– Да, какой там, – безнадёжно махнул рукой Ильинский. – Собрали кого ни попадя: писарей вчера прислали из штаба – учи их у орудия стоять; музыкантов дали человек десять – те ещё вояки; из морского ведомства кантонистов выписали. Те, хоть мальчишки совсем, но расторопные, понятливые…

– Ну, хоть кантонистов, – согласился Тотлебен.

– Так, ведь, безусые совсем. Грех какой – парубков под ядра ставить.

– Война, – пожал плечами Тотлебен.

– Я слышал, у французов бомбы какие-то новые есть, – вспомнил Ильинский.

– Что за бомбы? – заинтересовался Тотлебен.

– Удушливые. Взрываются с каким-то газом, и люди от него, что мухи от мухомора падают.

– Не слышал, – мотнул головой Тотлебин. – Пугалки все это. Не верьте.

– Чаю не желаете? – предложил Ильинский.

– Спасибо, некогда, – отказался Тотлебен. – Оставляю вам поручика Кречена. Выделите ему несколько человек. Надо изготовить щиты для амбразур и бруствер укрепить. По возможности – углубите ров.

***

Ночью дверь казарму вздрогнула от настойчивого стука.

– Кто такой? – окликнул часовой. В карауле стоял мальчишка лет пятнадцати в матросской рабочей одежде. Старое кремневое ружье с примкнутым штыком было выше его самого. – Никого не велено пускать.

– Отворяй немедля! – раздался грозный окрик из-за двери. – Я – адъютант начальника линии.

– Ваше благородие, открывать? – спросил мальчишка у майора Стеценко.

Майор едва проснулся от шума. Поднялся с походной койки. Натянул сапоги.

– Открывай, – разрешил он. – Коль начальство требует.

Стремительным шагом вошёл высокий худой офицер.

– Где командир батареи? – потребовал он.

– Я, – ответил майор Стеценко, застёгивая сюртук.

– Батарея ваша готова к бою?

– К бою? – не понял майор. – Нет. Мы только щиты делаем.

Адъютант взглянул на орудия, вокруг которых лежали брусья. Кругом щепки, кучи опилок. У стенки стояли щиты из толстых дубовых досок для защиты амбразур. Он повернулся и гневно заговорил:

– Не хочу ничего знать! Неприятель вскоре пойдёт на штурм.

– Как, на штурм? Уже? – растерялся майор.

– А вы что думали? Ваша батарея передовая, а орудия не готовы до сих пор! Да вас за это расстреляют! Подымайте команду. Немедля готовьтесь к бою. Как только появятся перед вами в поле огни – стреляйте картечью. Вам ясен приказ?

– Так точно! – ответил майор

Адъютант повернулся и вышел.

Павел, привлечённый голосами, встал, быстро оделся и поспешил к командиру батареи.

– Вот-те-на! – всплеснул руками майор, выразительно взглянув на Павла. – К бою, значит! На штурм идут.

Майор Стеценко был пожилым, полным человек. До отставки всю жизнь прослужил, заведуя арсеналом. Ушёл на покой год назад. Вдруг его призвали и назначили командовать батареей. Служил в арсенале – значит, с пушками справишься, – сказали ему.

– Постойте, – удивился Павел. – С чего вдруг штурм среди ночи?

– А я почём знаю?

Майор растолкал барабанщика.

– Бей тревогу.

Под сводами казармы эхом разнёсся бой барабана. Все вскакивали с коек, быстро одевались. К майору подбежали фейерверкеры. Получили приказ:

– Раздать заряды, зажечь фитили. Орудия к заряду картечью.

Павел с командой плотников принялся убирать все лишнее из казармы: брусья, доски, недоделанные щиты….

Вскоре пушки были заряжены, прислуга стояла в готовности. Фитили тлели. Ведра с водой, кокоры с зарядами, снаряды, пыжи – все на месте.

