Глава первая

Командира второй боевой группы ЧВК «Волкодав» капитана Радиолова прямо с общих занятий для двух групп по минному делу вызвали в кабинет к полковнику Селиверстову, командиру всего ЧВК. Оставив своих подчиненных в минном классе под присмотром инструктора-преподавателя и командира первой боевой группы старшего лейтенанта Лесничего, капитан сразу отправился в административный корпус, левое крыло которого занимала так называемая рота охраны, хотя по численному составу рота едва-едва насчитывала два с небольшим взвода, а в правом крыле на втором этаже, рядом с узлом связи, располагался просторный кабинет полковника Селиверстова. С недавних пор – полковника в отставке, как и все официально бойцы ЧВК «Волкодав», хотя бойцы и не знали, насколько отставка их командира реальна, поскольку сами они, помимо заработка в ЧВК, получали еще и жалованье офицеров спецназа военной разведки. Но если между собой бойцы могли обмениваться мнением и чем-то делиться, то с командиром такие разговоры считались недопустимыми.

Старший лейтенант Лесничий обогнал Радиолова, когда тот разговаривал с дежурным по штабу, через которого и был вызван.

– Тоже вызвали. Полковник сам позвонил, – сообщил командир первой группы, устремляясь вверх по лестнице.

Хотя ЧВК официально и относилась к охранной структуре, как того требовало законодательство, она все же являлась неофициальным подразделением Главного управления Генерального штаба, как с недавних пор стало называться ГРУ. Но в кулуарах, да и вообще в армии, старое название так прочно укрепилось в умах, что новое почти не применялось нигде, кроме, разве что официальных документов.

Подойдя к кабинету полковника, Радиолов услышал разговор, но разобрать было, естественно, невозможно, так как дверь была обита плотным звукоизолирующим материалом.

Капитан постучал и, услышав громкое разрешение Селиверстова, вошел в кабинет. Взгляд сразу выцепил присутствующих – заместителя командира ЧВК полковника Самохвалова, только что подошедшего командира первой боевой группы ЧВК старшего лейтенанта Лесничего и знакомого только внешне гражданского человека в возрасте, с холодным, непроницаемым взглядом Будды и бесстрастным лицом, лишенным каких-либо эмоций. Рядом с креслом самого полковника Селиверстова лежали его три ирландских волкодава, с которыми капитан Радиолов был уже достаточно хорошо знаком, и потому на его приход собаки отреагировали достаточно вяло, только проводили его глазами до середины комнаты, откуда Радиолов, как и полагается, начал докладывать:

– Товарищ полковник, капитан Радиолов по вашему приказанию прибыл.

Селиверстов махнул рукой, показывая на стул, и строгим голосом произнес:

– Присаживайся, Алексей Терентьевич.

Капитан сел на стул, держа спину прямо, как и полагается сидеть перед старшими офицерами. Младше его по званию здесь был только старший лейтенант Лесничий. Но и присутствия двух полковников уже хватало. А человек в цивильной одежде по возрасту мог подходить только под старшие офицеры или даже генералы. Так и оказалось.

– Ну, ты, товарищ капитан, – продолжил Селиверстов, – здесь знаешь практически всех, кроме одного человека. Познакомься. Генерал Трофимов из Службы внешней разведки, он часто с нами сотрудничает, и ты его, скорее всего, уже видел. Можно его иногда называть не «товарищем генералом», а просто Виктором Ивановичем. Он не обидится, особенно если это произойдет в присутствии посторонних. Генерал тебе сейчас и расскажет, с чего ты со своей группой начнешь свою боевую службу в ЧВК.

– Тебе, капитан, не доводилось похищать людей? – начал Виктор Иванович с достаточно отвлеченной, как показалось, темы.

– Никак нет, товарищ генерал. Не занимался такими делами. Но, если требуется, группа готова к выполнению.

– А пленников выручать?

– Это было. И даже трижды. Дважды гражданских заложников, а один раз троих солдат внутренних войск у бандитов отбивали. Это было еще до того, как внутренние войска в Росгвардию передали.

– Северный Кавказ, я полагаю?

– Так точно, товарищ генерал, Северный Кавказ. Бандиты тогда под ментов работали, в ментовской форме, и с настоящими ментами тесную связь поддерживали, что вызывало дополнительные трудности. Нас бандитам просто «сдавали», но мы сумели отработать втихую, без огласки, не ставя местных ментов в курс дела. Это и помогло….

– Очень хорошо. Это серьезный опыт. А банды что собой представляли? Все три раза – разные?

– В первый раз была местная банда, наполовину криминалитет. Женщину, главу сельсовета, похитили. Потом два раза были банды, вернувшиеся с Ближнего Востока. В том числе и та, что под ментов работала.

