Глава пятая

«Горячая точка»… – подумалось вдруг Русу Григорьевичу, когда он стоял у окна своей комнаты. Но в стране в настоящее время единственная «горячая точка» – это Северный Кавказ. И там из всех боевых роботов применяются, и уже достаточно давно, только беспилотные самолеты и вертолеты. Причем не только совершающие разведывательный поиск, но и несущие порой под своими крыльями самые настоящие боевые ракеты. «Беспилотники» так, определенно, только опробываются, потому что модели, приходящие на помощь спецназу, не повторяются. И каждый раз оператор, что работает с моделью, пишет подробный отчет. Бандиты не имеют собственных средств ПВО, и для них летающие дроны являются смертельным и опасным врагом, особенно если учесть начиненность этих дронов аппаратурой, от которой невозможно спрятаться ни днем, ни ночью, ни среди скал, ни в густом лесу – тепловизор все равно их видит. А что там делать другим роботам? Абсолютно нечего… Через горный лес настоящий тяжелый танк не проломится, не то что сравнительно небольшой робот. Кроме того, бандитов в горах осталось мало, они действуют ограниченными по численности группами, и с ними простой взвод солдат в состоянии справиться. А его, старшего лейтенанта спецназа ГРУ, человека и офицера с боевым опытом и боевыми навыками, могут использовать только в ситуации, где идет серьезная война. В голове сразу выплыло только одно – Сирия… Значит, предстоит командировка в Сирию.

В самом деле, уже давно ведутся разговоры о том, что любые испытания техники на полигонах дают только малую толику понимания того, насколько эта техника выверена и совершенна. А существующие недостатки, требующие устранения, могут проявиться только в реальной боевой обстановке, и Сирия стала вполне подходящим боевым полигоном для испытаний. Возникал только один вопрос – почему выбрали именно его, старшего лейтенанта Поленьева. На своем месте, на должности командира взвода, как казалось Русу Григорьевичу, он мог бы принести больше пользы, чем на должности испытателя. Подготовить грамотного инженера не просто менее затратно по деньгам, по времени, но и легче, чем офицера спецназа ГРУ. Значит, есть еще какая-то причина. И он пока этой причины не знает…

Однако долго размышлять над своим возможным будущим Рус Григорьевич не стал. Зачем гадать, если вскоре все само собой прояснится. А пока пора уже и к профессору идти. Время подходит, и хотелось быть предельно пунктуальным…

Репутацию пунктуального человека Рус Григорьевич поддержал. Постучал в дверь профессорского кабинета, вошел после приглашения и заметил, как Безбородов, стоя перед раскрытыми дверцами платяного шкафа, опустил руку. На часы смотрел, проверяя пунктуальность старшего лейтенанта, – значит, не зря Поленьев об этом думал. Он проявил свойственную спецназовцу военной разведки наблюдательность и увидел в глубине шкафа на вешалке повседневную генеральскую форму. Кажется, погон на кителе, который светился из темноты шкафа, должен был принадлежать генерал-майору. Но профессора рассматривание его мундира нисколько не смутило, и он сообщил, как о самой простой, мало что значащей для него вещи:

– К нам сегодня намеревается заехать Ставицкий, думаю, мне приличнее его встретить в мундире… Хотя мундир и борода как-то не слишком совмещаются… Я уже давно мундир не ношу…

– Простите, профессор, а кто такой Ставицкий? – переспросил Поленьев, показывая свое малое знакомство с высшим генералитетом Российской армии.

