– Извините, господа, но Меньшиков человек грамотный и вполне достоин занимать столь ответственную должность, – строго возразил Новодворцев. – В юности он посещал лекции в лучших немецких университетах. Дипломатическую работу знает не понаслышке. С семнадцати лет служил в Коллегии иностранных дел. Работал в Берлине, в Лондоне, в Вене – опыт огромный. Всю войну прошёл блестящим организатором. Аракчеев его сразу приметил. А сами знаете, покойный граф Алексей Андреевич в людях разбирался. Это он отправил Меньшикова командовать Черноморским флотом. Князь работал вместе с Новосильцевым. А вспомните, когда его в Персию послали с миссией. Думали, живым не вернётся. Вернулся, да ещё с успехом. Финляндией после управлял, и неплохо управлял. Чухонцы – народец своенравный: как что не по ним – сразу жалобы царю строчат. Однако правил князь – и никаких жалоб на него не поступало.

– Ну, что вы такое говорите? Какой из него адмирал? – усмехнулся полковник Главного штаба. – Он всю жизнь в штабах воевал. Пусти его командовать фрегатом, так утопит сразу. Финляндией он управлял, говорите. Да никак он ей не управлял. Балы устраивал, на охоту ездил. Согласен с вами: Меньшиков образован, остёр на словцо. Хохмить изволит по поводу и без повода. Но на его хохмы никто старается не обращать внимание. Всем его каламбурчики давно поднадоели. И граф Аракчеев в свои последние годы его терпеть не мог. Уж извините!

– О Меншикове можно слышать что угодно, но я знаю точно одно: он ни рубля не украл из казны, – подметил бывший обер-прокурор сената Лебедев. – Честен князь. Удивительно для нашего времени – но, честен.

– Что ж, Александр Сергеевич не ангел, спорить не буду, – подумав, изрёк Новодворцев. – Но хотел бы подметить другое событие. Извольте знать, пока Меньшиков находился на пути к Константинополю, в Тюильри к Наполеону явилась депутация английских крупных торговцев во главе с лорд-мэром Лондона. Заметьте, не министр какой-нибудь из лондонского кабинета, а денежные мешки – истинные правители мира. Если взглянуть свысока: подумаешь – торгаши устроили манифестацию. Но они представляли партию фабрикантов и негоциантов с крупным капиталом, коих в Англии насчитывается более четырёх тысяч. А денег у каждого из них в руках больше, чем у всех европейских правителей вместе взятых. Наполеону предложили союз, а если перевести с дипломатического языка – его купили, как пистолет, который выстрелит туда, куда его нацелят.

– Но что же Меньшиков? – забеспокоился генерал Кречен.

– А князь Меньшиков привёз султану письмо от императора Николая. Государь настоятельно предлагал Турции принять его военную помощь в войне против Франции, если такой конфликт возникнет. Но султану и его окружению было понятно, что любая война, будь то на стороне Франции или на стороне России приведёт к краху Оттоманской империи. Абдул-Меджид запаниковал. На стороне России может выступить Австрия и Пруссия, вытеснив турецкое влияние с Балкан, из Валахии, Молдавии и даже из Греции.

Князь Меньшиков вёл два месяца переговоры, ожидая, когда русская армия на границах Молдавии и Валахии будет приведена в полное боевое состояние. В это же время прибыл в Константинополь посол от Англии лорд Стретфорд-Редклиф. Своенравный, жёсткий, скрытный, лживый, как и большинство английских дипломатов. Характеризовать его можно одной фразой: он люто ненавидит Россию. Лорд Стретфорд-Редклиф служил не интересам Англии, а интересам английского капитала. А всем известно: любой восточный визирь, будь он мудрейший, преданнейший, бескорыстный, все одно теряет разум при виде золота. Лорд Стретфорд-Редклиф имел в своём распоряжении достаточно звонких монет и быстро закрутил интригу. Вся турецкая внешняя политика уже проходила под его диктовку и на его деньги. Он действовал весьма хитро: поверенного в делах российского посольство, Озерова, уверял, что Англия полностью поддерживает Россию в её стремлении разрешить вопрос со святыми местами и сочувствует христианам Османской империи. Но от султана Абдул-Меджида требовал, чтобы тот не шёл ни на какие компромиссы с Меньшиковым, обещая любую поддержку Великобритании, вплоть до военной силы. Слабовольный султан поддался на увещевания лорда посла. Два месяца князь Меньшиков пытаясь заставить Турцию идти на уступки, но все напрасно. В итоге: Россия разорвала отношения с Османской империей, что неминуемо привело к войне. В июне пятьдесят третьего царь издал манифест об освобождении Дунайских княжеств. И тут же поступил приказ английскому флоту следовать в Безикскую бухту. А вслед за британским, туда направился и французский флот. Дальше сами знаете: Россия ввела войска в Молдавию и Валахию. Франция запугала Франца-Иосифа, грозя поддержать повстанческую борьбу в Пьемонте и Ломбардии. Если Австрия вздумает пойти на союз с Россией, Наполеон начнёт открыто вооружать Сардинское королевство. В Венском кабинете поднялась паника: коль восстанут Пьемонт и Ломбардия, то север Италии для Австрии будет потерян. В итоге: Вена предала нас. Что теперь будет, господа, – одному Богу известно. Омер-паша хотел перебросить войска на Кавказ в поддержку Шамиля. Английский флот обещал помощь в случае столкновения с нашей Черноморской эскадрой. Но Нахимов дерзко разгромил турок в Синопской бухте, чем привёл в ярость французов и англичан. А тут ещё следом князь Бебутов разнёс в пух и прах под Боядуром Абди-пашу. Семь тысяч русских солдат прогнали Анатолийскую армию в сорок тысяч штыков. Ну, не скандал ли, господа?

