Глава первая

У полковника Черноиванова в разведотделе дивизии «Силы тигра» был собственный отдельный кабинет. Была в кабинете надобность или не было ее, никто не мог бы сказать точно, потому что застать полковника сидящим в кабинете было чрезвычайно сложно. Хотя, скорее всего, он был ему необходим хотя бы для того, чтобы его сейф с документами не стоял в чьем-то чужом кабинете и не оставался без присмотра. Поговаривали, что генерал Сухель, по настоянию полковника Имада аль-Аттана, начальника разведотдела дивизии, держал в штабе человека, который любой сейф мог бы открыть в течение пяти минут, имея только аккумуляторную дрель, тонкую отвертку и набор отмычек. Отмычки требовались собственно для замка, а дрель и отвертка в основном для отключения сигнализации. Но вместе с тем считалось, что человек этот, не сириец, а бывший пленный, захваченный когда-то отрядом «Хезболлы», выходец из израильской армии, был парнем ненадежным и потому находился под постоянным присмотром нескольких серьезных охранников, хотя внешне его свободу никто не ограничивал. Надеяться на его верность не приходилось, и к своим сейфам его старались не подпускать. Впрочем, сам полковник Черноиванов определенную часть времени проводил в кабинете аль-Аттана, так что мог бы и сейф поставить туда. У акида^[1] аль-Аттана кабинет был достаточно просторным, и вход в него находился прямо напротив тесной комнатки, где сидел дежурный по отделу офицер, поэтому двери кабинета всегда находились под приглядом. Но, по мнению сирийцев, наличие отдельного кабинета подчеркивало значимость человека – восточная мудрость! – И для российского советника кабинет все же выделили.

Капитан Радиолов, опасаясь не застать Черноиванова на месте, предварительно позвонил, как и договаривались, ему на сотовую трубку. Полковник обещал вернуться в кабинет через пятнадцать минут. К этому времени Алексей и подошел. Черноиванов, как обещал, был уже в кабинете и сидел в кресле за рабочим столом. Капитан присел на обязательный стул для посетителей, стоявший перед столом, сохраняя предельно прямое состояние спины, словно опасался, что стул под ним развалится. Стул, и в самом деле, был весьма ненадежным, даже под присевшим на самый краешек капитаном заскрипел и «загулял» ножками.

– Хорошо отдохнул? – поинтересовался Черноиванов.

– По полной программе, товарищ полковник. Готов приступить к выполнению нового задания. Моя группа, думаю, тоже готова.

– Когда ты вошел, мне показалось, что от тебя спиртным пахнуло.

– Никак нет, товарищ полковник. Не употреблял. У нас есть в запасе несколько пузырьков водочной настойки корня радиолы розовой. Если уж спать, бывает, хочется невмоготу, столовой ложки настойки хватает, чтобы обеспечить бодрость на десять – двенадцать часов. Но я сегодня не пользовался. Да и в марш в Кафр-Зиту мы с собой ее взять забыли. Настойка была у санинструктора, а он оставался во встречающей группе. А когда есть возможность просто отдохнуть и выспаться, мы к стимуляторам обычно не прибегаем. Мне лично вполне хватило отведенных часов, чтобы обрести бодрость. Другим «волкодавам», думаю, тоже. Так что обходимся без стимуляторов. Тем более без спиртного.

Полковник удовлетворенно кивнул и приступил к разговору.

– Ситуация, Алексей Терентьевич, у нас сложная. У нас имеются показания полковника Цитукаса, подтверждающие готовящуюся провокацию против генерала Сухеля. Кроме того, в компьютере полковника нашлись дополнительные подтверждения. Совмещая эти дополнительные подтверждения с показаниями захваченного тобой дагестанца из тех, что выставляли на твою группу засаду на дороге, мы смело можем предъявить Цитукасу обвинения и отправить его под суд хотя бы за организацию убийства и за попытку дестабилизации обстановки. Суд может и тебя вызвать для подтверждения твоего рапорта о двух пулях, пущенных дагестанцем тебе в бронежилет. Может, даже придется представить его в виде вещественного доказательства. Только не передавай это вещественное доказательство в суд, просто покажи и все, иначе потом концов не найдешь. Можешь и свидетелей с собой прихватить, для подтверждения произведенных выстрелов. Здесь полковнику вместе с тем дагестанцем расстрел гарантирован. Работает закон военного времени. Но при этом мы не можем выяснить источники информации. На допросах к Цитукасу применялись спецсредства, и он обязательно сказал бы, что знает. Однако он ничего нам не сообщил. Получается, что не знает. А до его руководства, которое все знает, мы не имеем возможности дотянуться – руки, как говорится, коротки…