– Командующий инженерными войсками генерал-лейтенант Ставицкий. Ладно. С мундиром я сам решу. А вообще, я рад, что вы так быстро устроились… Давайте приступим сразу к работе. Если вы не против, мы начнем с изучения особенностей вашего организма. Здоровье, то есть, исследуем… Без этого никак невозможно…

– На здоровье никогда не жаловался. Здоров, как два быка сразу…

– Тем не менее… Это обязательная процедура. Сегодняшний день этому и посвятим. Он, по сути дела, для большинства сотрудников только-только и начался… Хотя и еще кое-что необходимо будет сделать. Меня торопят ваши коллеги из ГРУ. Сильно торопят. Но у них свои критерии в подходе к делу, у нас свои… Тем не менее мы начнем с медицинской комиссии…

Одним словом, служба на новом месте началась с того, что старший лейтенант Поленьев по природе своей терпеть не мог, – с общения с медицинским персоналом. Рус Григорьевич, даже когда болел, старался к врачам не обращаться. Недавно, получив рваную рану бедра от прошедшей по касательной пули, предпочел вколоть себе укол промедола из шприц-тюбика, после чего сам же рану и зашил. Конечно, морщился от не слишком приятных ощущений, тем не менее не издал при зашивании ни звука. А как иначе, если за ним следили солдаты всего взвода. К врачам он так и не обратился…

Однако на новом месте службы пришлось сдаться и пройти несколько медицинских кабинетов.

Врачи практически не производили осмотра, удовлетворяясь тем, что задавали вопросы, на которые Поленьев отвечал. Только хирург-майор без белого медицинского халата заставил раздеться и долго осматривал уже заросшее ранение на бедре, даже сжимал шрам пальцами, прощупывая коллоидные рубцы.

– Какой урод вам это зашивал?

– Есть такой, товарищ майор. Он перед вами…

– То есть? – не понял хирург.

– Я сам и зашивал…

– У вас есть медицинское образование? Или хотя бы медицинские навыки?.. Какие-нибудь курсы заканчивали? Наложить шов, да еще себе, это нужно умудриться…

– Образование у меня военное, товарищ майор, навыков не имею, единственный курс, который проходил, – занятия в училище по оказанию первой медицинской помощи. Сами понимаете, это может научить только номер «Скорой помощи» на трубке набрать, тогда вреда пострадавшему будет меньше. Чужому человеку я зашить рану не решился бы, а себе – проще. Промедол вколол и зашил. Необходимость была продолжать боевые действия.

– Легко отделались, у вас в ране начиналось прямо на швах загноение. Рана прорывалась?

– Так точно. Был случай.

– К профессиональным медикам обращались?

– Нет. Обработал хлоргексидином и наложил повязку. Швы к тому моменту уже снял.

– Я и говорю, легко отделались. Могли и ногу потерять. Хорошо, если не вместе с жизнью. Гангрена, и все… Рекомендую больше услугами этого доморощенного медика, – жестко ткнул Поленьева пальцем в грудь хирург, – не пользоваться…

В медицинскую карту старшего лейтенанта майор написал целых пару страниц. Хорошо, что, кроме него самого, никто, наверное, прочитать написанное не сумел бы. По крайней мере, Рус Григорьевич не сумел. А знакомого дешифровальщика в новой части у него не имелось. Пришлось подавить вздох и отправиться в следующий кабинет. Следующим, и предпоследним на очереди, был кабинет невропатолога. Вот там все и началось…

Но и началось не сразу. Женщина-врач в юбке военного образца, но в белом халате, под которым невозможно было рассмотреть погоны и определить звание, предложила забросить ногу на ногу и простучала резиновым молоточком колени. Рефлекторный механизм, кажется, работал нормально. Тут после короткого стука в кабинет вошел профессор Безбородов, борода которого была на месте, но сам профессор облачился в мундир генерала инженерных войск, что сразу заставило старшего лейтенанта Поленьева встать по стойке «смирно».

– Сидите, сидите, Рус Григорьевич. – Профессор положил ладонь на плечо Поленьеву и надавил, усаживая чуть не силой.

Он принес с собой какой-то предмет, напоминающий шлем, собранный из пластиковых мягких полосок с металлическими плоскими заклепками, являющимися, как понял Поленьев, электродами, поскольку от каждой заклепки тянулись провода с наконечниками, некоторые соединялись между собой и имели общий наконечник, некоторые были отдельными. С таким шлемом Поленьеву встречаться приходилось, когда он навещал солдата своего взвода в госпитале, куда тот попал после контузии головы.

