Цитаты из книги «Говорю от имени мёртвых»

мне устремился мужчина и вцепился в протянутую мной руку. – Вы его спросите о судьбе Ерохина Андрея Ивановича и семьи его, – потребовал он, взглядом прожигая в батюшке дыру. – Пусть расскажет, что стало с ними, когда по его наущению мы отдали церкви безвозмездно квартиру и все сбережения, чтобы спасти умирающую от рака дочку. Не считает ли он грехом, что жена моя после этого слегла, а потом, не оправившись от потрясения, умерла вскорости. Да и мне незачем стало жить на этом свете – запил я тяжко. Сгорел от пьянки, но никто ко мне не пришёл и душеспасительных бесед не вёл, потому что квартира после моей смерти отходила церкви. О какой душе может говорить этот бездушный человек? – Андрей Иванович потрясал кулаками, а многие из тех, что стояли за его спиной, согласно кивали головами. – Кого он собирается спасать, если в нём самом нет ни грамма души? Оборотень в сутане! Так и передайте отцу Дмитрию, что вор он и лжец бездушный! Мне казалось, что батюшка не мог не услышать пламенной речи своего хулителя, но тот продолжал пребывать в неведении, рассказывая мне избранные псалмы из Святого писания, угрожающие всяческими карами грешникам. И тогда во мне пробудилось осознание – а не душа ли то светится в человеке, не она ли освещает ему жизнь? Не может душа говорить с живым человеком, точнее чужая душа не может, но душа с душой всегда договорятся. Потому и не могу я соединить некоторых посетителей с душами их абонентов, что не с кем соединять – у вызывающей стороны неисправен или полностью отсутствует «абонентский комплект» в виде души. – Скажите, отец Дмитрий, – я довольно бесцеремонно прервал проповедь святоши, чтобы расставить точки над i, – вам что-нибудь говорит фамилия «Ерохин»? Если быть точным, то Ерохин Андрей Иванович. Вы не расскажете мне, отец Дмитрий, что стало с ним самим и его семьёй? Как и чем вы помогли его дочери, а также кому отошла их квартира и сбережения? – Это было всё добровольно, добровольные пожертвования, – неожиданно засуетился батюшка. – Я молился перед господом нашим Богом за дарование здоровья дочери его Даше, а потом и за спасение её души, – глазки его забегали, он неожиданно вспотел и задышал тяжело, натужно, словно только что тяжёлый шкаф на пятый этаж в одиночку поднял. – Господь дал, Господь взял, на всё воля Господня! Он быстро суетливо крестился, зажав в левой руке массивный золотой крест, словно ища в нем опоры и защиты. – А разве служение Богу не должно быть бескорыстным, отец Дмитрий? Зачем вы заставили оформить дарственную на себя на квартиру Ерохина и его семьи? Это по-божески? – Тьфу на тебя, тьфу три раза, отродье бесовское! – батюшка подскочил из кресла, словно его шилом укололи в мягкое место. – Проклинаю тебя

деятельности на их благо. – Э-э-э, не понял, батюшка, с каких пор я задолжал Богу и церкви? Как-то до сих пор всё своими руками делал, помощники в очередь не стояли, защитников не видел, когда нас тут все закрыть хотели по разным поводам. А теперь я ещё и вам должен? – Не мне, сын мой, а Богу! – он со значением воздел палец в небо. – Мы все ему должны от рождения до смерти за милость его, за помощь в делах, за спасение души нашей грешной! – в голосе батюшке начал звенеть металл. – Твой дар не на пустом месте родился, отец наш небесный явил милость, наградив тебя сим даром! Ты можешь отблагодарить его пожертвованием нашей церкви, все зачтётся на Страшном Суде! – Извините, батюшка, но я лучше пожертвую деньги вполне конкретным людям, которые в них нуждаются, чем отдам неведомо куда непонятно зачем. Может и это зачтётся мне на Страшном Суде, хотя у меня есть большие сомнения в его существовании, – мне стало даже весело. И что с меня взять-то? Атеист и безбожник, разговаривающий с мёртвыми – это же прямая конкуренция той