– Простите. – Виктор тяжело поднялся, опираясь на трость. – Я вас покину, буквально, на пять минут.

– Не исчезайте надолго. Мы ждём от вас рассказа о сражении под Ольтеницей, – напомнил ему хозяин дома.

– Непременно, Иван Петрович, – пообещал Виктор.

***

Виктор нашёл Ирину на балконе. Небольшой, с ажурной кованой решёткой и широкими перилами, балкон выходил во внутренний двор с садиком. Уже вечерело. В сад порывами залетал прохладный балтийский ветерок. Внизу цвела сирень, окутывая все вокруг нежным, весенним ароматом. Музыка из зала сюда прорывалась приглушенными, загадочными звуками.

– Позвольте вас побеспокоить? – дрожащим от волнения голосом, спросил Виктор.

Ирина резко обернулась. Сделала шаг навстречу. Схватила его руку, опиравшуюся на трость. Виктор вздрогнул, почувствовав горячее прикосновение.

– Представляете, каково мне было вас ждать? – спросила девушка тихо, без всякого упрёка. – Когда я узнала, что вы ранены, я чуть с ума не сошла.

– С солдатами иногда такое случается, – с иронией ответил Виктор. – Однако я просил, чтобы не сообщали никому о моем ранении…. Постойте. Но никто не знал. Даже матушка не ведала. А вы откуда?

– Не думайте, что сможете что-то скрыть от меня. – Она посмотрела Виктору прямо в глаза.

– Ваш кузен, лейтенант Паршин, – понял Виктор.

– Не важно. Не вините его. Я все равно бы узнала. От него или от кого другого. – Ирина приблизилась к Виктору так, что он почувствовал на лице её горячее дыхание. – Вы останетесь в Петербурге? Ведь вам положено лечение.

Виктор виновато опустил взгляд.

– Простите, Ирина, но я долго не выдержу спокойной жизни. Вы не беспокойтесь, на мне все заживает быстро, как на кошке. – Он попытался усмехнуться.

– Куда же вы отправитесь? Неужели вам нельзя остаться служить здесь?

– Я с удовольствием останусь, жертвуя славой и быстрой карьерой…, – с волнением выдавил из себя Виктор и запнулся.

– Так в чем же дело?

Он побледнел, а Ирина требовала от него объяснения, смотрела пристально, прямо в глаза. Её взгляд невыносим. У Виктора от волнения пересохло в горле.

– Если вы согласитесь на моё предложение, – осмелев, сказал он.

– Вы о чем? – не сразу поняла девушка. – Господи! – наконец дошло до неё. – Виктор Аркадьевич, но, подождите…. Вы делаете мне предложение?

– Ответьте мне: да или нет, – умолял он.

– Простите, я не ожидала….

Ирина смутилась и отступила на полшага. Виктор ничего не мог понять. Только что она говорила, как сильно переживала за него и вдруг…

– Не могу. – Ирина едва заметно качнула головой.

– Но, почему? Вы не любите меня? – Виктор растерялся.

– Нет, что вы…. Как бы вам объяснить, Виктор Аркадьевич. – Она отпустила его руку, выпрямилась. Лицо приняло привычные строгие черты. – Вы для меня больше, чем друг. Понимаете, я семь лет училась в Смольном институте. Вообще не представляла, что творится за его стенами. Вы же не знаете, как нас воспитывали. Словно в сиротском доме. В благородном сиротском доме. Родителям разрешалось навещать нас два раза в год. А если учесть, что папенька за границей служит, так я вообще видела родителей редко….

