Так, вот она, какая, Аргинпаса. Исмен стоял завороженный, внимательно исследуя взглядом каждый изгиб ее тела. Он вздрогнул, услышав, как Цырд недовольно ржет и бьет копытом о камни. Вышел из оцепенения. Почувствовал себя вором, залезшим в чужую кибитку. Как бы не застали его здесь. Нельзя без спроса заходить в чужой храм. Быстро зашагал обратно к воротам.

– Эй! Ты кто такой?

Ему преградила дорогу албана, некрасивая девушка лет пятнадцати, с грубыми чертами лица. Тело крупное, угловатое, с короткими толстыми ногами и длинными руками – совершенная противоположность Томирис. Широкий боевой пояс с бронзовыми защитными пластинами едва обозначал талию. Из-за ворота толстой кожаной одежды торчала слегка искривленная мощная шея. Маленькие, глубоко посаженные глаза, зло сверкали. Она широко расставила ноги в растоптанных грязных сапогах, положила ладонь на рукоять кинжала и грубым голосом закричала:

– Кто тебя впустил?

Исмен на миг растерялся, но тут же собрался, развернулся к албане левым боком. Ладонь легла на рукоять акинака.

– Я его позвала! – Между ним и рыжей девушкой встряла Томирис.

– По какому праву?

– Он уже уходит.

– Нет! Никуда он не уйдет! – еще громче пригрозила рыжая албана.

Томирис подошла вплотную к девушке и грозно прошептала:

– Прочь с дороги!

– Не пущу! – Рыжая отступила на шаг и вынула кинжал. – Я его прирежу. А тебя, гадина, накажут. Это ты ему позволила войти в священный город.

Томирис тут же выхватила свой нож. Албаны, как две кошки стали осторожно подступать друг к другу, грозя клинками. Томирис бросилась вперед, метя в лицо сопернице. Рыжая еле успела уклониться, в ответ тяжело махнула кинжалом. Томирис присела. Лезвие молнией сверкнуло над головой.

– Остановитесь! – попробовал разнять их Исмен, но сам чуть не получил удар острием в глаз.

Томирис опять кинулась вперед и перехватила занесенную руку соперницы. Та вцепилась в ее руку с кинжалом. Они стояли, рычали, толкались. После свалились на землю и стали кататься в пыли. Каждая старалась подмять под себя соперницу. Томирис маленькая, юркая выкручивалась, извивалась. Рыжеволосая давила силой. Неизвестно, кто бы победил, но вскоре на шум сбежались женщины. Вмиг растащили в стороны дерущихся и отобрали ножи. Исмен не успел глазом моргнуть, как с него сорвали все оружие и скрутили руки.

Всех троих повели к квадратной башне. Миновав низкий арочный вход, очутились в темном коридоре. Исмен чуть не упал, споткнувшись о ступеньку. Вверх вела крутая узкая лестница. Поднявшись наверх, его впихнули в просторное помещение примерно десять на десять шагов. Узкие окошки пропускали скудный дневной свет. Привыкнув к сумраку, Исмен различил стены, грубо сложенные из булыжника. Кладку частично скрывали большие пестрые ковры. Такие же ковры устилали пол. Потолок низкий, деревянный, в темных пятнах копоти от масляных светильников. Посредине возвышался каменный трон. Два сидящих льва грозно оскалились. Между львами тумба-сиденье. Спинку представлял собой орел, расправивший крылья.

Из бокового проема появилась пожилая женщина в красивой длинной одежде: тонкий выбеленный холст расшит красными птицами и черными зверями. Лицо немолодое, строгое, с волевым взглядом. На голове высокая цилиндрическая тиара, украшенная золотыми подвесками. Она села на трон, грациозно положив ладони на головы львов.

– Ну? – громко спросила она. – По какому поводу шум? Говори, Дзерасса.

Соперница Томирис поклонилась и сказала:

– О, Справедливая Мать Растад. Все – эта смутьянка Томирис. Она провела внутрь мужчину. Ее надо наказать смертью.

– Мужчину я здесь не вижу, – осадила ее женщина. – Всего лишь отрок, в начале превращения в юношу.

– При нем оружие, – вставила одна из албан. – Акинак и горит.

– Кто он, охотник из гаргареев? – спросила женщина.

– Нет, приехал с гостями, – тихо напомнила одна из албан, наклонившись к уху Справедливой Матери Растад.

– Ах, вот оно что, – кивнула та. – Это меняет дело.

– Дозволь сказать, Справедливая Мать Растад, – попросила Томирис.

– Говори.

– Он не враг нам. Он даже не знает о племени даргов.

