выбрала ближайшую цель, которой способна нанести максимальный ущерб. Сколько у нее с собой патронов?

– Сзади!

Бабах! Андрей сносит подобравшегося со спины твареныша. Да откуда их тут столько? Бабах! Следующий выстрел сносит сразу двоих. Добивать некогда. Потом, если останемся живы.

– Чертобой, ответь базе! – совершенно некстати захрипела рация. – Чертобой – базе!

Некогда. Отвечать некогда – еще не меньше десятка лезут прямо в лоб. Дуплет. Переломить. Зарядить. Дуплет… Гильзы на хрен… Переломить. Зарядить. Дуплет… На спину падает что-то тяжелое, и тут же резкий удар по бронежилету. Андрей зло скалится, смахивая с приклада красно-серое месиво. Переломить. Зарядить…

Стрелять больше не в кого. События последних минут, сколько их там прошло, слились в одну, длинную-длинную, и выброшены из памяти. Только что был бой, и вдруг все кончилось. И даже кажется, что сквозь звон в ушах пробиваются переливы равнодушных ко всему жаворонков. Стою по колено в воде с переломленной двустволкой, Андрей на берегу бинтует себе кисть руки, затягивая узел зубами, а наши рыбаки, старшему из которых едва ли четырнадцать, деловито рассыпались по пляжу и рубят головы валяющимся тут и там тваренышам. Неплохо для детишек, чьи родители еще три года назад были убежденными вегетарианцами в экологическом поселении. Почти что толстовцами-непротивленцами.

Дочь с «Сайгой» в руках страхует товарищей и посматривает краем глаза с опаской. Нет, сегодня тебя не за что ругать. Мы – победители!

– Чертобой, ответь базе!

Да заткнется эта рация когда-нибудь? Андрей протягивает «Моторолу» и дипломатично отворачивается. Глубокий вдох и медленный выдох сквозь стиснутые зубы. Я спокоен. Я, блядь, трындец как спокоен! Рука сама тянется к карману в поисках сигареты. Но там пусто, давно уже пусто. Иммунитет к яду тваренышей дает неожиданный эффект – стоит закурить, и отек легких гарантирует смерть от удушья. И не помогает ничего, проверено, к сожалению, на практике. И к счастью, что не на собственной.

– Да, Валера, слушаю.

– Михалыч. Что там? – Голос Сотского взволнован и прерывист. – Почему не отвечал? Со стороны озера стрельба…

– Мы уже здесь, – перебил я председателя. – Наши все целы, высылай подмогу.

– Уже. Семь человек на «уазике» выехали только что.

– Валера, ты… – Захлестнувшая злость мешала говорить. – Да они сейчас за собой…

– Михалыч, я… – начал оправдываться Сотский.

– Погоди. Добро, пусть едут – ребят с ними отправлю.

– А вы?

– Заберем патроны – и дальше. Мысль одну проверю. – Я отключился и прикрикнул на подошедших поближе рыбаков: – Чего уши греете? А ну марш за сетками!

– Но, пап… – протянула дочь, видимо, ожидавшая похвалы за невиданный героизм в «великой битве».

– А ты иди головы режь! – жестко пресекаю любые попытки пререкаться.

Она с самым хмурым выражением лица повесила карабин на плечо стволом вниз и отвернулась.

– Лена..

– Да? – остановилась и вскинула голову.

И тихо, чтобы никто не слышал, шепчу:

– Я тебя люблю, дочь. И горжусь.

Где-то далеко послышался шум мотора – видимо, ребята решили рискнуть и двинулись напрямую через овраги. В принципе это уже не овраги – широченные ложбины между холмами, и там вполне можно проехать, если не слишком увлекаться скоростью. В былые времена сам любил зимами погонять там на снегоходе за зайцами. Я на снегоходе, а зайцы от меня бегом. Но это когда-то, а сейчас звук приближающейся машины был дик и непривычен. Дело в том, что движущийся автомобиль привлекает тваренышей. И это, пожалуй, единственное, что заставляет их собраться вместе. Тот случай в первую зимовку – исключение, подтверждающее правило.

Мы у себя из всей техники рискуем использовать только мотоблоки, и то единственно для вспашки огородов. Один пашет – четверо по периметру с ружьями. Потом меняются, и так всю посевную. И бензин безумно дорогой – все окрестные заправки за три года выцежены досуха. Только иногда удается разжиться, когда Шумиловская дивизия отправляет караван в Кстово, на нефтеперегонный завод. Не знаю, как туда, но обратно бензовозы в сопровождении бронетранспортера летят на огромной скорости, а увязавшуюся стаю на подступах к КПП отсекают огнеметчики. Пару раз из десятка вышедших машин возвращалась только половина.