– Но я тоже воспитывался в кадетах, – не понимал Виктор. – Причём ту воспитание?

– Я вышла из института, совершенно не понимая жизнь. Не знала, что надо расплачиваться с извозчиком, как нужно делать покупки в лавке, как общаться с прислугой…., – элементарные вещи, казалось бы…. Ах, о чем я? – сбилась она с мысли, но тут же нашлась: – Поймите, я никогда не разговаривала свободно с мужчинами. И тогда, помните, на балу в Аничковом дворце вы первый меня пригасили на вальс.

– Это был самый чудесный вечер, – с придыханием произнёс Виктор.

– Иногда я ловлю себя на мысли, – испуганно произнесла Ирина. – А если бы это были не вы? А если кто-то другой? Стал бы он мне таким же близким другом?

– Так, вы отказываете мне? Скажите прямо, – упавшим голосом потребовал Виктор.

– Виктор Аркадьевич…. Я ещё не разобралась в себе. – Ирина подошла к перилам балкона и встала к Виктору в пол-оборота. – Вы здесь не при чем. Дело во мне. Я думаю, что пока ещё не готова к жизни замужней дамы. Может, это юношеское легкомыслие, но я чувствую, что мне надо совершить что-то нужное, большое, необходимое для общества…. По вашему выражению, я вижу, что говорю какую-то глупость. Вы не воспринимаете мои слова всерьёз. Думаете, что это – вздорные мысли глупенькой девочки, начитавшейся французских вольнодумцев….

– Поверьте, я всегда считал вас разумной, с сильным характером…, – попытался вяло возразить Виктор.

– Тогда, вы должны меня понять, – спокойно и холодно сказала Ирина. – Давайте сделаем так, – она попыталась улыбнуться. Улыбка получилась фальшивой. Вновь подошла и мягко сжала руку Виктора. – Если все хорошо сложится, мы встретимся через год и продолжим нашу беседу. Вы готовы подождать?

– Хоть всю жизнь, – горячо ответил Виктор.

– Вот и отлично! А я постараюсь разобраться в себе. Повзрослею и выкину всякие глупости из головы. Успокоюсь, в конце концов….

– Да, конечно, – кивнул Виктор, но Ирина почувствовала, как он сильно расстроился.

Призывно заиграл вальс. Виктор почувствовал пустоту вокруг себя. Зачем он так спешил в Петербург? Убежал из госпиталя? Чтобы встретить её и получить отказ? Он решил перевести беседу в более умеренное русло, взял себя в руки и как можно спокойнее спросил:

– А почему вы не танцуете?

– Потому что, вы не танцуете, – просто ответила Ирина.

***

Павел кружил Юленьку в вальсе так лихо, что она вскоре попросила минутку передохнуть.

– Как вам идёт офицерская форма, – восхищалась Юленька парадному мундиру Павла. – Вы повзрослели, а ещё недавно выглядели в юнкерском сюртуке, словно мальчишка.

– Спасибо за комплемент, Лили, но я пока что – прапорщик, хоть и сдал экзамены на отлично. И орденов у меня ещё нет – одни пуговицы. Ах, да, вот этот мальтийский знак мне вручили, как выпускнику. – Он указал на белый крест, висевший слева.

– Но почему вы не в гвардии? – наивно спросила девушка.

– В гвардию попасть не так-то просто, Юленька. Надо заслужить. Но у меня все впереди.

– Вы будете служить в Кронштадте?

– Ещё не знаю. – Павел понизил голос до шёпота. – Подал прошение в Дунайскую армию.

– Господи! – Юленька схватилась за щеки. – Но там же – война!

– Так, я – офицер. И присягнул служить царю и Отечеству, – гордо ответил Павел.

– Нет! Вы меня решили покинуть? – обижено надула губки Юленька.

– Сами подумайте, в Кронштадте до штабс-капитана мне лет десять надо служить, а то и больше. А на войне звания быстрее дают и награды получают. Вот, взгляните на моего старшего брата. Ему тридцати нет, а он скоро майором будет.

– Виктор? – Юленька чуть не всплакнула. – Вы хотите появиться как-нибудь передо мной весь израненный?

– Я не это имел в виду, – попытался успокоить её Павел.

– Ах, я в этом не разбираюсь, – пожала худенькими плечиками лягушонок. Из глаз её уже катились слезы. – Простите, мне надо разыскать сестру. – Вскочила с места и упорхнула.