– Он – мужчина. Ты знаешь наши законы, – укорила ее мать Растад. – Мужчины не должны осквернять священный город.

– Но гаргареи заходят в крепость, – возразила Томирис.

– Гаргареи – наши слуги. Он – не слуга. Если бы ты его выбрала, только тогда смогла пустить в крепость, да и то – без оружия. Но тебе еще рано познавать мужчин, да и его возраст не подходит для продолжения рода.

Исмен мало понимал из разговора албан, но чувствовал, что попал в серьезную передрягу.

– Справедливая Мать Растад, я сам, без разрешения вошел через ворота, – встрял он, и тут же пожалел об этом. Десятки пар глаз, полные ненависти и презрения впились в него, словно острые стрелы. Исмен почувствовал себя точно так же, как возле похоронного кургана Скопаса, когда сидел со связанными руками и ждал страшной участи.

– Сначала ты должен спросить разрешения открыть рот, – зло сказала одна из албан.

Но Справедливая Мать, сделала чуть заметный жест рукой, и албана замолчала.

– Ты ксай? – спросила она.

– Да. Сколоты посвятили меня богу Савру.

– Тогда ты должен говорить только правду. Уста твои не должна осквернять ложь, – укорила его Растад. – Если бы ты сам, один без разрешения проник в цитадель, Томирис обязана была тебя убить на месте, ни о чем не спрашивая. Но она этого не сделала. Наоборот – встала на твою защиту.

– Справедливая Мать, зачем такая строгость? – воскликнула Томирис. – Он впервые попал в горы. Его родина далеко в степях. Откуда ему знать наши законы?

– Кругом враги. Не забывай об этом, – ответила Растад каменным голосом.

– Но на нашу долину уже лет двадцать никто не нападает, только мы делаем набеги, наводя ужас на другие народы.

– Потому и не нападают – боятся. Нельзя расслабляться. Как только потеряем бдительность, так сразу погибнем все. Тебе ясно?

– Да, Справедливая Мать.

– А теперь объясни, почему ты с ножом кинулась на сестру?

– Но она первая обнажила кинжал, – оправдывалась Томирис.

– Я хотела прирезать преступника. Она помешала, – в негодовании выкрикнула Дзерасса.

– И вы подрались, – недовольно покачала головой Растад. Подвески на ее тиаре сердито звякнули. – Подрались из-за мальчишки. Скверно! Если бы вы поспорили из-за коня, за оружие, еще из-за чего-нибудь – я поняла бы. Но из-за мальчишки… Томирис, неужели ты намеревалась убить сестру?

– Нет, Справедливая Мать. Я хотела ей лицо подправить. А то ее даже лошади бояться.

– Да ты сама – полукровка! – взревела гневно Дзерасса.

– Тихо! – властно прикрикнула Растад. – Нет ничего более постыдного, чем раздор в семье. Вы обе будете наказаны. К вечеру я решу, какая кара вас ждет. А теперь – идите. Если еще раз сцепитесь – обеих посажу в яму.

– А с мальчишкой что делать? – спросила одна из албан, державшая Исмена за скрученные руки. В ее голосе послышалось столько холода, что Исмену стало не по себе. Он помнил предупреждение Фидара: скажешь слово против – тебе сразу глотку перережут. Если верить его словам – давно бы уже перерезали.

Справедливая Мать пристально посмотрела ему в глаза и тихо приказала:

– Отведем преступника к Аргинпасе. Пусть богиня решит его участь.

Исмена повели вниз по лестнице. Миновав залитый солнцем двор, оказались возле грота-святилища.

– Проходи, – толкнула его албана внутрь. – Поклонись Аргинпасе.

Исмен послушно переступил порог храма, склонил голову перед многогрудой богиней. Женщины вошли следом. В храме стало тесно. Справедливая Мать Растад подошла к изваянию, произнесла грудным голосом:

– Рассуди нас покровительница.

Она приказала принести жертвенную птицу. Ей передали серенькую горлицу. Птичка испуганно таращила черные глазки-бусинки, сидела смирно. С птицей в руках Справедливая Мать обошла вокруг алтаря с неугасаемым огнем и громко произнесла:

– Покровительница, прими эту жертву.

Одна из албан достала нож, чтобы перерезать шею горлицы. Но птица вдруг встрепенулась, вырвалась из рук Растад, с шумом заметалась по пещере, роняя перья. Все бросились ловить горлицу, тянули руки, подпрыгивали. Горлице удалось подлететь к выходу. Отчаянно хлопнув крыльями по воздуху, птица умчалась на свободу.