самой церкви, только и рассказывающий, что лишь они могут замолвить Богу словечко за всех упокоенных, во спасение их души. Хочешь что-то передать туда? Пиши записку, клади денежку и иди с миром – мы отправим по назначению, помолимся за грешников Ивана, Петра и прочих. Вот ведь ухарь, вот ведь пройдоха – увидел курицу, несущую золотые яйца, и тут, как тут, дайте мне тоже, ведь я сын Божий. А ты, как та сорока детям говорила, дрова колол, воду носил, печку топил? Нет? Тогда иди мимо, добрый человек, Бог подаст! – Пойми, сын мой, человек смертен и грешен, а душа его вечна и безгрешна. Но ей искупать вечно грехи наши плотские, вот о чём подумай! О душе своей подумай! Люди тебе верят, идут к тебе, а ты им голову морочишь видениями всякими бесовскими, будто бы с душами покойных родственников разговариваешь. Грех это, грех! Ишь ты, как заговорил? Только что это был промысел Божий, а тут сразу видения бесовские. Быстро перековался, прямо в воздухе переобулся. – В чём грех-то, батюшка? Ну, могу я это делать, в чём проблема? Они же сами видят своих родственников, сами с ними разговаривают, я не чревовещаю и картинок на стену не показываю. Всё честно, батюшка! Есть у меня дар, его и использую. – Чем ты их охмуряешь, чем окуриваешь, какие порошки или таблетки подсовываешь, что у них такие видения появляются? Говори, бесовское отродье! – не выдержал батюшка. – Я тебя на чистую воду выведу, лишу покаяния, вечно будешь страдать в геенне огненной за грехи свои тяжкие! Батюшка начинал меня раздражать, но воспитанный в уважении к старшим, я не мог попросту выгнать его из кабинета, нужен был повод. По привычке, в поисках защиты сунул руку в барьер, чтобы немного подзарядить серьёзно подсевшие от этого разговора внутренние батарейки. Из-за барьера тотчас ко

угрызения совести. В конце дня в кабинет вошёл батюшка – самый настоящий: осанистый, с большой окладистой бородой, с массивным крестом поверх рясы. Мне показалось, что он ошибся дверью, но батюшка, не найдя в кабинете красного угла с иконами, разочаровано поджал губы, мелко перекрестился и сел в кресло. На компьютере светилась карточка клиента, подтверждающая духовный сан посетителя. Ничего себе фокусы – он же должен меня считать порождением дьявола и насылать анафему, а вместо этого на приём записывается. – Слушаю вас, батюшка, – с большим интересом в голосе встретил я необычного гостя. – Чем могу помочь? Аура гостя не светилась вообще, но я не обратил на это внимания, утонув в исходящих от него волнах покоя, смирения, благости. Хотелось закрыть глаза и уснуть тихим сном, забыв обо всех проблемах этого злого мира. – Мне, сын мой, помогать не в чем, мне Бог помогает, – негромко ответил батюшка. – Пришёл спросить, в чём я могу тебе помочь, сын мой? Наслышан о делах твоих и способностях, не буду брать грех на душу, скажу как есть – впечатлён! Хоть и деньги берёшь за работу свою, но людям помогаешь, стало быть, есть в том промысел Божий! Он снова перекрестился, упомянув Бога в разговоре. – Вижу смятение в тебе, сомнения тебя мучают, нет в тебе спокойствия и благости, столь необходимой всем нам. Пусть это и не по правилам, но готов выслушать твою исповедь и отпустить грехи, ежели буде в том надобность, – голос батюшки звучал ровно, округло, внушал доверие и желание открыться. Но паранойя последних дней не позволила сделать это, напротив – я насторожился, напрягся, как кот, почуявший опасность, прижал уши, прищурился. Непонятная подоплёка виделась мне в каждом слове батюшки, в каждом его жесте, в самой манере говорить. Неспроста, ой, неспроста церковь мной заинтересовалась, почуяли конкурента за обладание умами и душами людскими. Какие там правила? Да они сейчас всей Епархией должны были бы на меня навалиться, затравить, ославить, прихожанам сказок про меня нарасказывать, чтобы