– Товарищ старший лейтенант!.. Товарищ старший лейтенант!.. – раз за разом повторял сержант Махалов, командир первого отделения, видимо, уже отчаявшийся дождаться восстановления связи.

Значит, REX 1 перестал подавлять радиосигнал. Мой снайпер не промахнулся. Его пуля поразила того человека, который управлял прибором. Он не знал нашего фактического месторасположения, занял удобную, прикрытую позицию. Но и это ему не помогло. Сержант Сухогоров в очередной раз доказал, что являлся настоящим мастером своего дела, снайпером высшей квалификации.

У меня, правда, присутствовало опасение, что бандит, управлявший аппаратом REX 1, был в бронежилете, и пуля после рикошета попала в него плашмя. В этом случае удар был не смертельным, хотя и очень болезненным. Бандит мог снова заняться своей работой даже с поломанными ребрами.

Поэтому я поторопился поговорить с Махаловым, пока оператор REX 1 не очухался и не возобновил свою деятельность, лишающую меня связи с первым отделением:

– Ким, что у тебя произошло? Докладывай!

– Связи не было, товарищ старший лейтенант. Видимо, экран какой-то возник. А сейчас он ушел в сторону. Теперь во всем отделении внутренняя связь работает.

– Это я и сам знаю. Эмир пришел? На мине кто взорвался?

– Кабан, товарищ старший лейтенант. В ближайший огород наведаться возжелал. Его основательно порвало. Но живучим оказался, хотя и молодой совсем, подсвинок еще. Пришлось его лопаткой добить. Голову почти отрубили, а он еще дергался. Крови море целое натекло.

– Это твое собственное приключение. Переживай его сам. А эмир не появлялся?

– Никого мы не видели. Даже в ваш бинокль.

Да, свой бинокль с тепловизором я перед началом этой операции отдал командиру первого отделения сержанту Киму Махалову. Пока сей аппарат ничем бойцам не помог.

– Плохо ты, Ким, биноклем пользовался. Посмотри выше по склону. Ничего не видишь?

Прошла почти минута.

– Вижу лазерный луч, – доложил сержант. – Он в небо смотрит. Словно кто-то облака собрался прицельно расстреливать. Там, среди камней, откуда луч выходит, сильное свечение. По фигуре на человека не похоже, слишком уж сильно по земле размазано. Человек так не разливается. Да и свечение какое-то неровное. Одна сторона красно-белая, вторая – красно-черная.

– Это, видимо, кровь так обильно разлилась. Сухогоров рикошетом от камня в него попал, продемонстрировал высший класс стрельбы! – не удержался я и публично похвалил своего первого снайпера.

Эти мои слова слышали все бойцы. Они имели возможность оценить умение сержанта. Этот его выстрел и в самом деле был на удивление хорош. Я даже не слышал о чем-то подобном.

Но для солдат мои слова имели еще и совсем другое значение. Такая вот откровенная положительная оценка вселяла в них уверенность в том, что они имели мощную и весьма квалифицированную огневую поддержку.

Да и сам Сухогоров после похвалы, на которую я обычно бываю не щедр, постарается стрелять еще лучше. Хотя он всегда делает это отлично.

Но сообщение командира первого отделения меня, честно признаться, основательно расстроило. Я надеялся на куда более серьезную добычу в этой вот охоте. А теперь, после того как взорвалась мина, мне уже не приходилось рассчитывать на появление эмира Рагима Арсланова в родном доме.

Я не знал, как он устраивал свои походы туда. Может быть, сначала разведку высылал и лишь потом шел сам вместе с личной охраной. Определить это со стороны было невозможно. Я даже допускал, что эмир брал с собой людей только в первое посещение, когда еще ничего о положении в селе не знал.

Возможно было абсолютно все. Я не считал себя великим любителем гадания, всю жизнь спокойно обходился без кофейной гущи и даже без колоды карт знаменитой французской предсказательницы мадам Ленорман, услугами которой пользовались Марат, Робеспьер и Бальзак.

Но ждать появления эмира теперь было уже совершенно бессмысленно. Он не пойдет туда, где взорвалась одна мина, догадается, что там могут быть и другие.

Но на минах может взорваться и кто-то из мирных жителей села. Мы никогда такого не допускаем и старательно подчищаем рабочее пространство за собой. Мина, оставленная где-то в горах, высоко и далеко – это одно дело. Такое иной раз случается из-за нехватки времени, когда ведется преследование. Но вероятность подрыва на такой мине мирного жителя ничтожно мала. Далеко в горы они практически не суются.

Совсем другая ситуация может сложиться на окраине села. Тем более что полицейский стукач Артур говорил, будто там, на тропе, иногда играют дети. Всегда найдутся и любопытные персонажи, желающие посмотреть на взорвавшегося кабана. Издали, естественно. Притрагиваться к свинине мусульмане не пожелают. Это проверенный вариант.

– Спасибог! – позвал я сапера.

– Я! – отозвался ефрейтор.

– Ночью снять две оставшиеся мины проблематично?

– Так точно, товарищ старший лейтенант! Вообще-то они считаются извлекаемыми, но в наставлениях делать этого не рекомендуется. Лучше взрывать. Так будет куда безопаснее.

– Тогда отходите, укрывайтесь и взрывайте. Есть шнур?

Ответить ефрейтор не успел. Связь снова прервалась.

– Сухогоров, что там с REX 1? – осведомился я.