– Я бы, товарищ полковник, не исключил возможности того, что Цитукас владеет технологией устойчивости к применению спецсредств на допросах. Такой технологией даже я владею. Хотя я не полковник американской разведки, но знаю, что сами технологии длительное время разрабатывались в закрытых военно-психологических лабораториях США, а потом несколько лет испытывались на добровольцах^[2] в Корпусе морской пехоты. За приличную, естественно, оплату или большие льготы после окончания службы. Без оплаты риска или еще чего-то равноценного американцы в добровольцы никогда не пойдут.

– Это исключено, – категорично замотал головой Черноиванов. – Такой технологией и я владею, поэтому прекрасно знаю манеру поведения допрашиваемого. Цитукас вел себя совсем не так. А современных средств допроса в дивизии нет. Я запросил доставку из Москвы. Доставят, тогда допрос и повторим.

– Когда доставят?

– Возможно, ты и доставишь сюда из Хмеймима. Их передадут пилоты самолета, на котором к тебе прилетит пополнение. Часа через полтора надо выезжать, чтобы не возвращаться ночью, и снова не угодить в засаду, как в прошлый раз.

– В прошлый раз засаду организовывал Цитукас. Сейчас вроде больше некому. Если только он не умудрится из здешней камеры руководить…

– В этом-то и вся наша беда, что, захватив Цитукаса, мы потеряли контроль за действиями противника. Я предлагал вести с ним длительную игру, но обстоятельства сложились так, что под угрозой была жизнь жены и дочери Гиваргиса, то есть майора аль-Хабиби, и он вынужден был применить крайние меры. Тогда хотя бы Абдурахман аль-Шишан давал сведения, теперь же он не при деле. Вернее, при деле, но не при том, он дает сведения, полезные разведотделу, а не нам с тобой. Тем не менее у Абдурахмана нет выхода на людей, которые могут против нас что-то предпринять. А там, на месте, остался очень серьезный профессиональный разведчик – полковник ЦРУ Алекс Воннегут, по которому давно уже пуля плачет…

– Слышал я, если долго и упорно плакать, результат какой-то обязательно будет… – усмехнулся Алексей. – Мой снайпер готов отработать ситуацию, хотя я с ним об этом конкретном деле еще не разговаривал. Но он у нас человек безотказный. Особенно в отношении выстрелов.

– Возможно, придется прибегать и к таким методам, но позже. Воннегут – это противник очень скользкий и более опасный, чем Цитукас. Но у нас нет на него никакого выхода. А после истории с похищением Цитукаса, Воннегут удалил от себя последнего и единственного сирийца, который с ним сотрудничал. Опасается всего… Сейчас аль-Шишан пытается что-то у этого сирийца узнать. Но пока тот рассказал лишь о том, что полковник Воннегут занимается поставкой вооружений и координирует действия с другими отрядами бандитов, пытаясь восстановить единый фронт сопротивления войскам президента Асада. Объединяет силы так называемой умеренной оппозиции с «непримиримой оппозицией». Не зная обстановку, я предпочел бы не рисковать, и тебе, капитан, посоветовал бы вести себя точно так же – все действия проводить предельно осторожно. Даже самые простые. Даже за водой ходить с осторожностью. Не говоря уже о выставлении снайпера. Это может сорвать какие-то большие разработки. Если что надумаешь, то работать только по согласованию. Впрочем, воду вам обязался поставлять ефрейтор Салман. Он понимает ситуацию, я его инструктировал. Надеюсь, после небольшой прогулки по пустыне вы на своей базе не всю еще воду выпили?

– Не всю, товарищ полковник. Но одно ведро точно полностью опорожнили.

– Ариф^[3] Салман поедет в аэропорт с тобой. На том же пикапе, с тем же водителем. Группу с собой возьмешь?