народ мимо моего офиса пробегал со скоростью звука. Что вы мне, батюшка, уши трёте про помощь и отпущение грехов? Кто без греха, тому не в чем каяться! Подумал и сам же скривился, вспомнив Седого, заодно и Олечку, к которой, пусть и мимолетно испытал вполне конкретное влечение с далеко идущими последствиями. Ну, грешен, и что из этого? Каяться не собираюсь! – Есть во мне надежда, что и ты не оставишь церковь нашу без помощи. Как я к тебе пришёл со смирением и желанием помочь, так и ты от щедрот своих толику малую пожертвуй Богу, чтобы шире могли нести мы слово его и веру его в люди. От тебя не убавится, а вместе мы и преумножим плоды трудов твоих, – с воодушевлением излагал батюшка план нашей совместной

заставляющую меня пребывать в постоянном напряжении, присматриваться к людям, окружающей обстановке, к самому себе. Вот и сегодня с клиентами явно что-то не так. Возможно, раньше я попросту не обращал на это внимание, автоматически соединяя их с требуемыми абонентами по ту сторону барьера. Но сейчас в полутьме кабинета я начал видеть какое-то тусклое сияние, окружающее почти каждого посетителя. Сияние имело разный цвет, у кого-то едва заметное, у другого явно выраженное, меняющее окраску при смене эмоционального состояния клиента. Аура? Вполне возможно, что ко всему прочему я получил возможность видеть энергетическую составляющую человека, его оболочку, по состоянию которой можно узнать о человеке и его здоровье многое. Можно добавить в прайс строчку «Исследование ауры» и уподобиться прочим шарлатанам, лечащих людей по ауре, но понятия не имеющих, как устроено человеческое тело. Хотя, справедливости ради, можно сказать, что они там чего-то исправляют прямо в той же ауре. И эта энергоинформационная оболочка уже сама посылает нужные сигналы организму, подгоняя его под здоровый образ, созданный целителем. Круто, но я понятия не имею, что и как там править, чтобы не отправить человека на тот свет. Интернет утверждает, что аура – неотъемлемая составляющая человека. У всего живого, да и не живого есть своя аура, потому что по сути своей материальное – это один вариантов существования информационных полей, одно из их воплощений, можно сказать конденсат этих полей. На более тонких уровнях его сопровождает ещё несколько уровней полей, часть из них посвящённые видят, как ауру. В общем, аура должна быть и точка! Весь день я посвятил экспериментам с аурой, задавая посетителям провокационные вопросы или наоборот тщательно успокаивая. Мне было интересно, от чего зависят внешние признаки ауры, что на неё влияет. Но один вопрос не давал покоя – почему у некоторых людей той самой ауры нет? Если она обязательный атрибут, без которого человек не может жить в принципе, почему некоторые спокойно живут, не имея её вовсе? Может быть, она есть, но очень слабая? Я просто не могу её заметить в силу незначительности свечения? Но один факт напрочь отметал такое предположение – каким-то образом, я не просто видел ауру человека, во мне возникало ощущение присутствия чего-то очень знакомого, если аура, даже самая слабая, у человека была. А вот с отдельными личностями складывалось ощущение пустоты. Кстати сказать, в таких случаях и сеанса у нас толком не получалось. Не происходило стыковки клиента с его абонентом, как я не напрягался. Приходилось выступать в роли говорящего посредника, пересказывая собеседникам слова, сказанные другим. Клиенты явно были недовольны оказанной услугой, будучи наслышанными, как другие запросто напрямую разговаривают со своими родственниками. Да и я сам испытывал чувство неловкости, компенсируя его снижением оплаты вдвое, чтобы не мучили