– Конкретнее – откуда с Ближнего Востока?

– Одна банда из Афганистана. За талибов с америкосами воевали. Вроде бы благое дело делали, тем не менее они и среди мирных жителей особой жестокостью отметились. Вторая – ментовская, из Сирии вернулась в боевом составе.

– И как они? Я про тех, что из Сирии…

– Воевать умеют. Опытные. Неуступчивые. Сильно озлоблены. Я так понимаю, они мечтали домой героями вернуться, а их здесь, мягко говоря, холодновато приняли. На руках не носили и венков спасителей на них не вешали.

– А ты сам, Алексей Терентьевич, вообще как к событиям в Сирии относишься?

– Считаю, что наше вмешательство в тамошние дела должно быть в силовом плане более ярко выражено, товарищ генерал. Следует туда вводить спецназ. Тогда с террористами гораздо быстрее будет покончено. И работать при этом более выборочно. Именно там начинать выборочно работать – против выходцев с территории России и стран СНГ, потому что те же таджики, киргизы, казахи и узбеки, что оттуда возвращаются, не в своих республиках остаются, а в Россию едут, в наши города. Чем активнее мы будем действовать, чем больше их там уничтожим, тем спокойнее у нас внутри страны будет. Но это мое личное, товарищ генерал, мнение.

Генерал прокашлялся в кулак. Но не потому, что у него першило в горле, просто он готовился к большому монологу.

– Хорошее мнение, и я его по большому счету поддерживаю. Хотя в выполнении вижу много сложностей. Например, как определить, где воюют наши настоящие или бывшие соотечественники? Предвижу возражение… – Трофимов выставил перед собой раскрытую ладонь с короткими толстыми пальцами. – А для чего у нас существует разведка? Да, разведка существует и работает. Даже в тех сложных условиях, где успех дела определяется и национальностью, и вероисповеданием, что особенно бывает сложным. Здесь требуется проводить предварительно большие разведывательные мероприятия. Не скрою, они проводятся, но данные чаще всего поставляются в военно-космические силы. ВКС справляется с задачей уничтожения бандформирований лучше любого спецназа. Это уже проверено опытом. По крайней мере, работает почти без потерь, а любой спецназ вести открытые боестолкновения, да еще на чужой территории, вообще без потерь, я думаю, не сможет, хотя и стремится к этому за счет технологического преимущества. У себя в стране это получается лучше. А там могут возникнуть сложности, связанные с незнанием менталитета сирийцев. При этом, по данным тех же наших разведывательных мероприятий, потери вскоре могут быть и у военно-космических сил. Дело в том, что отрядам террористов еще несколько лет назад удалось захватить ограниченное количество комплектов зенитно-ракетных комплексов «Оса»^[3]. Но без ракет, к счастью. И эти комплексы долго пылились на складах террористических формирований без дела. За ракетами была объявлена большая охота. Части сирийской противовоздушной обороны благодаря усилиям своей разведки знали это, и с нашей, кстати, подачи тоже, и потому была существенно усилена охрана. Более того, силы спецназа Сирии организовали даже несколько ловушек для бандитов, используя данную информацию. Настоящие ракеты вывозили, вместо них на склады завозили макеты, пустые оружейные ящики и ставили засады. Таким только образом за четыре месяца было уничтожено больше сотни террористов. Однако со временем ситуация изменилась. Террористические формирования получили откуда-то специалистов – по большей части американцев, англичан и французов, которые смогли усовершенствовать захваченные комплексы «Оса»-«АК» и «Оса»-«АКМ» под стандарт ракет стран НАТО, говоря конкретнее, под американские устаревшие ракеты, уже снятые с вооружения армии США, которые террористам, неизвестно какими путями и кем конкретно, поставлены в необходимом количестве. У нас есть догадки о поставщиках, но нет конкретных фактов. Потому и глотаем сквозь слезы эту информацию. Короче, спецы стали подгонять нашу «Осу» под чужие ракеты, а ракеты под ЗРК. Там же присутствовали и другие усовершенствования. Стандартную станцию обнаружения целей и станцию сопровождения целей оставили без изменения, поскольку они более надежны и просты в обслуживании, чем на натовских ЗРК, но заменили счетно-решающий прибор на более современный и так же отвечающий стандарту НАТО. Ну, и еще кое что усовершенствовали…

– А союзнички наши, товарищ генерал, не боятся, что это будет против них применено? – заметил старший лейтенант Лесничий. – Бандитам все равно, в кого стрелять.

