Глава первая

Генерал-лейтенант Вильмонт обещал, что вертолет «МИ-26» прилетит через час. Но ждать его пришлось почти два. У генерала, видимо, что-то не в порядке с часами. Но старшему лейтенанту об этом говорить и не следовало. Сказано ждать – жди, старлей Троица. Однако уже одно то, что ради нас из Москвы гонят такой громадный вертолет, говорило о важности и значении нашей миссии. Но, видимо, другой техники, более легкой и менее затратной, просто под рукой не оказалось.

Да я и без того понимал, что задачи, перед нами поставленные, гораздо важнее каких-то узких задач, что ставились ранее. Например, локализация и уничтожение банды эмира Арсамакова. Более того, я понимал, что генерал-лейтенант Вильмонт поставил задачи, превышающие по важности все те, что раньше давал командующий, уговаривая меня отправиться в Резервацию в группе майора Медведя.

Короче говоря, я без видимого труда догадался, что перед нами была поставлена задача государственного значения. Практически военная задача, несмотря на мирное вроде бы время. Не международного, что тоже само по себе важно, а государственного, что для меня, как офицера этого государства, несомненно важнее. Есть такие ситуации, когда государственная, вроде бы сугубо узкая задача может оказаться для самого государства значительнее и важнее задач международного характера, хотя мировое сообщество официально и состоит из государств, без разницы, национальных или наднациональных. И уж несравнимо важнее, чем жизни каких-то отдельных лиц или групп лиц, хотя сами эти лица имеют полное право с такой ситуацией не согласиться.

Помню, как-то читал статью о гибели подводной лодки «Курск». Автор сообщал не абсолютно достоверную новость, что экипаж можно было спасти, если бы привлекли к работе норвежцев, которые предлагали свои услуги. Но наше правительство отказалось от этих услуг, и экипаж в результате погиб. Автор статьи ставил вопрос и сам же на него отвечал, на мой взгляд, совершенно неправильно.

Дело в том, что на «Курске» были установлены новые и секретные системы вооружения. А Норвегия – член НАТО. Правительство не допустило натовцев к подводной лодке, чтобы не раскрыть секреты государственной важности. Чтобы не раскрыть военную тайну. На мой взгляд, это было абсолютно верное решение, и обвинять в этом кого-то – совершенно неправильно.

Конечно, каждый матрос, мичман и офицер вправе был сам распоряжаться своей судьбой. Но не все рождены, чтобы стать Александрами Матросовыми. И командование вправе решать, что важнее – потеря боеспособности всего флота и, как следствие, ослабление государства из-за утечки секретных материалов или сохранение жизней членов команды. Наверное, я при этом опираюсь на свое личное понятие воинского долга. Но думаю, что и большинство погибших были со мной одного мнения. Принимать услуги потенциального противника в этом случае было недопустимо. Иное мнение следует расценивать, как государственную измену.

Это то, что относится к задачам государственной важности. В военное время это называется стратегическими задачами. Но, кроме решения стратегических задач, нам предстояло решить и задачи оперативного характера, то есть, используя ту же терминологию, тактические.

Я какое-то время наблюдал за разгрузкой вертолета. Нам, кстати, доставили не только то, что обещал профессор Вильмонт, но и кое-что из того, что заказывал для группы полковник Мочилов. Группа многократно выросла по численности.

Еще до прилета вертолета, когда я из штабной машины командующего пошел в автобус к своему взводу, меня встретила группа бойцов во главе с замкомвзвода старшим сержантом Камнеломовым. Ребята выглядели заспанно. Видимо, спали, сидя в автобусе, и проснулись, когда узнали, что я иду к ним.

– Что решили, товарищ старший лейтенант? – сразу поинтересовался Николай Камнеломов.

– Относительно чего? – ответил я вопросом на вопрос.

– Командующий сказал, что оставит решение нашего вопроса на ваше усмотрение. Вы же сейчас от командующего…

– А вопрос-то какой? – Я старательно делал вид, что не совсем понимаю, о чем речь.

– Вы возвращаетесь в Землю Отчуждения?

– Возвращаюсь.

– Мы с вами собрались, если возьмете…

– Возьму, – сказал я категорично и не слишком ласково, хотя меня, не буду скрывать, радовало такое отношение солдат ко мне. – Только сначала подумаю, кого следует брать, а кого не следует. А то у нас во взводе есть такие любопытные что лезут, куда не положено, несмотря на мой приказ…

Я посмотрел на рядового Пашинцева, показывая этим, кого я имею в виду. Он был среди тех, кто меня встречал, следовательно, со мной идти намылился. Рядовой глаза опустил, хотя и он и я знали, что такие обвинения напрасны. Неведомый наш противник моим голосом дал ему команду, которую рядовой и выполнил. И вообще было даже неизвестно, противник ли это. Если команда шла от гигантского «паука», то я бы при определенных обстоятельствах, возможно, попытался смотреть на него как на союзника, нежели как на противника. Связано это было с тем, что я его спас. А противников спасают редко. Чаще противников уничтожают. Тем не менее я высказал укор только для того, чтобы и другим было неповадно попадать в подобные ситуации.