совершенно не детский взгляд на действительность. Собака, совершенно довольная прогулкой, лопала свою еду из большой миски, а я проглотил завтрак, не чувствуя вкуса и в кои-то веки, отправился на работу вместе со Светкой. Что-то в последнее время мне всё больше хотелось быть под её заботливой защитой, вдруг её присутствие как-то отведет от меня всю ту чертовщину, что стала слишком плотно сваливаться на мою молодую голову. * * * В голосе капитана Удальцова, позвонившего мне в офис прямо с утра, не было привычной заботливой теплоты, свойственной владельцам породистых собак, гордящихся их особенными, исключительными способностями и тем, что они принадлежат именно им, а не кому-то другому. Именно так с некоторых пор я стал воспринимать его заботу обо мне. – Не хочу портить вам настроение с утра, Михаил Григорьевич, но не могу оставлять вас в неведении – сегодня утром Сивый обнаружен в камере повешенным. – Вы же должны были держать его в одиночке! – Именно так, в одиночке и повесился на простыни. Сам или нет, будем разбираться, но главное, что гонец пошёл, ждите Седого. – Может, мне уехать? – противно заныло в животе от ожиданий скорых неприятностей. – Это ваше решение, Михаил Григорьевич, но куда вы уедете? Они вас из-под земли достанут, у них сеть осведомителей покруче нашей будет, – вкрадчиво произнёс капитан, явно толкая меня в нужную для себя сторону. Для него поимка Седого с поличным – отличный результат, возможность получить премию, звание, должность. А мне что с этого? Придут подельники и того… где будет в этот момент капитан? Хотя, Миша, ты же не сосунок какой-нибудь, окстись, ты же боевой колдун шестого уровня, одним движением пальца заставляющий взвыть от боли любого противника! Ага, а они сзади из пистолета или кирпичом с крыши, – подсказывал унылые варианты мой внутренний пессимист. – Хорошо, буду ждать, – покорно согласился я, не видя альтернативы. – А что мне делать, когда он получит нужную информацию? Ведь тогда я стану для него лишним свидетелем! – вопрос не лишённый резонов, застал капитана врасплох. По всей видимости, в его оперативных разработках было всё, за исключением спасения какого-то мага. Да и чего думать за мага? Он и сам себя спасёт! Маги они такие, маги они ого-го-го! Да, но мы тоже из костей и мяса, нам тоже жить хочется, как и всем вам! – Знаете, а я тоже приду вместе с ним, – предложил капитан, – ну, не в ваш кабинет, а так, в очереди посижу. Он мою физиономию знает, рисковать не будет. Поэтому в данный конкретный момент вы в полной безопасности

– Вот вы говорите, что в вас нет материальности, а как же звенящая посуда в квартире коллектора, стуки в дверь, завывания? Или ему это всё казалось со страху? – Даже не знаю, что вам и ответить, Михаил Григорьевич, не в себе был, просто очень хотелось его чем-нибудь достать, а уж как получилось, так получилось. – Понятно, – вздохнул я, не получив ничего полезного из этой информации. – А как, вообще, там живётся в этом мире, как он устроен, что вы чувствуете, чего ждёте? Я ведь совершенно ничего не знаю об этой стороне жизни, – честно признался я, решив больше не скрывать интереса. – Как устроен, не скажу. Вам этого никто не расскажет. Представьте себе огромный вокзал, в нём толпа людей, все могут лишь задавать вопросы. Каждый точно знает, что ему нужно куда-то ехать, но куда именно не помнит и не имеет билета. К тому же поезда ходят, как им заблагорассудится, зачастую пролетая мимо или останавливаясь лишь на краткое мгновение. Никому ни до кого нет дела. Казалось бы, помер и должен наступить вечный покой, а начинается сплошная суета и маета. Вот как-то так. А вы с какой целью интересуетесь, Михаил Григорьевич? – Мысли всякие тревожат, Павел Васильевич. Чем больше с этим миром общаюсь, тем чаще ловлю себя на мысли, что ничего не понимаю в жизни. Вот, к примеру, куда из вашего мира уходит душа? Не может же она вечно тут болтаться, есть, наверное, какой-то рай или ад, как пишут в разных священных книгах. Или