– Что это было? – растерянно спрашивали Справедливую Мать женщины.

– Аргинпаса не пожелала принять нашу жертву, – рассудила Растад. – Она не хочет крови.

– Что же делать с пленником?

– Отпустить.

– Неужели он не понесет наказание за осквернение священного города? – не поняли албаны.

– Так рассудила богиня и наша покровительница, – твердым голосом ответила жрица.

Исмена выставили за ворота, вернули меч и горит. Вывели коня. Цырд недовольно фыркал и пытался вырваться из чужих рук. Увидев хозяина, успокоился.

Оказавшись в нижнем городе, Исмен с облегчением вздохнул. Гнетущее впечатление оставила квадратная башня. Не очень-то приятно было находиться в окружении разъяренных албан. Ну и влипли они. Интересно, чем Фидар и Колобуд занимаются? Наверное, развлекаются в обществе своих избранниц, пьют вино… а Исмен чуть головы не лишился. А вдруг, их уже нет в живых! От такой мысли бросило в жар. Нет, не может быть. Но как проверить?

Цырд потянулся мордой к нему, требуя ласки.

– Прости меня, – погладил его Исмен. – Не получилось сегодня побегать. Ну, ничего, не переживай. Завтра пущу тебя в долину порезвиться.

Сквозь входной проем из домика выплывали клубы сизого дыма. От запаха печеного мяса живот так и забурлил. Старик гаргарей приготовил на обед баранью печень, варенную в сыворотке, и поджарил седло молодого барашка.

– Что там за шум в цитадели? – спросил старик, когда Исмен наелся.

Он рассказал хозяину, что произошло. По мере продолжения рассказа, старик все больше хмурился, недовольно качал седой головой.

– Тебя легко могли прирезать, как я сегодня утром этого барашка.

– Верю, – согласился Исмен.

– Плохо, что и Томирис досталось. Ох уж эта неугомонная Томирис! Не первый раз ее наказывают. Своевольная, дерзкая, непослушная…но добрая, – в конце мягко добавил он.

– Она меня защищала, – вспомнил Исмен. – Из-за моей глупости ее наказали. Только, зачем она на сестру с ножом кинулась?

– Томирис делает все назло своей сестре Дзерассе. Не любят они друг друга вот с таких лет. – Он показал ладонью два вершка от пола.

– Не похожи они на сестер, – подметил Исмен. – Томирис высокая, тонкая, лицо нежное, щеки румяные. А Дзерасса похожа на валун, скатившийся с горы, к тому же рыжая и бледная.

– Так сестры они – совсем не сестры. Сестрами они только называются. Они все там, в цитадели – сестры, – старик не знал, как доходчиво объяснить Исмену. – Раз в год, весной со всех поселений гаргареев сюда приходят женщины, у которых в этом году родились девочки. Справедливая Мать осматривает младенцев и отбирает самых крепких. Отбирает немного: из десятка – одну или двух. Матерям в обмен дают корову. У нас каждая женщина мечтает девочку обменять на корову. Посуди сам: мальчик – будущий работник, кормилец. А девочка? Хорошо, если красивая и пухленькая вырастет, за нее выкуп хороший с родителей жениха можно получить. А если худая и кривая, тогда что с ней делать? Вот, видишь, как! Да и у самих албан дети от разных отцов.

– Как они мужчин ищут? Расскажи.

– О! – протянул старик. – История не простая. Прежде всего, албана должна убить воина и желательно – из племени даргов. Принесет девушка Справедливой Матери его меч и голову, только тогда посвящают ее в совершеннолетие. Ну, и возраста она должна достичь соответствующего – четырнадцати лет. Она становится – воительницей, полноправной жрицей Аргинпасы. Ей разрешают отправляться на поиски мужчин. Могут и в наших селениях искать, а могут уехать далеко, далеко! Даже по ту сторону хребта забираются, за Эльбрус. Бывает такое, и нередко, что мужчины, познав их, потом с ума сходят. Да! Приезжают сюда с богатыми дарами, умоляют Справедливую Мать отдать им возлюбленную. Горы золота предлагают, клятвами разбрасываются. Но у албан законы жестокие: хочешь – гости, но потом – уезжай.

– А если мужчина слишком настойчив?

– Убивают, – пожал плечами старик. – Без всякой жалости, как быка перед алтарем. Здесь, в долине албаны гостеприимны: напоят путника, накормят, позабавят. Но только он покинет границу их земли, так должен скакать без оглядки, иначе получит кинжал в спину или стрелу в глаз. Переступил границу – ты уже не гость, ты – враг.