– Опять работает, товарищ старший лейтенант, – подтвердил снайпер мои опасения.

– Как на повторный рикошет смотришь?

– Невозможно. С другого места луч идет. Там рикошетить не от чего.

В Москве на форуме по настоянию полковника Коломойникова мне был выделен для эксплуатации REX 1. Не знаю, правда, кто его оплачивал, скорее всего ГРУ, поскольку вопрос о возврате аппарата не поднимался.

Я успел только показать бойцам те приемы работы против беспилотника, которые и сам освоил. Одному человеку из третьего отделения, которому и доверил прибор, я сообщил, что он может работать и как глушитель связи. Еще я кое-чему научил своего заместителя старшего сержанта Ничеухина. Именно он на тренировках показывал лучшие результаты в работе против БПЛА.

Вышло так, что в первом отделении никто не знал даже радиуса действия глушилки.

Сам я прошел обучение только по нейтрализации беспилотников и тоже не слишком-то хорошо понимал работу прибора в каком-либо ином качестве. Но инструкцию я запомнил, уже научился менять головки аппарата, предназначенные для разного использования.

Я должен был бы сообщить командиру первого отделения, что ему следует сдвинуться в сторону метров на пять или десять. Тогда он сможет поговорить со мной. Время не позволило мне это сделать.

Будь сейчас между нами связь, я приказал бы гранатометчику ефрейтору Самойленко сделать выстрел туда, откуда идет лазерный луч. Возможно, этого хватило бы для уничтожения эмира Рагима Арсланова и всех бандитов, которые находились рядом с ним. Сами бойцы не догадались пустить в дело гранатомет. Сержант Махалов не решился взять на себя ответственность, он не знал моих дальнейших планов.

– Катков! – позвал я младшего сержанта, третьего снайпера взвода.

– Я, товарищ старший лейтенант! – тут же отозвался парень.

– Присматривай за первым отделением, комментируй их действия.

– Понял. Работаю.

– Агафонов! Сухогоров! – Я решил загрузить работой первого и второго снайпера. – Следите за противником. Появится возможность, стреляйте на поражение. Бандиты могут зашевелиться, как только первое отделение поднимется. Катков, что там?

– Поднялись, товарищ старший лейтенант. Пока только Спасибог и Махалов. Они зацепили за взрыватели шнур, разматывают его. Остальные перебежали и залегли веером. Стволы торчат во все стороны. Подойти к ним невозможно.

– Ничеухин! – Я воспользовался тем, что старший сержант залег неподалеку от меня. – Дай-ка на пару минут твой бинокль.

Конечно, бинокль с инфракрасным видением не давал такой основательной картины, как мой, оснащенный тепловизором. Но что-то рассмотреть в него было возможно. Я определил, насколько отошли от своего первоначального расположения бойцы первого отделения. Их исходную позицию я хорошо знал, потому что сам следил за тем, как устраиваются бойцы и насколько хорошо маскируются. Сейчас мне показалось, что для восстановления связи не хватает совсем немного, чуть ли не полметра.

Но я должен был подождать, когда сапер с командиром отделения размотают шнур. Потом сержант даст команду всем удалиться от места взрыва еще дальше и спрятаться за большие камни так, чтобы не достали осколки. Тогда я смогу вызвать своих бойцов на связь.

Длилось все это, понятно, меньше тех двух минут, на которые я попросил бинокль у Ничеухина.

Я услышал команду сержанта Махалова:

– Всем отойти дальше и залечь за укрытия!

Команда подавалась вербально, то есть сержант выкрикнул ее. Но я услышал его слова. Связь была восстановлена.

Я подождал еще пару секунд, пока бойцы залягут, и распорядился:

– Самойленко, готовь гранатомет. Махалов, покажи ему, откуда лазерный луч идет. Выстрел в точку! Мины взрывать потом, когда Самойленко укроется.

– Понял. Делаем.

Пока сержант искал в бинокль точку, куда следовало послать гранату, Самойленко уже подготовил свой «Вампир» к стрельбе. Сошка в РПГ‐29 находится сзади, за плечом стрелка. Поэтому парень уложил тяжелый ствол на камень. Потом сержант Махалов смотрел вдоль ствола в бинокль, подсказывал, как надо изменить направление. Только после этого гранатометчик приник к прицельному устройству и произвел выстрел.

Взрыв произошел где-то на склоне, практически под спуском с отрога хребта. В ночи полыхнуло яркое пламя, но довольно быстро угасло.

– Вперед! Туда! – дал я команду взводу.

Мы успели пробежать два десятка метров, когда за нашими спинами два минных взрыва слились в один.

– Махалов, догоняй нас.

Бинокль с инфракрасным зрением я отдал старшему сержанту Ничеухину. Не люблю таскать ненужные и бесполезные предметы.

Мы неслись по скользкой глине и не падали только потому, что она была обильно перемешана с камнями самого разного размера. Склон был крутой, и бежать было трудно.

– Сухогоров, видно хоть что-нибудь? – на бегу спросил я снайпера, который вместе с коллегой, как им и полагалось, остались на позиции, прикрывали наш рывок.

– Только камни. Людей мы не заметили. Иначе уже стреляли бы.

Как раз в этот момент с неба хлынул дождь, крупный и холодный. Поднялся ветер, который только утяжелял удары капель в лицо. Может быть, такой дождь был даже спасительным при беге. Ноги стали скользить чаще, но тело не перегревалось, а костюм «Ратник» воду отталкивал и не промокал.