– Приказано, как появятся огни, стрелять, – сказал майор, как бы отвечая на немой вопрос артиллеристов.

Все напряжённо ждали, вглядываясь в темноту ночи.

– Вижу огни! – крикнул с бруствера сигнальщик. – Приближаются!

– Готовься! – скомандовал майор.

– Первое – готово, второе – готово, третье – готово…

– Послушайте, – вмешался Павел. – Почему противник к нам приближается так открыто, да ещё с огнями.

– Да что же вы такое у меня спрашиваете? – недовольно ответил майор, выглядывая в ночь через амбразуру. – Мне приказано стрелять по огням.

– Но, может, надо уточнить? Послать кого-нибудь в штаб? – не унимался Павел.

– Сколько же будем уточнять? Они уже на выстрел приблизились. – И громко прорычал: – Первое орррудие!.....

Вдруг из темноты, в круг света от факелов вынырнуло несколько всадников.

– Не стрелять! – крикнул один из них.

Майор выглянул в амбразуру.

– Вы кто?

– Казаки, – ответили снизу. – Из дозора.

– А противник где?

– Какой противник? Это наша колонна идёт. Гусары. Заблудились. Шли ночью. Вместо Балаклавской дороги вышли на Маячную.

– Господи! – недовольно воскликнул майор и перекрестился. – Чуть грех на душу не взял. – Отбой, ребятушки!

Пушки откатывали, вынимали заряды их стволов, гасили фитили.

Как же так? – все сокрушался майор. – Штабной начальник приехал, приказал к бою готовиться…. Ничего не пойму.

– Послушайте, – тихо спросил Павел у Стеценко. – А вы когда-нибудь встречали в штабе линии этого адъютанта.

– Которого? – не понял майор.

– Того, что тревогу поднял.

Стеценко задумался.

– Признаться – нет, – неуверенно ответил он.

– И я его ни разу не видел в штабе, – настороженно произнес Павел.

– Да кто их разберёт сейчас? Всяких офицеров понаехало. Думают, здесь награды с неба сейчас посыплются.

– Вот, только мне показался голос его знакомый. Лица, жаль, не разглядел, – задумался Павел.

– Высокий, тощий, – вспомнил Стеценко. – Произношение у него, как у поляка.

– Петриковский! – встрепенулся Павел. Точно, это его голос. Но откуда он здесь? – Его надо поймать! Дайте мне двух солдат.

– Да где же вы его сейчас в темноте отыщите? Он верхом был. Уж след простыл.

***

Прибежал посыльный из штаба первой линии. Передал приказ Павлу: срочно явиться к генералу Аслановичу.

В штабе за широким столом сидел Асланович, весь багровый от гнева. Даже, казалось император Николай с портрета за его спиной, смотрел на генерала с испугом. Перед Аслановичем по стойке смирно стоял Капитан-лейтенант Ильин и майор Стеценко.

– Кто в карауле стоял? – возмущённо спрашивал генерал. – Пароль почему не спросил? Почему пустил на бастион?

– Кантонист, ваше превосходительство, в карауле был, – несмело ответил Стеценко. – Мальчишке пятнадцать едва исполнилось. Растерялся. Каков с него спрос?

– Каков спрос? – пыхтел Асланович. – А если бы по своим дали залп?

Генерал заметил Павла.

– Проходите поручик. Вот, разбираем ночной инцидент. Майор Стеценко доложил, что вы узнали шпиона?

– Не совсем уверен, но по голосу – бывший подпоручик арсенала Петриковский.

– Вот оно что! Пойдёмте со мной.

Асланович провёл Павла в подвал оборонительной казармы. У железной двери стоял часовой. Солдат отпёр дверь и крикнул в камеру:

– Встать!

В сырой темной комнатке со сводчатым потолком находились дощатые нары. С них слезли и построились в шеренгу пять человек. Все они были в офицерских шинелях, но без ремней и пуговиц.

