Больной встретил подполковника взглядом красных воспаленных глаз, сморкнулся то ли в марлевую повязку, то ли в носовой платок, подложенный под повязку, и хрипло спросил:

– Вы ко мне, товарищ подполковник?

– К вам, товарищ...

– Капитан Валтузин, спецназ внутренних войск... – представился больной и погладил лежащий на тумбочке краповый берет, как гладят кошку. Соседство берета, похоже, придавало «краповому» бойцу силы и восстанавливало организм после полученного мощного удара инфекции.

– Подполковник Андарбеков, заместитель начальника городского УВД... – в свою очередь представился гость и покосился на ноги спецназовца, лежащие на деревянной спинке кровати. Для удобства под ноги положили пару одеял. Кровати, подходящей для человека такого роста, в больнице не нашлось.

– Вы что-то спросить хотели? – Капитану разговор давался с трудом, тем не менее, говорить он сам хотел и упадок сил перебарывал.

– Да. Так что, капитан, у вас там случилось? – спросил Андарбеков.

– Где, товарищ подполковник? – не понял Валтузин, скорее собираясь с мыслями, чем ожидая ответа.

– Ну... Где... Где подхватили эту заразу. Как там она...

– Грипп... Его где угодно можно подцепить. Никто не гарантирован, хотя я себе даже прививку делал. И не помогло...

– Грипп гриппу рознь, – проявил ментовский подполковник незаурядный интеллект. – А уж этот-то... Говорят... Как его...

Как каждый истинный мусульманин, он не хотел даже произносить слово «свиной». И ждал, когда капитан сам его произнесет.

– А еще неизвестно, какой... – заметил капитан. Разговорившись, он, кажется, даже чувствовать себя начал лучше. – Анализ крови взяли. Послали утром в Москву. Результат, говорят, через неделю будет. Может, обыкновенный...

– От обыкновенного, сам говоришь, у тебя прививка была, – подполковник быстро перешел на «ты». – Да и не мрут от него так...

– А я еще, кажется, жив, – заметил Валтузин с легкой обидой.

– А четверых, что с тобой поступили, уже нет...

У капитана глаза раскрылись шире и, кажется, краснее стали.

– То есть... Вы о чем, товарищ подполковник? – Он опять стал задыхаться, но это, видимо, произошло от волнения.

– Ты что, не знаешь?

– Ничего не знаю...

– Вас вчера вечером пятерых привезли. Двух парней из следственного комитета, и вас, троих «краповых». Они все уже того... К Аллаху отправились. Ночью еще. Ты один остался... Выжил. А говоришь, простой...

– Следственный комитет, говорите... – Валтузин на несколько секунд задумался. – Ну у нас я еще понимаю, один от другого заразиться могли. А следственный комитет... Мы с ними вчера утром встречались. Ликвидировали часть банды эмира Везирхана Дашаева в поселке Первомайский. Потом помогали им осмотр проводить.

– Так! – Подполковник Андарбеков сразу понял, что ухватился за хвост вопроса. А уж если он хватался, то держался обычно, пока зубы терпели. – А кто там с вами был? Фамилии...

– Да разве ж я знаю? Целая следственная бригада приехала. Мы с ними не знакомились. Разговаривали по ходу дела, и все...

«Краповый» тяжко перевел дыхание и помотал головой, прогоняя болезнь.

– Больные там были? Сморкался кто-то? – продолжал подполковник тащить хвост вопроса.

– Я разве смотрел? Это у них следует спрашивать.

– А у ваших?

– У наших – не видел. Но у нас на легкий насморк внимания не обращают. Не принято.

– А ты сам, стало быть...

– Вообще никаких признаков. Как навалилось, и за два часа – как труп. А другие, выходит, – трупы настоящие...

– Ладно, спасибо, капитан. Поскачу в следственный комитет. А ты-то как сейчас себя чувствуешь?

– Похоже, завтра еще отлеживаться придется. Послезавтра – хоть в бой. Если только без марш-бросков...

Андарбеков пожал плечами. Он никогда не понимал «краповых», для которых бой является нормальным состоянием, а кабинетная работа кажется каторгой.