– Прошение подал, говоришь? – Сзади подошёл Александр.

– А ты подслушивал? – возмутился Павел.

– И, конечно же, ни отец, ни мать не знают. Совесть у тебя есть? – пристыдил его Александр.

– Но, послушай, Саша, – вспыхнул Павел, – тебе можно черт знает, куда уезжать по службе, Виктору разрешено в самое пекло, а меня – в Кронштадт? В этих замшелых фортах сидеть.

– Павел, послушай, в семье тебя любят больше всех. Ты младший. Нам разве одного инвалида мало?

– Не называй Виктора инвалидом! – рассердился Павел. – Он, всего лишь, ранен. И я устал уже быть миленьким мальчиком. Чем я хуже вас с Виктором? Почему вы сами выбирали себе путь, а обо мне вечно папенька печётся. Виктор захотел пойти в кадетский корпус – и пошёл. Ты захотел стать морским офицером – пожалуйста, кто тебя держал? А меня – в инженерное училище, к папеньке. А я гусаром, может быть, хотел стать. Дед Аслан меня на коня в шесть лет сажал. Шашкой владеть учил. Джигитом будешь – говорил он. Джигит окопный, – горько усмехнулся Павел.

– Джигит, гусар, – передразнил его Александр. – Тебе ещё Виктор не рассказал, чего он натерпелся?

– Он офицер, и обязан терпеть. И я буду терпеть! – твёрдо пообещал Павел.

– Ох и упрямый ты…. Точно – в деда Аслана пошёл.

– Но подумай сам, Саша, вот, как я приду в гарнизон? Все знают: для меня приберегли тёплое место по протекции отца. Как я буду общаться с офицерами? Меня примут, как папенькиного сыночка? Насмехаться надо мной будут….

Александр подумал, вздохнул:

– Пожалуй, ты прав. Будь я на твоём месте, так же поступил. Ладно, не дуйся. Только родителям все равно надо сказать о своём прошении.

– Обещаю, сегодня же вечером скажу отцу. А ты меня поддержишь?

– Ох, Пашка, вспомни, я всегда за тебя заступался. Даже маленький когда был, нашкодничаешь, кто вину на себя брал? Конечно же – брат Александр.

– Спасибо, Сашка! Люблю тебя! – обнял его Павел.

– Кстати, ты втюрился в Лягушонка? – хитро взглянул на брата Александр.

– Правда же, она прелестна? – краснея прошептал Павел.

– Да, ту угловатую девчонку, что я помнил до отъезда с современной Юленькой не сравнить. Но постой, ещё вчера ты был без ума от Наташеньки Пушкиной.

– Брат, ну о чем ты говоришь? – возмутился Павел. – Наталья Сергеевна старше меня.

– На год всего-то.

– Да дело даже не в том. Она тоже меня считает милым мальчиком и не принимает всерьёз. Как же мне, Сашка, надоело быть милым, маленьким мальчиком! Хочу быть таким же, как Виктор.

– На костылях?

– Ох, и злодей же ты! Вот тебе – точно надо жениться, – вспылил Павел.

– Рано ещё. Кому я с мичманскими погонами приглянусь? Потом, ну что за семьи у моряков? Он вечно в море, жена на берегу…. Моряк, что монах. Монахи служат Богу, а моряк – стихии.

– Я не помню, чтобы ты ухаживал за девушками. Может, действительно собрался в святую обитель?

– О чем спор? – Виктор тяжело опустился рядом с братьями на стул.

– Новость у нас, – сказал Александр. – Пашка в Дунайскую армию собрался.

Виктор недобро взглянул на брата.

– Что отец?

– Пока не знает, – пожал плечами Павел.

– Как это? Ты без его ведома? Ну, Павел! – Виктор хотел было его отругать брата, но передумал и махнул рукой: – Правильно. К майору Тотлебену попадёшь. Он из тебя человека сделает.

– Простите господа, – весело сказал Павел. – Объявили мазурку. Пойду искать своего лягушонка.

– Ты объяснился с Ириной? – осторожно спросил Александр.

– Не могу её понять, – пожал плечами Виктор. – Согласия не дала, но и не отказала.

– Что же вы решили?

– Встретиться через год. Ей не терпится попробовать себя в каком-нибудь благородном деле. В каком – не говорит.

– Год – это много, – задумчиво произнёс Александр.

– Всего лишь год, – возразил Виктор.

– За год столькое может произойти….

