Ширвани и летом-то не любит море, а зимой подавно. Летом липкая влажность воздуха утомляет и отнимает силы. И нестерпимо хочется в горы, ближе к дому, к очагу, выложенному из природного камня собственными руками. Но в родном селе его давно ждут с наручниками. Село большое, и не все так же относятся к настоящей жизни, как он. Обязательно найдется предатель, который укажет на след. В свое время Ширвани успел уменьшить количество предателей в родном селе. Но не вывел это подлое племя совсем… И потому его сейчас там ждут… Тем не менее он уверен, что когда-нибудь, может быть, очень скоро, он обязательно вернется домой. Хотя бы для того, чтобы умереть там… Он даже и на это согласен, но хочет, чтобы смерть застала его дома, а не где-то в Москве или в Штатах, и даже не в Сочи… Дома… Там и только там можно почувствовать свое единение с небом…

Длинная лестница кончается слегка скошенной ступенью. Все обитатели к этой ступеньке привыкли и перешагивают через нее, чтобы не упасть. Только Марина всегда наступает и спотыкается. Правда, упала только в первый раз. Но все равно наступает. Она всегда повторно «наступает на грабли». Характер такой…

Первый этаж этого неуклюжего дома, построенного на крутом склоне, спланирован очень неуклюже. Казбек Ачилович Ачилов, только три дня назад вернувшийся из Москвы, сидит за круглым столом в большой комнате непонятной формы – это отнюдь не квадрат и не прямоугольник, две стены параллельны, но имеется еще три стены, расположенные под непонятными углами. И стол не определяет середину помещения. Здесь вообще нет середины. Оттого в доме неуютно. Кроме того, Ширвани не любит круглые столы. В его понятии стол должен быть прямоугольным и длинным, чтобы за ним могло усесться все большое семейство. А в торце – глава семьи. Так было в доме отца, когда Ширвани был маленьким… Так было в его доме, когда он завел свою семью и жена родила ему четырех сыновей и одну дочь. В тридцать три года он имеет пятерых детей… Это не много… В доме отца детей было больше…

Ширвани заглядывает за плечо Казбека Ачиловича. Тот опять сидит с картой Столбова. Карта космической съемки, предоставленная заказчиками акции, совсем не похожа на те карты, с которыми привык работать Ширвани. Да и сам отставной подполковник Ачилов прежде с космическими картами не работал. Оттого ему и трудно сейчас сориентироваться. Но другой карты нет, и он часами просиживает с этой, присматриваясь и делая пометки для себя. У Ширвани задача более простая. По крайней мере, Казбек Ачилович упростил ему задачу. Остальным, в том числе и самому Казбеку Ачиловичу, будет труднее… Им придется проникать на территорию запретной зоны скрытно, в условиях, когда приведены в повышенную готовность все силы безопасности. Вернее, час «Х» придет тогда, когда охранники только что расслабятся после повышенной боевой готовности… На этом и построен расчет… Пусть учения идут своим чередом… Пусть спецслужбы обманывают одна другую… Пусть и первые, и вторые номера покажут все, на что они способны… Но они обязаны расслабиться сразу, как только прозвучит сигнал «отбой»… Вот тогда по команде, которую даст Ширвани, в действие и вступят Ачилов с помощниками… В критический момент… Когда никто не ожидает нападения…

Снизу, с улицы, доносится характерный шум двигателя. Ширвани и Казбек Ачилович прислушиваются.

– Приехали? – спрашивает Казбек Ачилович.

– Пора бы уже…

Ширвани подходит к окну сбоку. Это у него уже в крови – никогда не подходить к окну прямо, потому что с улицы может прилететь пуля. И выглядывает из-за шторки, не касаясь ее рукой, чтобы не шелохнулась. Снизу, с дороги, к дому ведет лестница не менее крутая, чем лестница на второй этаж. По лестнице поднимаются люди.