– Поправляйся. Если что-то вспомнишь, позвони мне. Вот номер... – он положил на тумбочку визитную карточку с дописанным от руки номером сотового телефона.

– И вы не болейте...

Подполковник сухо кашлянул и поправил на лице повязку.

* * *

Ждать результатов анализов заболевших предстояло целую неделю, и только после этого можно было бы сделать какие-то выводы. Но прежде подполковник Андарбеков хотел бы собрать данные, иначе и выводы делать будет не из чего. Выйдя из больницы, он не снял марлевую повязку, потому что увидел, как многие люди ходят по территории больницы в таком же виде.

Подполковник сел в машину. Сообразив, что в машину он посторонних не пускал, Андарбеков повязку не снял полностью, но сдвинул ее на горло, включил зажигание и уже положил руку на рычаг коробки переключения передач, когда в чехле на поясе зазвонил мобильник. Недовольно вытащив трубку, поскольку за первую половину дня он уже получил месячную норму звонков с вопросами и ответами на свои незаданные вопросы, подполковник посмотрел на определитель номера. Звонил начальник горотдела полковник Бексолтанов. Из своего кабинета, и с прямого телефона, не через секретаршу. Это был редкий случай, и что-то за собой обязательно влек.

– Здравствуй. Что там в комиссии? Ты уже закончил? – Голос полковника Бексолтанова, напротив, был весьма вял и слаб.

– Здравия желаю. Я уже после вводного заседания одно поручение почти выполнил, сейчас его необходимо завершить. Был в больнице у единственного из этих... У оставшегося в живых. Сейчас в следственный комитет наведаюсь, потом надо будет доложить результат в комиссию. После этого, надо полагать, буду свободен...

– Чувствуешь себя как?

– Жив, здоров и бодр, товарищ полковник. Я к болезням не склонен... – кажется, не к месту бодрился подполковник.

– И хорошо, хорошо, побереги себя... Это сейчас необходимо. А я вот что-то неважно себя чувствую, – голос Бексолтанова полностью подтверждал сказанное, и это звучало укором бодрому тону заместителя. – Как только освободишься, заезжай в управление, я тебе печать передам. Приказ я написал, что оставляю тебя исполняющим обязанности. А сам в поликлинику поеду. Знобит что-то... Температура, похоже, поднялась, сопли, как из водопроводного крана, слезы, как у безнадежно влюбленной девки, и голова гудит... Так что, поторопись...

– Понял, товарищ полковник. Я потороплюсь...

Оставаться исполняющим обязанности начальника горотдела подполковник Андарбеков любил, хотя обычно такое выпадало ему только раз в год во время отпуска начальника. При этом он наполовину чувствовал себя истинным начальником, и это ощущение казалось ему сладким, как настоящая власть. А к власти его всегда тянуло.

Ехать до следственного комитета было не долго. Когда следственный комитет выделяли из прокуратуры, сначала ему отвели здание в другом конце города, и это доставляло много неудобств. Потом пересажали каких-то бизнесменов, то ли виновных, то ли собравшихся стать виновными, и заняли их здание буквально с обратной стороны двора прокуратуры. Единственно, подъезд для транспорта с другой улицы. Но перейти двор, чтобы машину в объезд квартала не гонять, было не сложно. Это не через весь город добираться, как прежде.

В следственном комитете стояла суета, и это было заметно сразу...

В холле, сразу за лестницей в четыре широких ступени, висели уже большие фотографии двух сотрудников, по углам обвязанные черной лентой. Правда, одна фотография была цветная, вторая черно-белая, но такая дискриминация никого не смущала, как не смущала и повязка на лице пришедшего ментовского подполковника, – в следственном комитете все ходили в разномастных повязках. Умершие сотрудники были прикомандированными, как половина следователей следственного комитета, но руководил всеми следователями человек местный и даже родственник подполковника Андарбекова – полковник Мовлатов. И Андарбеков сразу двинулся на второй этаж к нему в кабинет.

Рассказ Андарбекова заставил руководителя следственного комитета задуматься и после этого позвонить куда-то в отдел, с требованием принести ему все материалы по вчерашнему мероприятию в поселке Первомайский. Раньше, чем материалы, принесли чай, но чай остывал на столе, поскольку ни полковник, ни подполковник не решались снять с лица марлевую повязку.