– Видимо, не боятся, – сердито ответил генерал. Он, похоже, не любил, когда его перебивают, и потому молчал больше минуты, собираясь с мыслями и вспоминая, что еще должен сообщить. – Я думаю, между ними существует какая-то определенная договоренность или задействованы некие иные схемы, вплоть до технических решений. Например, устанавливается система опознавания «свой – чужой» или что-то подобное. Однако в любом случае пока еще у террористов даже при наличии усовершенствованной зенитно-ракетной установки нет в необходимом количестве специалистов-операторов, способных работать на уровне профессиональных зенитчиков. Тем не менее некоторые из их главарей уже хвастливо заявляли, что больше ни один российский вертолет или самолет-штурмовик не сможет безнаказанно бомбить их позиции. Один зенитно-ракетный комплекс они выставили в прикрытие своей попытки контрнаступления, но он был довольно быстро уничтожен высокоточной ракетой «Точка-У», которую «Оса» пыталась сбить, но не смогла. Тогда, кстати, был убит британский офицер. Он, видимо, обучал террористов и командовал личным составом ЗРК. Но сбить «Точку-У» и сбить вертолет – это разные задачи. Первая попытка, таким образом, сорвалась. Однако у террористических бандформирований в запасе еще больше двух дюжин комплексов, и они представляют для наших военно-космических сил, особенно для вертолетов-штурмовиков, реальную угрозу.

– Извините, товарищ генерал… – вмешался в разговор капитан Радиолов, – а кто же у них стрелять будет? Или посадят туда британских и французских зенитчиков? Специалисты, думаю, смогут разобраться с нашей старой техникой. Но это же скандал международного уровня!

– Это едва ли, едва ли посадят… – Теперь генерал не проявил недовольства, поскольку вопрос полностью вписывался в его дальнейшее повествование. – Инструкторов террористам остро не хватало. И тогда они объявили новую охоту. Теперь уже на специалистов ПВО Сирии. Просто похищали офицеров. Вплоть до того, что похищали их прямо из дома. Обещали хорошо заплатить и вообще облагодетельствовать, но когда несколько человек провели обучение и подошло время оплаты, их попросту расстреляли. Тем не менее этот процесс продолжается и по сей день. Все же как думают: если где-то там кого-то и расстреляли, то со мной-то уж точно такого не случится. Тем не менее случается со всеми. И уже много раз случалось. Но сирийцам пришлось выставить к своим офицерам ПВО дополнительную охрану, и похищать специалистов стали реже, хотя время от времени это все же происходит. Так говорят в сирийских силах безопасности. По нашим же данным, реже похищать стали потому, что используют уже похищенных более широко, создавая целый курс обучающихся. Схему обучения изменили. Не сразу расстреливают. Сначала платят, но отправить деньги семье не дают, а после того как расстреливают, деньги возвращают себе.

– А что же, товарищ генерал, сирийские силовики ничего не могут против них предпринять? – спросил старший лейтенант Лесничий, заинтригованный ситуацией.

– Могут. И предпринимают… Это как раз тот вопрос, который заставил меня обратиться в ЧВК «Волкодав» для разрешения сложной ситуации, в которую попал офицер сирийских сил безопасности, некий майор Гиваргис аль-Хабиби, хорошо знакомый кое-кому из присутствующих. В течение нескольких месяцев майор проходил усиленную стажировку в расчетах ПВО Сирии, где досконально изучал возможности ЗРК «Оса»-«АКМ», а потом по каким-то сирийским каналам был сильно разрекламирован как лучший в сирийской армии специалист по этим ЗРК. Причем реклама велась скрытая и целенаправленная, то есть так, чтобы она попала в уши террористов. Короче говоря, была проведена классическая операция ввода. Майора похитили. Его несколько раз перебрасывали по разным точкам, где обучаются операторы террористов, так что майор Гиваргис аль-Хабиби стал ценным носителем информации о наличии точек ПВО, которые подлежат уничтожению высокоточными ракетами. Причем сами бандиты прекрасно понимают это и потому тщательно следят за майором, опасаясь его побега или похищения сирийскими правительственными силами.

Генерал встал и постарался выпрямиться, придавая себе строевую осанку, но это у него не слишком хорошо получилось. Сказывалась привычка носить гражданскую одежду, а она не особо располагает к строевой осанке. Но когда Трофимов снова заговорил, слова его звучали по-армейскому четко и конкретно:

– Наш выбор пал на капитана Радиолова по той простой причине, что он хорошо знаком со своим однокашником по училищу майором сирийской армии Гиваргисом аль-Хабиби. Более того, мы знаем, что они какое-то время были даже хорошими друзьями, что, как нам думается, в состоянии облегчить капитану Радиолову выполнение задачи по освобождению майора аль-Хабиби и доставке его сирийским правительственным силам. Это вопрос достаточно тонкий, поскольку определенные лица высказывают подозрения, что майор аль-Хабиби не желает возвращаться из-за своей семьи, то есть его держат на сильном «крючке», угрожая определенными действиями против близких.