Помимо этого, на моих глазах, после ясного предупреждения, тот же рядовой Пашинцев дважды переступил через след «гуляющего дыма». И никто не знал, что могло бы с ним случиться при этом. Пашинцев на себе поставил, грубо говоря, эксперимент. И не его заслуга в том, что эксперимент дал положительный результат. То есть он остался жив и даже не пострадал. А что бы мы делали при отрицательном результате? Вынуждены были бы стрелять в след? Это, как мне казалось, и глупо, и бесполезно, несмотря на то что след материален, и даже, по словам генерал-лейтенанта Вильмонта, является частью какой-то внеземной информационной системы. Тем не менее стрельба по следу чем-то напоминала расстрел тени.

Во взводе у меня было только три солдата срочной службы. Пашинцев был одним из них. И единственным из срочников, кто вызвался вернуться в Резервацию. Это уже говорило о его характере. Хорошо, когда у человека есть характер, когда у него есть смелость и ответственность. Особенно ценен характер при службе в спецназе. Но в нашей ситуации, как мне казалось, плохо, когда человека обуревает энергия исследования неведомого, неизвестного. Непонятно, к чему это может привести, если при исследовании ставить эксперименты на себе, как уже пытался это сделать рядовой. И потому его кандидатура вызывала у меня наибольшие сомнения. Все остальные были контрактники – люди, проверенные в боевых ситуациях и сложной обстановке.

Мой скепсис в отношении Пашинцева был, видимо, замечен другими.

– Товарищ старший лейтенант, – протянул младший сержант контрактной службы Сережа Рахметьев, взводный гранатометчик, у которого вторым номером в расчете как раз и был рядовой Пашинцев. – Я Виталия полностью под свой контроль возьму. Отвечаю за него.

– А если он снова мою несуществующую команду услышит? – спросил я. – Он у тебя будет разрешение спрашивать, чтобы ее выполнить?

– Товарищ старший лейтенант, там команду в наушники могут вложить любому из нас, – справедливо заметил старший сержант Камнеломов. – И даже вам голосом командующего…

С этим не согласиться было сложно.

– Ладно. Все здесь – кто со мной идет? Или еще кто-то думает?

– Все здесь…

– Ну, значит, и пойдем. Кто во взводе остался командовать?

– Младший сержант Хохлов остался, – доложил Камнеломов.

– Ладно. Пусть Хохлов в карантине будет старшим, а там командование решит…

Командир третьего отделения взвода только недавно выписался из госпиталя после сложного перелома ноги. У меня даже возникали сомнения, брать или не брать его с собой в командировку. Но сломал-то он на занятиях только ногу, а не голову. На марше ему было сложно, я видел, как Хохлов на ходу скрипел зубами, но никому этого не показывал. А с целой головой он сможет до моего возвращения остатками взвода командовать. Тем более значительная часть бойцов, самых опытных и проверенных, авторитетных среди других солдат взвода, решила идти вместе со своим командиром. Это и замкомвзвода Коля Камнеломов, и гранатометчик младший сержант Сережа Рахметьев, и его второй номер в гранатометном расчете рядовой Виталий Пашинцев, и снайпер взвода ефрейтор Валентин Ассонов, и командиры первого и третьего отделений младшие сержанты Вася Красников и Стас Твердоглазых, и взводный сапер Саня Глумковский. Семь проверенных бойцов, на которых я всегда могу положиться…

– Они, говорят, в карантин на два месяца попадут… – вставил слово ефрейтор Ассонов, но я понял – он что-то недоговорил.

– Говорят, что около того. Точно никто не знает.

– А мы что, к тому времени не вернемся?

– Кто может это знать, – ответил я откровенно…

* * *

Как раз после разговора с бойцами взвода, которые решили со мной отправиться, на горизонте и показался вертолет. Вернее, сначала звук двигателя послышался, а потом уже и сам вертолет вылетел, как будто выехал, из-за ближайшего холма, ограничивающего горизонт с северной стороны. Разгрузка началась сразу и проводилась силами погрузочно-разгрузочной команды, прилетевшей с вертолетом. Солдат моего взвода занимать не пришлось.

Полковник Мочилов вышел к вертолету и начал поторапливать солдат. Сам груз был сравнительно небольшим. Однако вместе с грузом прилетело несколько человек гражданских инструкторов, как я понял, которые что-то объясняли офицерам группы майора Медведя, а один, задав вопрос командующему, сразу направился ко мне. В руках у инструктора был небольшой, но объемный кейс. Видимо, привез обещанное генералом оборудование.

– Старший лейтенант Троица? – на всякий случай спросил инструктор.

Сам он был несуразно высокий, сутулый, имел чрезвычайно длинные суетливые руки и маленькую птичью голову. Вообще-то забавно смотрелся, даже несмотря на очки, которые чуть-чуть придавали ему солидности. Хотя я слышал, настоящая солидность приходит к высоким людям только вместе с лишними килограммами. Но глаза у инструктора были умные, как у собаки, и смотрел он сосредоточенно. На вид ему было слегка за сорок.

– Так точно. Он самый.

– Я к вам от профессора Вильмонта. Привез спектральную камеру и должен обучить вас ею пользоваться. И еще один простейший прибор. – Инструктор протянул мне кейс, который я принял из рук в руки. – Простой фотографической камерой пользоваться доводилось?

– Конечно, – кивнул я. – И даже видеокамерой. И с планшетника снимаю. И фото, и видео. В дополнение дома имеется экшн-камера. Жена с сыном снимают, как кот играет. Иногда и я пользуюсь. Делаю учебные фильмы для всей роты. Минимальный опыт есть.