– А другие сотрудники, что там были... Как? – задал подполковник естественный вопрос.

Полковник поднял палец в виде восклицательного знака, и тут же снова набрал номер, по которому только что звонил, чтобы выяснить ситуацию. И побледнел, когда услышал ответ. И даже передать его ментовскому подполковнику сразу не смог.

– Что там? – пришлось Андарбекову поинтересоваться дополнительно.

– Началось... Ой, началось... Три человека отпросились домой... Двое то есть в общежитие, один домой – местный, наш... Плохо себя чувствуют... Чихают... Температура...

Мовлатов поправил на лице маску и плотнее прижал ее к носу – воздух следственного комитета для людей, как стало ясно, опасен. В это время постучали в дверь, вошел следователь с нетолстой папкой документов, и одновременно зазвонил мобильник у Андарбекова. Полковник Мовлатов стал разговаривать со следователем, а подполковник ответил на звонок с незнакомого номера:

– Слушаю, подполковник Андарбеков.

– Товарищ подполковник, это капитан Валтузин... – Голос говорившего был по-прежнему слаб, хотя и тверд. Может быть, связь была такой, что голос слабым показался. Но Андарбеков даже узнал его не сразу. Наверное, потому, что это уже был намного более деловой голос, чем тот, которым больной говорил в палате.

– Кто-кто? – переспросил Андарбеков.

– Капитан Валтузин, спецназ внутренних войск. Вы у меня в больнице недавно были...

– А... Да... Слушаю тебя, капитан.

И опять рука непроизвольно прижала повязку плотнее к носу, словно вирус мог по телефону передаваться.

– Похоже, товарищ подполковник, дело пошло набирать обороты...

– Какое дело?

– Мне вот только что сообщили, что в госпиталь увезли еще троих наших... Не сюда, не в гражданскую больницу, а в госпиталь... Те же признаки... Симптомы то есть... А сюда привезли четверых жителей Первомайского. Все то же самое... И еще в Первомайский машину отправили. Два вызова оттуда... Наверное, пополнение доставят.

– Понял. Спасибо, капитан. Что еще будет, звони...

– А что в следственном комитете?

– Еще трое из вашей «первомайской» компании. Пока только домой отпросились. Хочется надеяться, что до кровати доберутся и на улице не свалятся...

– Значит, товарищ подполковник, можно с уверенностью констатировать, что все на поселке замыкается. И я могу даже кое-что предположить... Не утверждать, а предположить, и не больше. Но вам придется проверять.

– Говори.

– Там, в доме, который мы раздолбали, во время досмотра нашлись две коробки с ампулами. В одной все ампулы были разбиты. Коробка из-под витамина «В», но это был не витамин, потому что последнюю целую ампулу следователь уронил, она разбилась, и содержимое почти сразу испарилось. Витамин так не испаряется. Витамины всем, кто был ранен, кололи, мы знаем... И запах какой-то был... Как аммиак, но я точно сказать не могу. Вот... Теперь – вторая коробка, поменьше первой. На второй коробке от руки было написано: «Антидот». Там остались целые ампулы. Эту коробку следаки забрали в качестве вещдоков. Я могу даже предположить, что если мне вколоть этот антидот, то я через час на службу вернусь...

– С чего такие надежды?

– Ощущение такое, интуиция... Да и коробки вместе лежали. Какой еще антидот там мог быть? Нет, я соображаю правильно, товарищ подполковник.

– Понял. Спасибо. Это очень интересная информация... – Подполковник Андарбеков даже из кресла встал от волнения, потому что почувствовал, как хорошая ищейка, такой явственный запах следа, что захотелось сорвать марлевую повязку, встать на четвереньки и поскакать по следу. – Есть еще что-то?

– Это все.

– Спасибо, капитан. Что вспомнишь, звони...

* * *

Полковник Мовлатов по виду гостя понял, что тот получил важную информацию. Но спросил не словами, а только внимательным взглядом. Каждый начальник любит – так спрашивать даже у чужих подчиненных. И Андарбеков сам поспешил объяснить:

– Все сходится к поселку Первомайский...