***

Новодворцев упоённо разъяснял собравшимся, какой неблагодарный оказался император Австрии Франц-Иосиф, и каким нерешительным был король Пруссии Фридрих-Вильгельм. Вдруг он замер на полуслове, заметив, как в гостиную залу вошёл высокий подтянутый адмирал. Он был уже в летах, даже можно сказать – старик, но не склонный считать себя таковым. Щегольски зауженный темно-зелёный сюртук с двумя рядами блестящих пуговиц. Золотые эполеты на плечах. Широкий аксельбант через грудь. В петлице скромно висел крест святого Владимира. Аккуратно острижен. Взгляд острый, слегка ироничный.

– Князь Меньшиков? – удивлённо произнёс Новодворцев, как бы сам себе, потом воскликнул, будто увидел чудесное знамение: – Александр Сергеевич? Князь, вы ли это?

Он вскочил и, несмотря на свою тучность, лихо бросился к гостю.

– Здравие желаю, Иван Петрович, – сухо поклонился адмирал, пожав руку хозяину. Обратился ко всем присутствующим: – Рад видеть вас, господа.

– Но, как же, ваша светлость? – пыхтел Иван Петрович. – Мне сказали, что вас нет в городе….

– Это действительно так, – слегка улыбнулся князь. – Меня нет, но я здесь. Только сегодня в полдень прибыл, и сразу к государю на доклад. Вот, решил заскочить к старому другу, проведать, так сказать.

Князь сдержано раскланялся со всеми, не пропуская никого. Особенно тепло поздоровался с генералом Креченым.

– Вы задержитесь надолго? – поинтересовался Аркадий Петрович. – Хотел бы вас пригласить к нам на ужин. У меня, как раз, вся семья в сборе. Все три сына – офицеры, представляете?

– Поздравляю, – сказал адмирал. – Искренне рад за вас. Нет более счастья для генерала – видеть эполеты на плечах сыновей. Но – увы, – он с сожалением покачал головой. – Сегодня же ночью – обратно в Севастополь.

– Но как же так? – разочарованно произнёс генерал Кречен.

– Дела, Аркадий Петрович. Сами знаете…., – ответил князь.

– А мы, тут, как раз завели спор о политике, – сообщил князю Новодворцев. – Вы смогли бы рассеять многие наши сомнения.

– О чем вы, Иван Петрович? Какие сомнения? – Адмирал помрачнел. – Всё – пустое. Я прибыл с плохими вестями.

– Так не томите нас! Что случилось?

– Английская эскадра попыталась высадить десант в Одессе, – сообщил он.

– Как же так? – зашумели все. – Расскажите!

– А что рассказывать? Девять кораблей подошли к незащищённому городу и принялись обстреливать со всех орудий. Против них – одна наша береговая батарея: прапорщик Щёголев с четырьмя старыми пушками. Вот – настоящий герой. С четырьмя ржавыми стволами отстоял город. Порт со складами и магазинами сожжён. Половина коммерческих судов потоплено. Но над Одессой до сих пор российский флаг, слава Богу! – Он перекрестился.

Все заволновались.

– Тише, тише, господа, – поморщился князь. – Я же ясно вам сказал: над Одессой российский флаг. Простите, не хотел вам портить вечер, но таково нынешнее положение.

– Это значит, война уже – дело фактическое, – испуганно произнёс Новодворцев.

– Выходит – так, – подтвердил адмирал.

– Но, Александр Сергеевич, Англия же не посмеет напасть на Петербург? – забеспокоился Кречен.

– Не волнуйтесь, Аркадий Петрович, – сказал уверенно адмирал. – Английский флот хоть и силен, но Кронштадт ему не по зубам. За наведением порядка в фортах взялся сам Павел Христофорович Граббе. Уж этот кавказский герой знает, как поднять дисциплину. Тем более, государь до сих пор зол на него за нерадивость в отношении растраты денег Комитета Инвалидов. Политковский воровал, а Граббе за это от государя тумаков получил. Так что, за Петербург будьте спокойны. Граббе – это ещё один форт в Кронштадте.

– Как вы думаете: Швеция не выступит против нас? – осторожно спросил Новодворцев.

– Вы об Оскаре Бернадоте? – усмехнулся Меньшиков. – Считаю его самым деятельным королём после Карла Великого. Но у венценосного Оскара, по сравнению с Карлом, отсутствуют две вещи: смелость и хорошая армия. Пусть попробует сунуться. Он помнит, как Багратион чуть не дошёл до Стокгольма. Английский флот только летом силен, а зимой в нашей Маркизовой луже лёд. Так, кто будет зимой защищать Швецию?