– Есть такая необходимость?

– На всякий случай…

– Возьму троих, с которыми в Кафр-Зиту ходил. А что за бойцы прибывают? По воинской профессии…

– Пара снайперов с винтовками «Сумрак».

– У меня же в группе есть свой снайпер. Высококлассный.

– Будет три… – загадочно произнес Черноиванов, явно чего-то недоговаривая.

– Существует такая необходимость для выполнения следующего задания? – Капитан сразу понял, что прибытие пары снайперов связано с чем-то конкретным.

– Конечно. Но я еще не готов к подробному разговору. К твоему возвращению, вероятно, у меня уже будут конкретные разработки по действиям группы. Так что, как вернешься, сразу ко мне. Кстати, у вас на базе, как я видел, лежачих мест не хватает. Салман обещал поискать в ближайших домах, среди развалин. Когда он по приказу действует, это не рассматривается как мародерство. Не удивляйся, когда принесут на весь состав, включая новичков. А пока можешь идти, готовиться в дорогу. Машина подойдет, ариф к вам поднимется.

– Понял, товарищ полковник…

«Волкодавы» группы были все на месте, исключая как раз снайпера, старшего лейтенанта Ласточкина, которого Радиолов намеревался взять с собой в поездку и о котором думал по дороге к своему жилищу. Старший лейтенант куда-то ушел, никого не предупредив, куда идет и зачем. Впрочем, это было вполне в стиле Ласточкина. Он мог просто выйти, а потом только спонтанно решить, куда отправиться. Капитан это хорошо знал, поэтому просто позвонил старшему лейтенанту на сотовый телефон.

– Слушаю, командир, – отозвался Ласточкин почти сразу, словно трубку в руках держал.

– Ты где? Какого хрена ушел без предупреждения?

– С какими-то людьми познакомился, они пригласили меня к себе в подвал, угощают вот матэ. Добрая семья, по-нашему, по-русски, бомжей. Живут, как бомжам и полагается, в подвале.

– На каком ты с ними языке общаешься?

– Есть, командир, международный язык жестов. Они им вполне сносно владеют. Я тут детишкам, а их пятеро в семье, принес дневную норму своего сухого пайка. Они счастливы несказанно… Имею я право свою природную доброту проявлять? Не все же время мне убивать! Нервная разрядка тоже нужна…

В этом старший лейтенант Ласточкин был прав. Капитан Радиолов много раз слышал про возможность нервного срыва у снайперов. Это только разного рода отморозкам кажется, что убивать очень просто и что в снайперы люди идут служить, потому что их натура требует убийства. Однако, что касается снайперов, туда вообще не попадают по собственному желанию. В снайперы отбирают только самых талантливых стрелков, длительное время упорно обучают многим премудростям, в число которых входит и неназойливая психологическая подготовка. Но даже после этой подготовки на снайперов ложится большая психологическая нагрузка. А зарубки на прикладе, соответствующие количеству убитых противников, – это все выдумки конченых «либерастов», рисующих в своем воображении зверей в человеческом теле и не понимающих, что снайперы позволяют этим же «либерастам» жить, а они упорно, как дятел на бетонном телеграфном столбе, разбивают себе клюв, пытаясь обгадить своих защитников. Сам капитан Радиолов встречал за время своей службы множество снайперов, и ни у одного на прикладе подобных зарубок не видел. Да и телескопические приклады современных снайперских винтовок делаются обычно из такого материала, который ножу не поддается – это, как правило, или жесткий пластик, или металл. А чтобы снайперы, в дополнение к своему немалому обязательному грузу, еще и напильник носили – это был бы нонсенс. И без того у снайпера есть не самая легкая винтовка и такой же не легкий маскировочный халат, чаще всего, под названием «Леший», правда, в данном случае костюм «Леший», пригодный для использования в России, был оставлен дома и заменен специальным костюмом для работы в пустынной местности. Этот костюм представлял собой, по сути дела, сетку, только сплетенную из ленточных полос песочного цвета, а к костюму крепились вразброс якобы камни, но сделаны они были довольно искусно из папье-маше. Самый большой камень украшал головной убор снайпера и крепился широкой, чтобы не резала тело, лентой-«липучкой» под подбородком, чуть в стороне от крепления шлема. При этом головной убор в виде камня надевался поверх шлема. Здесь следует учесть, что все это надевалось на комплект оснастки «Ратник», который сам по себе имел соответствующий вес в пределах двадцати килограммов. Кроме костюма и винтовки, снайпер всегда носил при себе большой запас патронов – ведь при некоторых заданиях ему случалось по несколько суток сидеть в засаде без движений. И запас патронов пополнить было невозможно. Это и обуславливало разницу в весе комплекта «Ратник» для отдельных бойцов. Как правило, у снайпера комплект был более тяжелый. Необходимость ношения комплекта обуславливалась тем, что ткань, из которой шьется «Ратник», не выпускает тепло тела наружу, следовательно, бойца бывает невозможно обнаружить с помощью тепловизора.