– Что к Первомайскому сходится? – спросил стоящий рядом со столом полковника следователь из прикомандированных. – Все дороги, как известно, ведут в Рим. А при чем здесь Первомайский?

Относительно дорог, которые ведут в Рим, подполковник не понял, потому что античной классикой никогда не интересовался, но и переспрашивать не стал. И был слишком взволнован, чтобы обратить внимание на ехидство в голосе следака.

– В госпиталь... не в больницу, а в госпиталь доставили еще троих спецназовцев, что участвовали в операции в Первомайском, а в больницу привезли четверых жителей Первомайского. Те же страшные симптомы... Выживший спецназовец вспомнил. В доме, который они взяли штурмом, была коробка с надписью «Витамин «В» и вторая коробка с надписью «Антидот». Последнюю ампулу из первой коробки разбили там же. Был легкий запах аммиака. Жидкость сразу испарилась. Значит, это был не витамин «В». Ампулы из второй коробки увезли в прокуратуру как вещдок...

– Есть там какая-то коробка в контейнере, – согласился следак. – Я гляну...

– Так что? Это намеренное отравление каким-то химическим оружием? – сразу спросил полковник Мовлатов, словно с ним сейчас беседовали крупные научные светила в области вирусологии.

– Я поехал в комиссию. Вы коробку эту припрячьте подальше... Ее следует на анализ отправить.

– Антидот – это нейтрализатор яда, – заметил следователь.

– Написать можно что угодно, – сказал Мовлатов. – Это может быть и сам яд. Специально написали, чтобы людей с толку сбить. Неси коробку ко мне!

* * *

По дороге в комиссию, заседавшую в одном из помещений городского законодательного собрания, подполковник Андарбеков проехал мимо автовокзала, и даже притормозил, не сразу сообразив, что там происходит. Издали это походило на праздничную демонстрацию советских времен, которые Андарбеков помнил с детства. Или на какой-то несанкционированный митинг, на который он, как подполковник милиции, не может не среагировать. Но, оказавшись ближе, подполковник понял, что началось паническое бегство населения города. Автобусы брались чуть не штурмом. И неизвестно было, кто из беглецов несет вместе с собой опасный вирус, а кто заразу не подцепил. И эта мысль заставила подполковника вжать в пол педаль газа.

В комиссии осталось чуть больше половины членов. Остальные, как и он сам, разъехались собирать данные. Но остались как раз те, кто мог принять решение, а решение принимать требовалось срочное, и ни в коем случае не половинчатое.

– Необходимо объявить в регионе карантин! – еще не усевшись за стол, громко сказал Андарбеков. – Народ бежит из города, и неизвестно, кто из беглецов уже является носителем вируса, а кто пока чистый...

– Какого вируса? – тихо, совсем не проявляя возбуждение, спросил один из членов антитеррористического комитета. Единственный человек среди присутствующих, кто не носил маску и, кажется, никакой заразы не боялся.

Подполковник стал объяснять. Коротко и по-деловому. Его объяснения были приняты сразу.

– Город необходимо закрывать... – Твердо стукнув кулаком по столу, председатель комиссии вытащил трубку мобильного телефона и стал набирать номер.

Всем ясно было, что сам он принять такое решение не может, и потому обязан доложить ситуацию «наверх»...

* * *

Из комиссии подполковник Андарбеков поехал к себе в городской отдел милиции, не забыв, что его ждет начальник горотдела. Полковнику Бексолтанову тоже следовало сообщить новости, поскольку милицию города придется переводить на режим казарменного положения, а сделать это без ведома начальника горотдела невозможно. На круглосуточный режим дежурства переходит вся республиканская милиция, как пообещал в телефонном разговоре председателю комиссии министр внутренних дел. Это было уже близко к введению чрезвычайного положения, но ввести чрезвычайное положение не может даже президент республики, который находится сейчас в Москве и, возможно, еще мало знает о том, что происходит дома. А когда узнает, будет уже и с президентом страны решать, какие экстренные меры следует принимать. А принимать их нужно срочно, иначе зараза расползется по стране в несколько дней.