Шум все ближе. Если еще и эти притащат за собой хвост…

– Ребята, к берегу не подходить, и держитесь ближе к средине.

Сам киваю Андрею и шагаю в воду. Звери ее не любят. Во всяком случае, до сегодняшнего дня не любили. И здесь мелко – в десяти метрах не выше пояса. Не допрыгнут. Лучше оказаться мокрым и смешным, чем сухим, но дохлым.

– Чертобой, ответь буханководу! – Ага, ладно, хоть сообразили.

– Старший слушает.

– Михалыч, мы на подходе.

– Да слышу, слышу… Гостей мне на жопе не тащите?

Кто-то в лодке заржал, но тут же поперхнулся, получив по ребрам маленьким Ленкиным кулаком.

– Смотрим, Михалыч. Все чисто.

Чистюли, бля. Ну, ничего, бывает и из духовных на всю башку вегетарианцев нормальные люди получаются. Но кто бы знал, сколько нервов и крови мне это стоит!

Машина остановилась метров за пятьдесят. Да, за ними действительно никто не увязался. И это наводит на некоторые размышления – обычно такое событие, как выезд автомобиля, твареныши никогда не пропускают. Не могут же они все лежать здесь на берегу?

– Николай Михайлович, – прибывший старшим тревожной группы Пашка Острогин держится настороженно и чуть смущенно, видимо до сих пор не может забыть курс молодого бойца, пройденный под моим командованием, – Валерий Дмитриевич просил передать.

На траву опускается увесистая сумка.

– Сколько?

– Две с половиной сотни.

Так… еще наш неприкосновенный запас посчитать, и осталось еще… В крайнем случае, если покажется мало, у дяди Вани перехвачу. В конце-то концов, мы не собираемся вести в Ворсме полноценные боевые действия. Всего нужно – пошарить в стоящей как раз на окраине больнице на предмет лекарств и пройти чуть дальше за речку. Там когда-то были две аптеки и магазин «Удачный». Хм… название по нынешним временам звучит чуть ли не насмешкой. Но это – основная цель рейда.

Да, никакой романтики, одни меркантильные интересы – идем за обычными семенами. Теми самыми, что продавались в прямоугольных красочных пакетиках. Правда, большинство из них были гибридами с маркировкой F1, через что и страдаем. Дело в том, что потомство этих мутантов не имеет родительских свойств. А еще через год можно вообще остаться без урожая. Вот и стараемся отыскать в обломках старой жизни стратегические запасы.

А рыцари без страха и упрека, объявившие тваренышей средоточием мирового зла, как-то быстро заканчиваются. Не нужно делать из войны культа – посвятив себя борьбе с тем самым злом, ты просто рискуешь потерять немногое оставшееся добро. Нет, с большой буквы – Добро.

Философствую, мать… Сорок шесть лет – не старость, но последние три года можно считать один к десяти. Имею право поворчать.

Рыбаки уже закончили проверку сетей и упаковали сдутые лодки в «уазик». Рядом лежит мешок с сегодняшним уловом. Килограммов сорок – для восьмидесяти с лишним человек не бог весть что, но все-таки… Мелочь засолим на зиму – тузлук с прошлых посолов хоть и вонюч неимоверно, да какой уж есть, запасы соли не безграничны. Хорошо еще, что удалось поживиться на складе магазина в Солонском, обезлюдевшей деревне это все равно не пригодится.

– Папа…

Поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с дочерью:

– Да?

– Ты не забыл?

– Помню, душа моя.

В глазах у Лены зажглись огоньки – так я называл ее в раннем-раннем детстве, когда перед сном желал спокойной ночи. Завтра день рождения, тринадцать лет. «Сайга» была подарком в прошлом году, сегодня ждет чего-то большего. Не буду разочаровывать ребенка:

– Если не успеем вернуться, загляни в кузницу. За горном на полке сверток.

– Та самая сабля? – Дочь радостно взвизгнула и захлопала в ладоши.

– Шашка.

Андрей отвернулся, пряча улыбку. Наверное, с его легкой руки среди детей в поселении поползли удивительные слухи о волшебном клинке, который безлунными ночами куют два Чертобоя. Пусть их… Не будешь же объяснять малышне, что времени катастрофически не хватает даже на самое необходимое, и если заниматься игрушками, то только за счет сна. Пусть верят в сказку.

А волшебный клинок… не им говорить, что без тяжелых и упорных тренировок волшебство просто не работает. Халява кончилась, когда началось Нашествие. Пусть хоть детство останется.