враки всё это? – Я ведь тоже небольшой эксперт по этому миру, – в первый раз улыбнулся мой собеседник, – всего-то два месяца тут маюсь. Но скажу честно, что это хуже ада, хотя и лучше той жизни, в какой я жил последнее время. И при этом я бы всё отдал, чтобы вернуться обратно. Глупо с моей стороны было повеситься. Вот вам говорю, что так отомстил этой мрази, а по сути сдался, кинул на произвол судьбы детей, оставил их без отеческой поддержки. И чем я лучше той сволочи? Да ничем, точно такой же, только о себе думал! – Вы же понимаете, что жизнь заново не проживёшь, что сделано, то сделано, нужно жить будущим, каким бы оно ни было. Вот сейчас мы с вами совершенно точно знаем, что у человека есть душа, что она не умирает вместе с телом, хотя можем только догадываться, что с ней будет дальше. Вы что-нибудь слышали о реинкарнации? – Читал, при жизни, а здесь нет. По сути, вы первый, с кем я разговариваю после… смерти. Вот чёрт, никак не могу привыкнуть к тому, что умер. Там на кладбище в гробу гниет моё тело, а я тут разговариваю с вами, словно ничего не случилось. Забавно выходит. И, кстати, у меня к вам встречный вопрос, Павел Григорьевич. Когда у моих детей появятся деньги, вы сможете нас соединить для разговора? Он замолчал, боясь услышать отказ. Странный человек, причём тут деньги? – Павел Васильевич, я могу устроить вам встречу хоть сейчас, но как к этому отнесутся ваши родители и сами дети? Вы же понимаете, у них

а они тебя в упор не видели. Теперь вырос, Мишаня, заматерел, фигурку подкачал, металл в голосе появился, да и в кармане избыток денег – самое время заводить любовниц, да прожигать жизнь по кабакам. Так обычно нынче и происходит с предпринимателями, насколько мне известно из интернета, но я из другого теста! Нужно позвонить Светке, предупредить, что вернусь пораньше – ей в радость, да и куплю чего по дороге, если будет заказ от моей любимой девушки. * * * Пообещав прийти пораньше, я почувствовал непреодолимое желание поговорить с кем-нибудь о том, как устроен тот мир. Ну, а с кем это можно обсудить, как не с теми, кто там живет? Общаясь ежедневно с парой сотен душ иного мира, я как-то не завёл близких знакомств, моментально выбрасывая из памяти их лица, да и сами разговоры – ни к чему память засорять. Вспомнился тот мужчина, которому я пообещал проследить за судьбой его детей. Нам ведь всё равно нужно будет ещё встречаться, да и не раз. Почему бы не начать прямо сейчас? Он пришёл не сразу, хотя я очень настойчиво звал его. Обычно достаточно намека, чтобы нужная душа оказалась в первых рядах жаждущих встречи с близкими. А тут тишина, точнее отсутствие респондента, говоря по-научному. Пришлось усилить призыв, опустив в барьер обе руки. Словно нехотя, без особой спешки, по-прежнему хмурый он вышел из толпы, и молча встал передо мной. – Извините, мы с вами как-то даже не познакомились, а ведь мне нужно будет разыскать ваших детей и родителей, чтобы проследить за процессом, – мотивировал я срочность обращения. – Надеюсь, что не отвлек вас от важных дел? – Нет, не отвлекли, – в его словах не было обиды или раздражения, он просто ответил на вопрос. – Меня зовут Курбатов Павел Васильевич. Родители живут на улице Краснознамённой в доме номер шесть. Это свой дом, там квартир нет. Я медленно, старательно записал информацию, мучительно думая, как перескочить на нужную мне тему. – Вы никуда не торопитесь, Павел Васильевич? – Ещё вопросы? Задавайте, мне некуда спешить, тут, знаете ли, особых дел нет. Да и желания чем бы то ни было заниматься тоже нет. – Вам удобно вот так стоять? Не затрудняет? А то я сижу, вы стоите. – Мне без разницы, Михаил Григорьевич, я ведь всего лишь облачко энергии, которое представлено в таком виде. Ни массы, ни материальности. Не утруждайте себя заботой обо мне, спрашивайте.