– Мы сейчас сделаем то, что называется энцефалограммой мозга. Но это не совсем медицинская энцефалограмма. Принцип у нее тот же самый, только наш «шлем» усиленно снимает лишь отдельные участки вашего мозга. Надежда Ивановна, – обратился генерал к женщине-невропатологу, – надевайте Русу Григорьевичу «шлем» и подключайте, а я сяду за компьютер.

Надеть «шлем» на голову и подключить контакты к множеству гнезд в каком-то отдельном приборе, в свою очередь, подключенном к компьютеру, было делом недолгим. Старший лейтенант даже не устал от этой процедуры. Раньше снимать энцефалограмму Поленьеву не доводилось, и он ждал каких-то ощущений сразу после того, как прибор включился, но никаких особых ощущений не возникло.

– Так… Так… – комментировал профессор, внимательно глядя на монитор. – Все отлично, все как и должно быть…

В этот момент в дверь постучали, и, не дожидаясь приглашения, в кабинет вошел полковник Самородников. Лицо его выражало суровую озабоченность. Кивком головы поздоровавшись со всеми, он повернулся к старшему лейтенанту.

– Могу вам сообщить вести из вашей бригады…

– Слушаю вас, товарищ полковник.

– Мы с вами утром разговаривали о происшествии в вашем батальоне. Так вот, первая неприятная весть… Ключей от сейфа майора Осинцева в кармане шинели не оказалось, хотя вы, как говорите, видели, что майор положил их именно туда. Вторая весть… Помните… Помощник дежурного по штабу батальона сержант срочной службы Анвар Киреев…

– Да, помню его на лицо, только я его не знаю. Не знаю даже, из какой он роты. Не из нашей – точно. Видел его рядом с дежурным. При встрече, наверное, узнал бы.

– Уже не узнаете. Сегодня утром сержант Киреев получил СМС-сообщение от своей подружки Аджмебики, оставшейся в Казани, что она выходит замуж и просит его не вспоминать, что между ними было. После этого сообщения сержант повесился в туалете своей казармы. Органы ФСБ, поскольку сержант замешан в достаточно серьезном деле, сразу подключились и достаточно быстро нашли эту подружку Киреева. Она находилась в квартире своего нового друга, была мертвецки пьяна даже утром. Друга ее так и не смогли разбудить, мычал что-то нечленораздельное и не поднимался. Даже на нашатырный спирт почти не реагировал, только морщился. Но скоро, наверное, разбудят. Какой-то дагестанец. Сама Аджмебика не помнит, что она отправляла эсэмэску. Тем не менее она отправлена именно с ее трубки. Трубку взяли на экспертизу. Там только отпечатки пальцев самой Аджмебики и какие-то отпечатки руки в кожаной перчатке. Возможно, это перчатки самой Аджмебики. За ними для экспертизы поехали к ней домой. Вечером молодая женщина вместе с другом-дагестанцем вдвоем выпили две бутылки водки. Специалисты говорят, что с такой дозы они не могли быть настолько пьяны утром. Бутылки взяли на экспертизу. На них только отпечатки пальцев хозяина квартиры и его подружки. Внутри водка, никаких примесей. Вопрос в том, могла или нет Аджмебика забыть, что она написала сержанту Кирееву СМС-сообщение?

– Это вы у меня, товарищ полковник, спрашиваете? – поинтересовался Поленьев.

– Я ни у кого не спрашиваю. Я только ставлю вопрос. Сейчас тело самого Киреева находится в судмедэкспертизе. Будут какие-то данные, тебе, старлей, сообщать?

– Если можно, товарищ полковник. Дело, как ни крути, меня касается напрямую.