– Да, это они… Автобус… Но… Только шесть человек…

– Так и должно быть… Я приказал разделить их на четыре группы… Чтобы не было так заметно… Толпа всегда вызывает любопытство…

– Когда часто подъезжает автобус – это тоже заметно…

– Да… Но не так бросается в глаза… Мало ли какие дела могут быть у людей… А большая группа привлекает к себе больше внимания…

– Ты – командир, тебе решать… Но мне кажется, что днем, ни от кого не прячась, и большая группа внимания не привлечет… Это не ночь… Ночь – время преступников…

Ачилов не отвечает. Он вносит в карту еще какой-то значок и долго держит на весу красный карандаш, показывая этим свою озабоченность другим вопросом…

3

Кордебалет решает форсировать события и сразу заняться поручением полковника Согрина. Но для этого ему, после нескольких справочных звонков, приходится созвониться еще и с полковником Мочиловым и неофициально договориться, чтобы пропуск в научную библиотеку Московской патриархии ему заказали от ГРУ, поскольку простых смертных, даже очень любопытных офицеров спецназа, туда не пускают. Должно быть, скромное желание подполковника приобщиться к эзотерическим наукам вызывает у кого-то в ГРУ сомнение, поскольку вопрос решается не сразу. Мочилов звонит в офис антитеррористического бюро Интерпола только через тридцать минут и сообщает, что вопрос все-таки решен положительно и без задержек – стоило только обмолвиться парой фраз об антитеррористической направленности поиска, как церковные чиновники выразили горячее желание помочь, даже не поинтересовавшись конкретным направлением самого поиска и его необходимостью. На Кордебалета будет оформлен временный пропуск сроком на три месяца, как только он принесет две фотографии «три на четыре» и зарегистрируется в соответствующем отделе. Выносить литературу из здания библиотеки не разрешается, но в наличии там имеется ксерокс, и есть возможность все необходимое скопировать.

– Спасибо, Юрий Петрович. Значит, остаток отпуска я проведу там… Не теряйте меня…

– Я рад за тебя. Интеллектуальный и моральный отдых после опасной физической работы хорошо разгружает нервную систему. Где будут разгружать свою систему остальные?

– Собираются вас навестить…

– Я жду… Пусть разгружают, попробую помочь…

Кордебалет кладет трубку, осматривает всех и молча выходит в коридор, демонстрируя, что собирается сразу отправиться в библиотеку патриархии и начать трудиться. Проводить его выходят Ангел и Сохно.

– Ты когда в церкви в последний раз был? – с напутственной усмешкой спрашивает Сохно, когда Шурик уже засовывает руки в рукава бушлата.

– Кажется, когда меня крестили… Потом, как-то раз, в музее… Церковь в музей превратили… И больше… И больше не был…

– Сколько тебе тогда было? Когда тебя крестили…

Кордебалет пожимает плечами.

– Наверное, около месяца… Может, два или три… Точно не помню…

– Креститься-то с тех пор не разучился?

– Кажется, так? – спрашивает Шурик, показывая.

– Пальцы не так… – Ангел демонстрирует, как надо держать пальцы. – А ты крестишься, как старовер или как католик. В патриархии этого могут не понять… И запомни, крестишься перед входной дверью, крестишься на образа… Остальное не обязательно, поскольку ты не монах… Переусердствовать в этом деле – тоже нехорошо. Подумают, каяться пришел, и пристанут, не отвяжешься…

* * *

Худосочный служащий патриаршей библиотеки встречает Кордебалета, глядя в пол. Он существенно отличается внешним видом от того, что встретил подполковника в канцелярии и оформил ему временный пропуск. Первый, показалось, никогда не покидает помещения, в котором работает, по той простой причине, что не сможет из-за объемности телес протиснуться в дверь. Второго шатает даже в отсутствие ветра, и Кордебалет старается передвигаться плавно, почти танцуя, чтобы не создать опасных завихрений воздуха.

– Вы хотите посмотреть что-то конкретное? – голос у отца-библиотекаря тонкий и ломкий. Наверное, на сквозняке его совсем не слышно.

– Да, я хотел бы познакомиться поближе с жизнью, деяниями и работами святого Никодима Столбовского. Мне сказали, что это возможно только в вашей библиотеке…

Худосочный монашек поднимает внимательный изучающий взгляд на спецназовца и тут же снова смотрит в пол.

– Да, у нас собраны все его труды в период, когда мы по поручению митрополита готовили материалы для его канонизации. Они, кстати, и сейчас все в одном месте. Недавно были неожиданно для нас востребованы…

В голосе монашка отчетливо прослушивается лисья хитреца. Кордебалет, как опытный оперативник, сразу настораживается:

– Востребованы? Кем?..

– По договору о культурном обмене, мы делимся научными данными с Верховным управлением мусульман России. Их заинтересовали деяния преподобного Никодима, и мы с удовольствием предоставили им материалы.