обычного обеспокоило меня и я нажал кнопку коммуникатора. – Оля, что там у нас с клиентами? Почему никто не заходит? – А никого нет больше, Михаил Григорьевич, – простодушно ответила Олечка. – Все, кто был по записи, уже прошли. – А сказать не судьба была? – к концу дня я становлюсь явно более раздражительным. – Виновата, Михаил Григорьевич, сейчас зайду, – быстро прощебетала наша простушка и бросила трубку. Не прошло и десяти секунд, как двери кабинета распахнулись, и на пороге явилась Олечка. Не вошла, а именно явилась, эффектно подавая себя каждым шагом. Пройдя три шага от двери до моего стола походкой манекенщицы, она не плюхнулась на стул, а склонилась к столу. – Михаил Григорьевич, я виновата! – с придыханием, призывно взмахивая нарощенными ресницами и явно демонстрируя содержимое весьма открытого декольте, произнесла Олечка. – Накажите меня по всей строгости, я приму от вас любое наказание! Говоря это, она расстегивала пуговки блузки, обнажаясь все больше и больше, её губы тянулись ко мне, всем телом она пела одну песню – иди ко мне, возьми меня. Я с большим трудом скинул с себя колдовские чары, чувствуя, что ещё мгновение и мы сплетемся прямо посреди кабинета в жарком соитии, наплевав, что сюда может неожиданно войти посетитель или, не дай бог, Светка. – Ольга Никитична, что вы себе позволяете? – рявкнул я, стараясь справиться с волнением в низу живота. – Немедленно приведите себя в порядок и отправляйтесь домой! Олечка разочарованно хмыкнула, дёрнула плечиком, маняще колыхнув при этом грудью и, демонстративно не отворачиваясь, медленно застегнула пуговички блузки. И ушла той же походкой, словно говоря – я ухожу, но это лишь на время, скоро ты будешь мой! Вот же Олечка, вот чертовка, а изображала из себя такую простушку. Откровенно говоря, формально я мужик свободный, в паспорте штампа нет, а то, что сейчас у нас близкие отношения со Светкой, так в нынешнее время это совершенно ничего не значит. Сегодня с одной, завтра с другой – успешный человек имеет право получать лучшее от жизни. А уж Олечка однозначно считала себя намного более подходящей для такого, как я. Она моложе, фигуристее, раскованнее – столько плюсов и не она в постели с боссом, это же явно несправедливо! И что с ней делать? Уволить? Так отец её, наш офисный мастер на все руки Никита Иванович, просил пристроить доченьку, чтобы не болталась без дела, и в какую дурную историю не вляпалась. Как говорится, была бы грязь, свинья найдется. А ты тоже хорош, ещё вчера ни на какую девушку бы просто не посмотрел

которую он потеряет при этом. – Я разрешал вам говорить? Это не всё. На каждого ребенка оформите в банке депозит по пять миллионов рублей, чтобы проценты по депозиту перечислялись на их пластиковые карты. Кстати, их тоже оформите детям за свой счёт. – Да где я столько денег возьму? – взвыл коллектор. – А что вы ответили их отцу, когда он говорил, что у него сейчас нет денег? Продашь машину, квартиру, дачу, вот деньги и наберёшь! – я перешел на «ты», не считая больше нужным выкать этому подонку. Могу понять, что не все должники добросовестно относятся к своим обязательствам вовремя вернуть занятое. Сам не один раз тупо забывал сделать это, но деньги у меня были, поэтому проблем не возникало. А как чувствует себя человек, честно рассчитывавший вернуть долг вовремя и с процентами, но потерявший работу, вынужденный тратить огромные деньги на лечение близких? Неужели нельзя найти какое-то решение, устраивающее обе стороны? По-человечески войти в положение! Не все же люди сволочи, не стоит с ними обращаться по-скотски, как это обычно принято у коллекторов. – А жить я где буду? – он смотрел на меня, тупо выпучив глаза, пытаясь сообразить, зачем он меня вообще слушает. – У меня же ничего не останется! – Жизнь останется! Этого мало? – Да, на хрена мне такая жизнь? – Так удавись и все