– 15 —

Деньги портят человека,

Но редко и ненадолго.

Родная крепость без особой приветливости встретила героев дальнего космоса, безмятежно храпящих в тесной кабине боевого полицейского катера. Ни транспарантов приветственных, но хлеба с солью, ни девок радостных. Откатил тягач истребитель в самую трущобу ангара, разгрузили хмурые техники бравых пилотов, словно бревна бесчувственные и даже слова доброго на прощание не сказали. Пыхтят, сопят, отвечают односложно, словно не с ними было выпито немало, словно не они сотни раз готовили к полету их пташек.

Словно нет уже Ивана Волгина и его бойцов в списках боевых офицеров. Как чумные сторонятся Ивановой тележки, на которой везет он товарищей своих боевых до казармы.

– Ну, что случилось-то? – хотелось заорать Ивану, но сдержал себя. Негоже чувства проявлять перед всякой шелупенью. Рожей не вышли, чтобы боевой офицер перед ними на коленях ползал и вопросы задавал.

Иван от таких мыслей посуровел, надулся, нос задрал и едва не провалился ногой в открытый технологический колодец. Сплюнул, послал мысленно всех подальше и, не обращая более ни на кого внимания, покатил тележку к казарме. Утро вечера мудренее, рассудил он, нужно выспаться, в порядок себя привести, а там будь что будет.

За спиной Ивана затопали тяжелые ботинки, кто-то явно спешил его догнать. Иван притормозил телегу и недовольно оглянулся – к нему подбегал один из техников, заранее рисуя на лице заискивающую улыбку. Ага, – злорадно подумал Иван, не делая попыток улыбнуться в ответ, – доперли, что с боевым пилотом негоже обращаться, как с последней свиньей, прощения небось просить будет.

– Привет, Иван, – техник руку с приветствием не тянул, остановился не добежав малость. – Ты говорят того… – он многозначительно подмигнул.

– Не было такого, врут, – на всякий случай пошел в отказ Иван.

Когда бы хорошая слава вперед тебя летела, тогда и радостнее жилось, да в последнее время больше дурная спешит, где ни попадя проявиться.

– Ты, Иван, на ребят не обижайся, – виновато развел руками техник, – они сами в непонятках. Видят, смурной прилетел, может и знаться с нами не хочешь. Ты ж теперь в крепости на особом счету. Так что они на всякий случай в сторонку, чтобы под горячую руку не попасть, – пояснил он.

Иван старался вспомнить, как зовут техника, но, как назло, ничего в голову не приходило.

– Ты это… говори быстрей, чего надо, устал я зверски, – чуть более приветливо сказал Иван, продолжавший недоумевать о причинах странного поведения техников.

Обычно техники не разлей вода с пилотами: улетающих провожают, прилетающих встречают, расспросят, как полет прошел, новостями поделятся. Не водилось за ними раньше такого – молчком пилотов встречать и того более сторониться, словно чужие. Небось полковник какую гадость про Волгина народу сообщил, хуже того приказ издал и ждет не дождется, чтобы упечь Ивана на цугундер. Тогда понятное дело, кому захочется попасть под раздачу?

– Говорят, ты разбогател, – снова подмигнул техник, – одолжи сотню до получки, трубы горят, а в кармане вошь на аркане.

Ишь ты, – подумал с досадой Иван, – добивают, совсем списали Волгина из мира боевых пилотов. Ведь каждая собака в крепости знает, что у Волгина в кармане деньги дольше часа не лежат и помногу не заводятся. Так нет же, нужно шпильку вогнать, пошутить напоследок.

– Слышь, Славик, – слава богу, хоть имя вспомнил, – шутка хорошая, только денег у меня лишних нет и в ближайшее время вряд ли добавится, – поморщился Иван, мысленно посчитав дни до получки.

Славика такой ответ не то чтобы не порадовал, но даже оскорбил. Он явно не поверил сказанному, прищурился, буркнул под нос «ну-ну, рассказывай сказки» и, резко охладев к Ивану, разочарованно поплелся к товарищам.

– Разбогател, ага, – пыхтел раздраженно Иван, толкая перед собой тележку, – кабы я разбогател, так сейчас бы вся крепость гудела. «Одолжи сотню!», кто бы мне одолжил? И какая сволочь такие шутки пускает? Найду, морду набью однозначно, – настроение Ивана и без того дурное испортилось окончательно.

В казарме Иван дотащил друганов до кубриков, свалил их в постель дрыхнуть, ничуть не заботясь, чтобы одежду с них снять и одеялком укрыть. Проспятся, сами себя удобнее уложат, и так, как нянька с ними ношусь, скоро сиськи отрастут и на каблуках ходить начну, тьфу, прости господи. Плохая примета на палубе плеваться, да уж так вышло, черт побери.

Не успел Иван в свой кубрик ввалиться, как зазвонил коммуникатор, загавкал, завыл противно.

– Ну вот, накаркал! – в сердцах снова сплюнул он и обреченно ткнул в клавишу ответа.