По большому счету боец-снайпер, в представлении капитана Радиолова, должен быть по натуре человеком несколько нелюдимым. Это еще и потому происходит, что ему часто приходится работать в одиночку. И он сам не должен стремиться к групповой работе, которая для большинства снайперов недопустима. В бытность своей службы в должности командира разведроты спецназа ГРУ, Алексей Терентьевич на снайперов насмотрелся. В каждом взводе роты было где по одному, где по паре снайперов. Парами снайперы чаще всего составляли антиснайперские группы, хотя это вовсе и не обязательно. Но у спецназа ГРУ собственная специфика ведения боевых действий. Во взводах разведроты снайперы были обыкновенными бойцами группы обеспечения безопасности, если можно выделить кого-то в такую группу. В условиях же боев на Северном Кавказе приходилось в основном заниматься уничтожением банд. Если банда была незначительной по составу, она была, чаще всего, местной, и против нее обычно действовали силами или спецназа полиции, или спецназа ФСБ – кто раньше до банды доберется. Если банда сильна и многочисленна – в ней в основном были выходцы из бандитских формирований, вернувшиеся или из Афганистана, или из Ирака, или из Сирии. Или даже банда в полном составе вышла оттуда. Что называется, вернулась в родные места, потому что на чужбине стало слишком опасно и возникала серьезная угроза никогда оттуда не вернуться. В этом случае бандиты имели значительный боевой опыт. И против них выставляли спецназ военной разведки как наиболее боеспособную часть армии. Сначала собирались данные на банду, потом спецназ выступал к месту проведения операции по уничтожению. Обычно дело происходило в глухих мрачных ущельях, куда редко заглядывают местные жители. Снайперы при выдвижении взвода грамотно использовали тепловизоры своих оптических приборов, высматривая отдельных бандитов и бандитские засады, которые не могли скрыть от тепловизора ни густые кусты, ни каменные брустверы, поскольку сквозь кусты «свечение» человеческих теплых тел просматривалось и простреливалось, а над камнями, из которых бруствер и составлялся, обязательно стояло светящееся «тепловое облако», сразу выдающее бандитов. В задачу снайпера, если он сам не был в состоянии уничтожить засаду, входило нанести отметку в своем приемоиндикаторе^[4]. Потом отметка появится на «планшетнике» командира взвода и у других бойцов на их приемоиндикаторах. А многие виды современного вооружения, доступные в настоящее время спецназу Главного управления Генерального штаба^[5], давали значительное, почти полное преимущество в схватке с бандитами. Так, часто была возможность попросту развалить каменный бруствер бронебойным выстрелом из РПГ-29 «Вампир»^[6]. Против такого оружия ни одна засада не могла быть должным образом укрыта. Выстрел «Вампира» пробивает двухметровую железобетонную плиту или девятисотмиллиметровый лист бронированной гомогенной стали, как бумагу. Такой защиты нет даже у самого мощного танка. А уж простые камни, даже не скрепленные раствором, просто разнесет в разные стороны в виде разной величины осколков, уничтожив тех, кто за таким укрытием прячется. Теми же самыми осколками камней убьет бандитов. Таким образом, снайпер только находит и показывает гранатометчику цель. К сожалению, РПГ-29 до сих пор является в войсках не самым часто встречающимся оружием, и потому снайперу приходится действовать своим оружием, которое тоже, кстати, может многое. Например, снайперская крупнокалиберная винтовка «Корд» при попадании в корпус разрывает его на части…