Глава 2

Дочь главного агронома колхоза «Революционные зори» не была красавицей. Но она была дочерью главного агронома, который был настолько хорошим специалистом, что ячмень у него рос прямо на глазах. Благодаря папиному посту, собственного говоря, она считалась-таки красавицей и была самой завидной невестой в этом поселении.

Родители девушки при ее рождении, не понятно по какой причине, решили пооригинальничать – они нарекли ее «Магнолией». Этот опрометчивый шаг, безусловно, подпортил девчушке только начинающий складываться ее быт. С того момента, как сверстники осознали, что издеваться над однокашниками – это здорово, у Магнолии начались проблемы. Как только ее не дразнили! И «Магнитный полюс», и «Монополия», и «Монголия», и даже, почему-то, «Копперфильд».

В старших классах жизнь Магнолии наладилась. Когда отец стал покупать ей дорогие наряды и подвозить в школу на служебной «Волге», имя перестало играть какую-либо роль. Деревенские парни, несмотря на врожденный нескорый ум, быстро сообразили, какие открываются перспективы от близкой дружбы с Магнолией.

Неожиданно обретя широкий выбор, парня себе Магнолия присматривала долго. Лишь ближе к завершению школьной поры она окончательно определилась – ее избранником стал Иван, сын тракториста Чернобокова. Он был ряб лицом, невысок ростом и имел весьма смутное представление о гигиене. Однако у него были, подаренные отцом, часы «Ракета» в золотом корпусе, и он мог очень грозно прищуривать глаза, когда кричал «Долго я тебя еще ждать буду?!» К тому же он был знаменит на всю деревню. Во время летних каникул после 9-го класса он работал в колхозе. Будучи комбайнером, Иван на спор выпил бутылку водки без закуски и перешел в другое измерение. Затем, сбившись с курса и пробив стену дома доярки Валентины, въехал к ней на кухню. Тем самым он превратил обычный комбайн в кухонный. Валентина была на девятом месяце и находилась как раз на кухне. Не в силах преодолеть эмоциональное потрясение, вызванное неожиданным появлением комбайна, она родила. Вся деревня потом говорила, что появившийся на свет младенец «от Ивана». Косвенно это было так. Муж Валентины, глубоко задетый глупой молвой, горячился и даже пару раз побил Ивана.

По поводу углубления отношений с агрономской дочкой Иван долго не сомневался. Несмотря на молодость, он понимал, что гоняться за счастьем нет необходимости – нужно просто броситься ему под колеса. Магнолия знала, что Иван – согласный, но для полной уверенности привела пьяного сына тракториста к себе домой. Молодой Чернобоков сидел с агрономской дочкой на ее кухне и с удовольствием пил вино при свечах. Вдруг, раз, и зажегся свет, вбежали родители Магнолии, стали обнимать парня, поздравлять и заставили целовать икону.

Родители, ввиду молодости сложившейся пары, со свадьбой тянуть не стали – в Крещение и решили погулять.

Народу, как и ожидалось, пришло много.

После регистрации в сельсовете все сели за праздничный стол, накрытый в доме главного агронома. Закуски и основные блюда имелись в изобилии. Но все они были не местного происхождения, а закупались в городских супермаркетах. Огороды жителей «Революционных зорь» за последнее время поросли бурьяном, хлева покосились, крыши скотных дворов прохудились. Заниматься землей и скотом деревенские жители уже не желали. Они нашли себе работу в ближайших городах. Теперь они таскали чужие сумки на вокзалах, мели городские улицы, клали асфальт и сажали цветы в скверах других, более крупных, населенных пунктов. Создавая комфорт чужим, абсолютно незнакомым им людям, деревенский народец обеспечивал и себе сносное денежное обеспечение.

К полуночи торжество было в самом разгаре. Жених с невестой сидели, как и положено, во главе стола. Они уже были усталые и злые. Невеста сняла надоевшую ей фату. Ее круглое лицо с крупным носом, пухлыми губами и маленькими злыми глазами вполне можно было бы разместить на плакате «Не ходите, девки, замуж!»

Жених был сильно пьян. Он с удивлением рассматривал окружающее пространство. Лица гостей расплылись у него до цветных пятен. Свадебный стол представлялся ему мостом, по которому ему было необходимо куда-то пройти. Он даже несколько раз попытался это осуществить. Но его вовремя ловили и усаживали на место.

– А какой у него склад ума? – спросила у Магнолии сидящая с ней рядом мать.

Она была заведующей деревенским клубом. Зятя своего она знала плохо и очень хотела его изучить. Для того, чтобы в последствии им эффективно манипулировать.

– Какой там склад?! Да у него этот склад постоянно на переучет закрыт! С этого склада ему ничего не выдают! – огрызнулась невеста. Вид пьяного Ивана не сильно оправдал ее девичьи мечты о нежном и заботливом муже.

– А как он в школе учился? – не унималась мать.

– В первую смену.

Иван налил себе полный стакан водки и медленно его выпил.

– Из рюмки пей! – вскипела новобрачная.

– Жизнь слишком коротка – пить из мелкой посуды не буду!

Свадьба давно уже перевалила свой экватор. «Горько!» уже не кричали, а просто пили спиртное и вели беседы на повышенных тонах. Остро пахло самогоном и приближающейся дракой.

За дальним краем стола сидели приглашенные из соседней деревни гости: конюх Петр и его жена Нюра. Они вели себя степенно. Петр, после того, как прошлой весной, будучи сильно нетрезв, сжег амбар, не пил. Отчего и был тих. Нюра же была очень застенчива и прятала это свое качество за маской гордости. Они чинно беседовали с сельским сторожем и пили чай с малиновым вареньем.