Секретарша полковника, Люська, собственной персоной, ёперный театр! И откуда прознала? Едва успел порог переступить, как уже трезвонит. И ведь явно пакость какую-то задумала – лучится вся, подмигивает приветливо, глазки строит. А может номером ошиблась и сослепу не поняла куда попала?

– Ваня, тебя начальник к себе приглашает, пойдешь? – томно с придыханием спросила секретарша и медленно облизнула пухлую верхнюю губку кончиком острого язычка.

От такого зрелища в животе Ивана что-то ёкнуло и заныло, то ли есть захотелось, то ли еще чего. Он почувствовал головокружение от избытка чувств, но вовремя оборвал себя и ретиво ущипнул за ногу сквозь ткань комбинезона.

– Ну, не дура ли? – поморщился он от боли. – Начальник крепости его к себе требует, а он думать будет идти ему или кофейку выпить, да душ принять. Руки в ноги и бегом.

– Лечу уже, – буркнул Волгин угрюмо и собрался было щелкнуть отбой.

Но секретарша наклонилась к экрану так, что в глубоком вырезе стали видны ее неприкрытые прелести, и томно зашептала прямо в микрофон.

– Ваня, милый, а что ты сегодня вечером делаешь? Хочешь, я с тобой в ресторан пойду? Хочешь? – шепчет с придыханием, в экран разве что вся целиком не вываливается, голос томный призывный, Ивана снова в жар бросило.

– Ничего не делаю, – осторожно ответил он, лихорадочно вспоминая, есть ли на счете деньги и у кого можно перехватить до получки. По всему выходил голяк, отказываться нужно деликатно. – Как начальник скажет, так и видно станет, что я вечером делаю! – отрезал он и щелкнул отбой, не дожидаясь ответа.

Вот же фортель, вот же декаданс, бурчал он себе под нос, то за семь верст на хромой кобыле объезжает, а тут сама в постель готова прыгнуть. Шутка?! Точно шутка! За пьяную перебранку с начальником крепости его не то что в кабак, а в ближайшую тюрьму сопроводить должны. По крайней мере, премиальных лишат, и из жалованья за утерянные по пьяни истребители вычитать будут до скончания жизни.

Язык не поворачивается сказать «утеряны в бою», если учесть в каком состоянии он с начальником крепости разговаривал. Да еще эти жеребцы гоготали за кадром, чтоб им сдохнуть. За такими грустными мыслями Иван и не заметил, как одолел дорогу до командирской каюты.

Если бы Иван был повнимательнее, он бы заметил странные взгляды, что бросали на него проходящие мимо пилоты и офицеры. Девки при виде Ивана сбивались кружком и что-то оживленно обсуждали, кидая в его сторону пылкие взоры. Но Иван, погруженный в грустные мысли, не замечал этих странностей, а если и замечал, то к себе не относил никоим образом.

– 16 —

Кто знает толк в любви,

тот знает цену на цветы!

Секретарша Люська, при появлении пилота в приемной, птичкой вспорхнула с насиженного кресла, подбежала к дверям начальника базы и схватилась за ручку. Иван подумал, что спешит дверь открыть, да не тут-то было.

Навалившись горячим телом на дверь, Люська задышала тяжело призывно, остреньким язычком облизала пухлые алые губки, ресницы распахнула, как врата счастья. И все это Ивану? Разыгрывает, дурочку валяет, прикидывается, чтобы потом шутку по всем коридорам разнести!

К тому же народ в приемной оживился, подмигивают, лыбятся – бесплатный цирк. А кто же в нем клоун? Не Иван ли опять?

– Чего встала-то? Занят начальник что ли? – нахмурившись, неприветливо поинтересовался Иван.

– Свободен, Ваня, одного тебя и ждет с утра! – промурлыкала секретарша и так двинула плечиками, что маняще колыхнулась высокая грудь.

– Так пускай к начальнику, коли свободен! – сглотнул Иван, пытаясь развеять наведенный красотами Люськи дурман.

– Так и я свободна, Ванечка! – жеманно пропела она и подмигнула с таким неприкрытым намеком, что у Ивана в животе от неожиданности забурчало. – Голодненький ты мой, – Люська провела ладошкой по кителю в районе живота, и рука ее едва не скользнула ниже форменного ремня, но задержалась. – Давай после начальника ко мне заскочим, я тебя, соколик мой, напою и накормлю досыта! – она так откровенно подмигнула, что Иван окончательно расстроился.

Совсем твои дела, Иван, плохи, – упал духом пилот, – где же это видано, чтобы девка при всем честном народе мужика кадрила? Был бы тот мужик миллионер, нет вопросов, резон бабий понятен. Но что взять с Ивана? Гол как сокол, богат долгами, да похмельем, сейчас еще выволочку полковник устроит за странный разговор, а это считай без премии останешься, а то и выгонит к чертовой матери.