– Вот уж странно… Зачем мусульманам новый православный святой? Я этого не понимаю… – подполковник насторожен, но спрашивает не настойчиво, вроде бы между делом, как спросил бы любой другой – равнодушный в этом вопросе – человек.

– Дело в том, что в духовном наследии, которое оставил после себя святой Никодим Столбовский, есть некоторые философские размышления, не совсем вписывающиеся в традиционный канон православной науки, тем не менее представляющие несомненную ценность. В местности, где располагался монастырь, который Господу угодно было поручить заботам архимандрита Никодима, проживает много татар. Значительная часть из них еще в давние времена приняла православие и поверстана в казаки. Однако татарское православие в некоторой мере не совпадает с православием русским, точно так же, как русское православие не совпадает с православием греческим, послужившим русскому первоосновой. Как славяне сохранили в значительной степени свои ведические праздники и обряды, включив их в православные обряды и предоставив многим святым черты своих не забытых полностью языческих богов, так и татары не совсем отреклись от магометанства и совмещали традиционные мусульманские праздники с праздниками православной церкви. Архимандрит Никодим отслеживал некоторые характерные черты слияния различных религий и на основе этого делал довольно смелые не только для своего, но и для нашего времени выводы о возможности в будущем слияния если не религий, то хотя бы святых праздников. Вы же знаете, что, например, отец наш небесный Иисус в магометанстве причислен к лику святых пророков и носит там имя пророка Исы. Есть и множество других общих черт, поскольку магометанство, хотя и является мировой религией, все же остается вторичной и даже не входит в число великих как раз по причине своей вторичности…

– Да, я знаю… – неуверенно поддакивает Кордебалет. – Когда-то изучал в университете, извините, научный атеизм… Мне трудно судить, насколько он научный… Тем не менее не понимаю, чем могут заинтересовать работы святого Никодима мусульман.

– Даже мусульмане признают святость архимандрита Никодима. Он лечил людей, невзирая на их принадлежность к вере. Вернул к жизни и многих мусульман. Он вообще был просвещенным человеком и хорошо знал не только Священное Писание, но и Коран. Как раз это помогло ему написать несколько любопытных работ, синхронизирующих события двух религий. Именно его изучение отношений между христианством и магометанством и интересует современных исламских философов. Мы получили письмо из канцелярии управления мусульман России с просьбой предоставить доступ к сокровищам нашей библиотеки двум ученым имамам и не могли отказать им в таком благом деле…

– Вам прислали письмо по почте?

– Нет, его привезли сами те два исламских имама, которые непосредственно работали с рукописями. Такие письма трудно доверять почте, да это как-то и не принято.

– А вы имеете перечень рукописей, которые их интересовали?

– Конечно… Но – пройдемте в саму библиотеку. Я попросил выделить для вас келью, чтобы никто не смог помешать вам продуктивно работать…

Уже в келье, когда туда приносят книги и просто папки с отдельными листами, исписанными ровным каллиграфическим почерком, Кордебалет снова возвращается к интересующему его вопросу.

– Вы не можете сделать мне копию того письма из управления мусульман России? Возможно, имамы работают над той же темой, что и я. Мне было бы интересно встретиться и с ними…

– Конечно. Нет проблем… Ксерокс у нас есть…

Теперь монашек короткое мгновение смотрит в глаза Кордебалету. Он уловил его заинтересованность, и глаза отражают некоторое беспокойство.

– Еще вопрос… Я оформлял пропуск… Одну фотографию наклеили на пропуск – куда идет вторая?

– На карточку учета…

– Ученые имамы проходили такую же процедуру?

– Конечно… Это обязательно… У нас хранятся не только книги, но и ценнейшие рукописи, не подлежащие никакой финансовой оценке – настолько они драгоценны. И мы обязательно фиксируем каждого посетителя. С этим у нас порядок…

– Мне необходимы копии с карточек учета имамов… Желательно, чтобы это была не ксерокопия, а сканирование… Это возможно сделать?

Худосочный библиотекарь поднимает на подполковника глаза в немом вопросе. Хочет что-то спросить, но не решается.