– А правду говорят, что у вас подпасок миллион рублей в лотерею выиграл? – тягучим голосом спросил у сторожа Петр.

– Конечно, правда, – ответил тот. Он говорил так быстро, как будто доказывал в отделении полиции свое алиби и боялся упустить детали.

Наполнив рюмку и выпив, он продолжил:

– Но не подпасок, а главбух… И не миллион, а полтора.

Закусив огурцом, сторож добавил:

– И не в лотерею, а в рулетку… И не выиграл, а проиграл.

Шумно вздохнув, он закончил:

– И не свои деньги, а колхозные. И не на воле он теперь, а за решеткой…

Звон рюмок и бокалов напоминал звон шпаг. И если кому-нибудь вздумалось бы закрыть глаза, то, при достаточно развитом воображении, вполне могли бы возникнуть фрагменты из фильма «Три мушкетера» с усатым Боярским в главной роли.

Местная докторша Евдокия Сергеевна была дама, так сказать, с историей. Она пила мало, а вот разговаривала много. Причем только на одну, весьма близкую ей, тему.

– Как? Как мне Андрея вернуть? – в который раз стенала она, обращаясь к обществу в целом.

– Вполне возможно. Но только если не прошло двух недель, и чек сохранился, – подсказала заведующая сельским магазином.

Несколько мужчин стояли возле окна и курили, безуспешно стараясь выпускать дым в открытую форточку.

Они внимательно слушали рассказы бывшего конюха Лихорадкина. Все его байки начинались одной и той же фразой:

– Несут меня, помнится, пьяного домой…

Жених, хорошо принявший на грудь, задремал. Но его тут же разбудили такие же пьяные друзья. По молодости лет, они плохо контролировали свое поведение. Пили очень много, поскольку никто не запрещал – праздник же как-никак.

– Ваня, не спи – ты на свадьбе!

– На чьей свадьбе?!

– На своей свадьбе. Женился ты!

– Кто женился? Я женился?!

– Ты!

– А невеста кто?

– Вот же сидит!

Иван встрепенулся, огляделся вокруг. Хмель из головы можно было бы вытряхнуть, но было жалко.

– А как ее зовут? – шепотом спросил он у друзей.

– То ли Маша, то ли Даша, – неуверенно ответили ему пьяные друзья.

Жених закатил глаза и с хрипотцой в голосе произнес:

– Толи… Толи… Толик?!!

Трактористы, сидевшие кучно, легонько толкали своего бригадира и подначивали:

– Скажи тост, Егорыч.

– Не умею я тосты говорить, – отказывался бригадир, приобретший буряковый цвет лица еще после первых рюмок.

– Ну, того, Егорыч, мы тебя просим!

– Сказал же: не буду.

– Егорыч! Всем коллективом требуем!

Бригадир, смущаясь, встал, откашлялся и громко произнес:

– В правлении все воры! Двенадцать коленвалов заказал – только три прислали! Всю материально-техническую часть в утиль растащили! Подонки вы все и сволочи!

Егорыч шумно выпил и, вытерев рукавом губы, сел на стул. Выдохнув, он добавил:

– Предупреждал же – не умею я тосты говорить.

Неожиданно проснулся гармонист. Он тут же продолжил прерванную на час музыкальную программу. Бабы взвизгнули и, толкая друг друга, бросились к танцполу. Туда же устремился зачем-то и кузнец Степан. Он был неповоротлив и неуклюж, танцевал плохо, но, принимая во внимание то, что его вес приближался к ста пятидесяти килограммам, это была уже не его проблема.

Свадьба начала забираться на своей следующий виток. Веселье продолжалось.

В сенях послышался шум. Попадали железные ведра, дико взвыл кот, и что-то большое и тяжелое гулко ухнуло об пол.

Открылась дверь, и в свадебную залу ввалились два абсолютно голых парня. Из их ноздрей и ртов шел пар. Они тяжело дышали и испуганно вертели головами.

Гармонист перестал играть, и повисла тяжелая тишина.

– Магнолии стриптизеров заказали! Я такое в сериале видела! – крикнула Евдокия Сергеевна.

– А чего они тогда не танцуют? – подозрительно спросила доярка Матрена.

– Городские! Нас, сельских, испужались! – заливисто прыснул сельский сторож.

Компания громко засмеялась.

– Давай, робяты, наяривай! – не унимался сторож.

– Чего они руки лодочками сделали? Тут штрафные не пробивают, а наливают!

– Танцуй, артисты, раз заплачено!

Из-за стола поднялась мать невесты. Она грозно стукнула кулаком по столу и крикнула:

– Срамота! Это все ты, Ванька, затеял! Опозорить нас хочешь!

Пьяный Иван вскочил со своего места и заорал:

– Измена!

Он забрался на стол и вновь попытался пройти по «мосту», но его в очередной раз поймали и усадили на место.

Началась кутерьма.

– Вон у того носатого пупок неправильно завязали – грыжа может быть, – со знанием дела произнесла Ольга, учащаяся медтехникума. Она училась на третьем курсе и вид обнаженного мужского тела был уже ей вполне привычен.

– Толик, чую я: валить надо! Как минимум, бить будут! – негромко, но убедительно произнес Дима.

– По мне так лучше станцевать. Тут, хотя бы, тепло, – предложил Молотков.

Подчиняясь обстоятельствам и бросая вызов провинциальным представлениям о границах дозволенного, Зулейкин и Молотков начали совершать различные движения. Эти движения, по их мнению, можно было рассматривать как стриптиз.