– Узнаете кого из них? – спросил Асланович. – Вчера наловили голубчиков. На ту сторону собирались. Видали, все в офицеров вырядились.

Неяркий свет проникал через единственное окошко, закрытое решёткой. Павел внимательно оглядел лица. Петриковского среди шпионов не оказалось.

– Ничего, и этого поймаем, – заверил Павла генерал. – Спасибо вам за бдительность.

– Прошу вас, не наказывайте строго майора Стеценко, – в конце попросил Павел.

– Ну, знаете! – Асланович гневно засопел. – То, что он пожилой и в боях не участвовал – его не прощает. Тут многие не обстреляны. – Подумал, решил. – Хорошо, не буду наказывать, но отругать придётся. Ещё раз, спасибо вам Кречен.

***

Павел едва живой от усталости добрел до своей квартиры. Самылин сбегал в ресторан за ужином. Съев похлёбку с перловой крупой на говяжьем бульоне и выпив чаю, он повалился на кровать. Тут же уснул.

Ему показалось, что он не проспал и пяти минут, как его тормошил Самылин. Кое-как понял, что тот ему пытался втолковать. Приехал казак с лошадью для него. Главнокомандующий требует срочно к себе. Проклиная все на свете, Павел втиснул разбухшие ноги в непросохшие сапоги, накинул шинель и, шатаясь, побрёл вниз.

Пока скакали, пришёл в себя от ночной прохлады. В низкой штабной палатке горели свечи. Павел предстал перед Меньшиковым.

– Задание к вам, поручик, – объявил главнокомандующий. – Вы говорили, что у вас появился знакомый из местных беев.

– Так точно!

– Он вас не выдал и даже помог выбраться из плена. Насколько помню из ваших рассказов, ему доверяет Юсуф-паша?

– Так точно.

– Я передам Юсуфу письмо. Вы не бойтесь, коль вас задержат англичане или французы, письмо они прочитать не смогут.

– А Юсуф-паша сможет? – поинтересовался Павел.

– Он, – конечно, – уверенно кивнул Меньшиков. – Переоденьтесь в местного крымчака. Поедете с одним из моих надёжных проводников в турецкий лагерь. Но письмо – это не главное. Попробуйте выведать о планах противника. Ваш знакомый бей находится в высоком положении, и должен кое-что знать. Сможете? – испытывающе взглянул он на Павла. – Задание сложное.

– Постараюсь.

– Сведения ко мне поступают из разных источников, но на вас, Кречен, я налагаю особую надежду. Мне нужна подробная картина. Только действуйте осторожно. Коль почувствуете, что ваш Мусса-бей врёт, прекращайте всякие разговоры: вы только посыльный с письмом.

***

Павел преобразился в местного татарина. Полосатая длинная рубаха без ворота, заношенные красные шаровары, мягкие кожаные туфли с острыми носами. На голову надел круглую баранью шапку. На плечи накинул старую солдатскую шинель, с которой были сорваны все нашивки и пуговицы. Подпоясался кушаком.

Его ждала двуосная телега с высокими бортами. В телеге сложены дрова; тут же корзины, накрытые холстиной; несколько серых, плотно набитых мешков. Павел подошёл к пегой понурой лошадке, погладил её по морде. Она грустно взглянула на него, потёрлась носом о его грудь и отвернулась.

Высокий жилистый старик с седой бородой сидел в телеге и курил трубку. Кисти рук у него были, широкие, узловатые. На старике холщёвая рубаха с широкими рукавами. Поверх рубахи овчинный жилет. Круглая барашковая шапка, такая же, как у Павла.

– Готовы, ваше благородие? – спросил старик.

Павел взобрался в телегу, сел рядом. Старик дёрнул вожжи, лошадка подалась вперёд, телега тронулась, жутко скрипя колёсами.

– Как звать вас? – спросил Павел.