– На всякий случай… – говорит Кордебалет успокаивающе. – Хочу посмотреть на эти лица… Вдруг возникнет необходимость встретиться…

– Я сделаю…

* * *

Мочилов молча слушает, как полковник Согрин в общих чертах обрисовывает возникший план. У него уже были заготовлены собственные соображения по поводу простой и чисто силовой акции, какие проводят отряды боевиков, не слишком способных на длительную и тщательную подготовку, на выверение хитроумных многоходовых планов. И Юрий Петрович даже высказывал свои соображения руководству. Но предложение Согрина выглядит, как охотно признает Мочилов, более интересным, хотя и сложным с технической стороны. О чем он тут же и говорит полковнику, предлагая рассмотреть собственные сомнения не как возражения, а как деловую детальную проработку его предложения. Такая проработка – дело обычное на подготовительном этапе любой операции.

– Я согласен, что подобное проникновение в Столбов позволит вам присмотреться к обстановке и действовать более осмысленно. Но условия учений предполагают максимальное приближение к действительной обстановке. То, что по силам организовать такой мощной структуре, как ГРУ, не всегда может оказаться по силам террористам… Необходимость множества документов, нужных для проведения такого мероприятия, признаюсь, меня смущает… Мне кажется, что мы здесь просто слегка «пересолим» ситуацию. Это вызовет возражения у командования.

– Юрий Петрович, ты уж извини, но давно пора смотреть на террористов иначе. Это не доморощенные хулиганы – я сам столько раз там, в Чечне, держал в руках разные документы. И у меня не возникало никакого сомнения, что документы принадлежат тому, кто их предъявляет… Документы сотрудников чеченской милиции, службы безопасности президента Чечни, ФСБ Чечни и другие подобные, позволяющие носить при себе оружие… Мы тут же связывались с указанными организациями, выясняли, что такие сотрудники там действительно есть… А потом оказывалось, что боевики используют настоящие фамилии, но вклеивают в документы свои фотографии… В полевых условиях невозможно точно узнать, с кем имеешь дело… А сами документы выполнены на высшем полиграфическом уровне… Может быть, даже более высоком, чем настоящие… Я могу с полной уверенностью в своей правоте доказывать, что материально-техническая база, работающая на террористов, находится вовсе не в подвале какого-нибудь развалившегося здания в Грозном или в Гудермесе, не в горной пещере, исследовать которые большой мастер подполковник Сохно, а принадлежит определенному, достаточно богатому человеку или даже государству, и оснащена лучше, чем многие российские полиграфические предприятия. Террористы имеют возможность подделать любые документы…

– Точно… – смеется Сохно. – Месяц назад задержали молдаванина-наемника с моими данными… Только тогда прокол вышел – я уже получил подполковника, а документы были на майора Сохно… Спецназ ГРУ, естественно… Слухи к боевикам доходят с опозданием… Еще и случай помог – на КПП стояли парни, которые знают меня в лицо… Им даже звонить никуда не пришлось…

– Было дело… – кивает Согрин. – Наемник оказался бывшим офицером милиции из Кишинева. Проходил по федеральному розыску…

– Жалко, я с ним так и не встретился… – Сохно потирает о ладонь сильный кулак с деформированными от частого применения суставами. Жест для тех, кто Сохно знает, весьма даже впечатляющ…

У Согрина звонит мобильник. Полковник смотрит на определитель номера.

– Слушаю, Шурик… Так? Так… Понял… Хотя это, скорее, данные для Басаргина и для Астахова… Но – пока не торопись… Показывать Астахову наш интерес к святому Никодиму – это значит провалить учения… Ждем тебя с письмом… У нас еще есть время… Доработай там и выжми все, что сможешь, для Александры… Именно по периоду конца девятнадцатого века, вплотную к двадцатому… Когда освободишься? Хорошо… В семнадцать ноль-ноль встречаемся у Басаргина…

Согрин убирает трубку и смотрит на Мочилова победителем.

– Непредвиденные препятствия, Игорь Алексеевич? – Мочилов ждет комментариев. Если данные предназначаются для генерала Астахова и Басаргина, то они всегда обещают осложнения.

– Возможно… Пока только подозрения, которые следует проверить, но проверить их следует не силами антитеррористического подразделения ФСБ, а исключительно своими, плюс силами Интерпола…

– И что?

– Похоже, кто-то, кроме нас, идет по тому же следу…

– То есть?

– С письмом из управления мусульман России в библиотеку патриархии приезжали два ученых имама и интересовались житием святого Никодима… Всем, что с ним связано.

– Ни хрена себе… – кашляет в кулак Сохно. – Значит, началось… И всего-то после четырех рюмок… Нет… Пора начинать основательную пьянку…

Взгляд Согрина останавливает мечтания подполковника…