проблемы, зачем ко мне пришёл? Иди снова к батюшке, к бабкам, к другим экстрасенсам – их нынче, как грязи в городе. Чего ты ко мне припёрся? – Так никто не помогает, только деньги берут, – признался он, – а о вас народ говорит, что вы всё можете. А давайте я вам заплачу, миллион… нет, два миллиона? – в его воспаленном воображении, по всей видимости, родилась какая-то очень хитрая схема, в которой он проблему решит кардинально и денег потратит совсем немного. – Зачем нам связываться с какими-то там детьми? Да вы их знать не знаете, какое вам до них дело? – Ты не дослушал, – снова оборвал я его. – Родственникам за каждого ребенка заплатишь по миллиону рублей, сразу, наличными, в руки и никаких расписок. Делаешь, что я сказал и отчитываешься. Если его, – я мотнул головой куда-то в сторону, – всё устроит, он уйдёт. Попробуешь схитрить, он тебя точно доведёт до психушки. Всё понял? Коллектор хмуро кивнул, зло поджав губы. – Оплата сеанса по двойному тарифу, если не забыл ещё, – напомнил я, злорадно наблюдая, как упоминание о деньгах, убегающих из его кармана, кривит лицо душегуба. Пришло время пообщаться с мужчиной, всё это время хмуро наблюдавшим за нашей беседой.

интересом и удивлением. Только что я был откровенно против этой собаки, а тут выясняется, что я знаю, как её зовут, и даже собираюсь забрать домой. – Сразу не узнал, – оправдывался я, – у соседей с месяц назад пропала такая собака! Девочка прощально махала нам вслед, немного печалясь, что собачка уже уходит, и одновременно радуясь, что у неё снова будет дом и хозяин. А самое главное, что она не умрёт, как бабушка. * * * На этот раз Светлана мне не поверила, посчитав, что я специально это придумал, чтобы… Для чего именно, она так и не смогла сказать, причины не было, но видеть в грязной полуживой псине свою девочку отказывалась категорически. В этот раз я даже не мог связать их для разговора, ведь собака была хоть и полуживой, но живой. Я уже совершенно отчетливо видел Машу, хотя и не мог ни о чем её спросить. Чтение мыслей собаки давало образы, эмоции, состояние, но никак не то, что свойственно человеку – слова, мысли. О причинах можно только догадываться, я ведь не настоящий сварщик, только учусь. – Ты специально назвал собаку именем моей дочки? – спросила Светка неприязненно. – Нельзя было как-то по-другому? И зачем ты её притащил? Она же вот-вот сдохнет! – А как мне называть твою дочку, Шариком, что ли? Если я чётко вижу в этой собаке твою Машу, значит, в ней есть душа твоей дочери. Ты же не так давно сама распиналась на тему реинкарнации и смеялась, что было бы прикольно в следующей жизни стать коровой или деревом. И не выражайся так, она всё слышит, между прочим. Представив, что думают о нас посетители, ждущие очереди по ту сторону двери, я решил прекратить споры. Верит, не верит, какая разница? – Значит так, Светлана Васильевна, – тоном строгого начальника начал я, – сейчас берёте нашего водителя и эту собаку, едете домой, по пути заезжаете к ветеринарам, чтобы посмотрели животное, покупаете всё, что они скажут. Собаку помыть, расчесать, накормить, спать уложить! Вечером приду, всё проверю, и продолжим разговоры за жизнь! Обойдусь временно своими силами, как-нибудь, Олечку поставлю на приём, – не хватало ещё выслушивать доводы, почему всё, выше сказанное, невозможно. – Всё, Светлана Васильевна, берите Машу и шуруйте по маршруту! – Ну, ты и гад, – не удержалась уколоть на прощание Светка, – посмотрим вечером, как крутиться будешь на сковороде вместо котлет! Крутанувшись так, что юбка взлетела вверх вспугнутой птицей, Светка возмущённой фурией вылетела из кабинета. Естественно, что ничем хорошим это мне не светило, но делать нечего – вопросы нужно решать, а не размазывать манную кашу по тарелке. Выкинув из головы отложенные проблемы, отправился решать проблемы с приёмом. Кто-то должен собирать