– Еще сообщение… Наши сотрудники нашли и допросили оператора справочной службы вокзала. Женщина не помнит всех, кто обращался к ней с просьбой дать объявление о встрече с прибывшим пассажиром, таких объявлений за смену бывает до нескольких десятков. Но касающееся вас объявление она запомнила потому, что фамилию и город человек читал по бумажке. Он плохо говорил по-русски, тип лица откровенно кавказский. Хотя это вовсе не говорит о том, что он с Кавказа, мог быть и из другой страны.

– Например…

– Например, из Турции, из Ирака или Ирана.

– Или из Сирии?

Это было произнесено твердо, но с некоторой ехидцей. Полковник с профессором переглянулись.

– Вы что-то знаете про Сирию? – строго спросил Безбородов.

– Ничего, товарищ генерал, не знаю, поскольку мне никто ничего не сообщал, считая меня бесчувственным столбом, который и права выбора не имеет. В какую яму его поставят, там и стоять будет.

– Ничего, говоришь, не знаешь… А почему тогда такое предположение высказал? – поинтересовался полковник.

– Говорите… – поторопил профессор. – Компьютер фиксирует работу вашего мозга. – Говорите…

– Я просто просчитал… Это элементарный процесс. Естественный ход мыслей любого военного разведчика. Нас этому специально не учат, но стиль мышления сам вырабатывается со временем.

– Маргарита Евгеньевна, подождите, пожалуйста, в коридоре, – попросил генерал.

Женщина-врач сразу вышла из своего кабинета, хотя и забыла ответить уставным: «Есть выйти!»

– Рассказывайте, старший лейтенант, – потребовал профессор вполне генеральским безапелляционным тоном, который раньше, как казалось Поленьеву, был профессору Безбородову несвойственен.

Пришлось Русу Григорьевичу вспомнить очередность своих недавних мыслей, возникших при виде боевого робота, проезжающего мимо жилого корпуса, причем постараться словесно обрисовать то, что в голове не требовало обоснования. Просто из одной мысли делался вывод, сам собой переходя в следующую мысль.

Когда он замолчал, полковник пожал плечами:

– Надо же! Раньше мне казалось это невозможным. Сейчас послушал и удивился: почему я сам не додумался? Но, как у контрразведчика, у меня возникает еще один вопрос. А разведчик противостоящей нам стороны в состоянии самостоятельно додуматься?..

Старший лейтенант ничего не ответил. Зато заговорил генерал Безбородов:

– Вот в этом я сильно сомневаюсь, хотя и понимаю, что вы имеете в виду, товарищ полковник. Чтобы разведчик противника сделал такой вывод, ему необходимо, во-первых, как Рус Григорьевич, увидеть из окна боевого робота. Причем увидеть его гораздо раньше, чем увидел старший лейтенант. Во-вторых, ему необходимо познакомиться со всей нашей достаточно продолжительной перепиской с диверсионным управлением ГРУ. А вся переписка велась в шифрованном виде. То есть прочитать ее не представлялось возможным. В-третьих, надо знать наши разработки и наши перспективные направления…

– Напрасно вы, товарищ генерал, так легкомысленно относитесь к возможностям разведки противника. Им не было необходимости знакомиться со всей вашей перепиской. Достаточно уметь строить цепи между конкретными известными точками, и этого может хватить. Но тогда, я признаю, мы имеем дело с профессионалами высокого уровня.

– Не обязательно… – вступил в разговор старший лейтенант. – Можно посмотреть на секретные документы и через Интернет.

– То есть… – нахмурился полковник.

– Танк-робот, что проезжал сегодня под моим окном, имел «песчаный камуфляж». Уже одно это может дать направление мыслям…

– У нас на территории воинской части у каждого окна не стоит по разведчику противника, – холодно возразил профессор.

– И в Интернете все о своей перспективной технике мы не рассказываем. Тем более о технике с песчаным «камуфляжем».

– Достаточно вскрыть через Сеть документацию отдела материально-технического обеспечения и посмотреть, какая краска покупалась. Я не думаю, что эти документы засекречены. Тем более платежи, скорее всего, проходили через банк. Это еще один вариант частичной «засветки».