Нет ей резона кадрить рядового пилота, пусть он даже лейтенант! Знает вертихвостка, денег за душой ни гроша, очередное звание не светит. А что сам собой хорош, да в любви крепок, еще не повод к подобному интересу. Таких крепких полным-полно на базе, по сотне в день можно с ума сводить и каждый не чета ему, Ивану Волгину. А вдруг действительно влюбилась? Не все же бабы дуры, есть среди них умницы, которым не кошелек тугой, а мужика крепенького подавай. Сейчас на попятный пойдешь, потом жалеть будешь.

– Вечерком разве что, – осторожно ответил Иван, прикидывая состояние организма и степень его готовности к интимным событиям.

Резоны Люськины нам неизвестны, грех отказываться, раз уж сама навязывается, – лихорадочно рассуждал Иван, предчувствуя сладостные перспективы приятного вечера и ночи, – чайку попьем, пирогов поедим, слово за слово, может чего и склеится. Вперед, солдат, не робей!

– Ваня, а ты меня все еще любишь? – нежным голоском, потупив скромно глазки поинтересовалась Люська. – Знаешь, я и на звезду с неба согласная!

Иван моментально насторожился. О любви девки в двух случаях интересуются – когда беременны или просить будут чего дорогого. Насчет первого Иван был спокоен, ибо ни сном, ни духом, ни ухом, ни рылом, никакой другой частью тела к этому обстоятельству касательства иметь не мог. А вот второе под большим вопросом.

– Врать не буду, Люся, нету у меня звезды, – дипломатично пропустив мимо ушей вопрос о любви, ответил Иван.

– Так уж и нету, Ваня, а если поискать? – Люська так проникновенно подмигнула, что бедное Иваново сердечко стремительно ухнулось в живот.

Были бы деньги, так и не пожалел бы ради Люськи пары сотен кредитов. Ремень потуже затянем, стройность приобретем необычайную, но ради ее зеленых глаз никаких денег не пожалеем, если они есть конечно.

Кабы сны сбывались, то сейчас бы то колечко из казино с зелененькими бриллиантами Люське на пальчик бы надел и кум королю, сват министру. Но жизнь не сон, а в чудеса Иван давно не верил. Есть у него жизнь и прожить ее нужно так, чтобы денег хватало от получки до получки.

Главная проблема этой жизни в том, что до получки деньги не доживают. И еще в том, что деньгам взяться абсолютно неоткуда и занять не у кого, кругом должен, а до получки еще неделя. Хорошо царям щедрыми быть, когда денег полные сундуки. А как бедному пилоту ту щедрость проявлять? Обидно же получается. От таких мыслей настроение Ивана испортилось окончательно.

– Ты, Людмила, глазки тут не строй! – придав голосу холода и строгости, пресек Иван секретарские шуточки. – Вызывал начальник, так пущай в кабинет, а нет, так я пошел вон!

Люська недовольно хмыкнула, крутанула короткой юбкой и рыжей молнией шмыгнула к себе в кресло.

– Господин полковник, к вам Иван Волгин по вызову! – обиженным тоном кинула она в переговорник. – Иди уж, лейтенант! – приказала она Ивану, и добавила, едва за ним закрылась дверь. – Противный! Нос задирает, а раньше шагу не давал ступить. Все мужики – сволочи!

– 17 —

 
В служебной карьере нет безопасных мест.
Поднимаясь, рискуешь упасть. Сидя на самом верху,
вынужден отпихивать прочих желающих.
Скатываясь вниз, рискуешь поранить задницу о гвоздь.
 

– Пилот Иван Волгин по вашему приказанию прибыл! – бодро отрапортовал он, плотно закрыв дверь кабинета и четко впечатав три положенных шага по направлению к столу начальника базы.

Полковник Врубель со странным интересом смотрел на вытянувшегося перед ним по струнке Ивана и молчал, перебирая лежащие на столе бумажки. Иван насторожился, вдруг кто-то заложил полковнику их последнюю удачную сделку, когда они, возвращаясь с учений, за пять сотен продали одну ракету случайному контрабандисту. Кто их там на учениях считает, а пять сотен это пара хороших выпивок для всей компании. Не они одни так делают, но обычно все проходит шито крыто. Неужто всплыло?

В ожидании выволочки мысли в голове пилота ворочались неторопливо, как дохлые рыбы на холодной сковородке. Несмотря на прохладный кондиционированный воздух, Волгин вспотел. За продажу ракеты могли наказать существенно, штрафом тут не отделаешься, могут и к военно-полевому суду притянуть или вытурить из флота. Никто не вправе позорить флот Его Величества! Продавать, продавай, но не попадайся.

Хотя вряд ли – дело давнее, тут, скорее всего, про нынешние дела разговор пойдет, тут просто так не отвяжешься, лично, можно сказать, послал полковника по коммуникатору. Эх, судьба индейка, а жизнь злодейка. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Вот и получишь, господин лейтенант, по самые погоны за излишнюю любовь к зеленому змию.

– Так, так, Волгин! Явился, значит, голубчик? – неожиданно сладким голосом буквально пропел полковник.

«Точно, влопался!» – окончательно решил про себя Волгин и погрустнел.