– Раньше меня звали Михо, теперь кличут дед Михо, – ответил старик. – А вас я буду звать Салманом.

– Хорошо. Салманом, так Салманом.

Утренний туман отступал в низины, оголяя вершины гор, порозовевших под лучами проснувшегося солнца. Ехали медленно, долго.

– Вы из караимов? – спросил Павел, утомлённый молчанием.

– Нет. Я грек. Раньше жил в Балаклаве. Рыбачил. Потом служил на флоте вольнонаёмным. Охотой как-то занимался….

– А теперь где живете?

– Рядом с Севастополем. У меня старший сын торговлей занялся. Женился на девушке из караимов. Караимы – торгаши от Бога. Вот и сына моего приучили. Сноха моя, из Евпатории.

– А Князя Меншикова вы давно знаете?

– Как только в Крыму он появился. Проводником у него был. Александр Сергеевич любит верхом побродяжничать. А я остров наш, как родную хату – весь исходил, изъездил. Меня многие знают: и рыбаки, и пастухи, и торговцы, даже контрабандисты.

Дорога нырнула в низину и попала в густой лесок. Опавшие листья печально шуршали под колёсами.

– Ваши родители приехали из Греции?

– Нет. Я из местных греков. Мои далёкие предки когда-то в Крыму поселились. Только они не из Греции, а из Милета.

– И когда же это было?

– Давно! – старик усмехнулся. – Никто не помнит. У нас и язык другой. Греков с трудом понимаю.

Показался секрет. Трое верховых казаков с пиками преградили дорогу.

– Куда путь держите, селяне? – спросил старший.

– В турецкий лагерь.

– Кто позволил?

– Вас предупредить должны были. Я – Михо.

Казаки расступились.

– Вон за тем холмом, – указал старший, – стоит татарский секрет.

Телега поехала дальше.

Крымчаки появились внезапно. Человек пять на низких местных лошадях окружили повозку.

– Дед Михо! – узнали старика татары. – Что везёшь?

– Дрова, овёс, овощи. Продать надо.

– А нас чем порадуешь? – нагло спросил один из татар.

– На! – Старик протянул ему несколько медных монет. Всадник быстро схватил их и спрятал за поясом.

– А это кто с тобой? – недружелюбно взглянул он на Павла.

– Я ищу Муссу-бея, – сказал Павел. – Родственник его, Саламан.

– Родственник Муссы-бея? – помрачнел всадник. Вынул из-за пояса монеты и отдал обратно деду Михо. – Сразу надо было сказать. И ты молчи, что я у тебя деньги брал, – пригрозил он старику. – Мусса узнает – башку мне оторвёт. Проезжайте!

Вскоре открылась выжженная солнцем долина, лежащая меж невысоких гор. На всем протяжении низина была усеяна белыми конусами полотняных армейских шатров. Только перед дорогой их было не меньше тысячи, а дальше, к подножию Сапун-горы шатры сливались в единую светлую линию.

– Ого-го! – недовольно покачал головой дед Михо. – Сколько же их! Эдак они всё загадят и вытопчут. После них в долине лет десять ничего расти не будет.

Часовой показа, где искать фуражиров. Павел приметил: турецкие солдаты одеты в добротную французскую форму. И ружья у них были с капсульными замками. Все в башмаках а не в своих бабушах без задников. Хорошо их обмундировали. Палатки в лагере английские из прочной парусины.

Пока старик Михо торговался с офицером из фуражной команды, Павел пошёл искать Муссу. Ему подсказали, где стоят шатры командиров.

Мусса в новом французском сюртуке с серебряными эполетами важно расхаживал, поскрипывая новенькими кавалерийскими сапогами. Его окружали адъютанты в таких же великолепных сюртуках. Когда он увидел Павла, рот его открылся от удивления. Затем лицо перекосил гнев.

– Проглоти тебя шайтан! – закричал он. – Ты что тут делаешь,