ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

Я даже издали видел, как тяжело, натужно бежали боевики. Да, «дыхалка» у них такая, что я догнал бы и перегнал их трижды на любой дистанции, и вообще, имей я в руках автомат, я не позволил бы им бегать так свободно и дыхание сбил бы окончательно. Дыхание легко сбивается даже у тренированных людей, когда пули на бегу время от времени заставляют их лечь. Первоначально у меня появилось желание не преследовать противника, а добежать до «Газели», упавшей в котлован, и вооружиться. Но тогда бы я, скорее всего, уже не смог продолжать преследование, потому что остался бы оказывать помощь пострадавшим. Но сейчас на помощь ехала другая машина. Четвертый помощь окажет. А мне лучше время не терять, потому что машина с подполковником Капустиным может опоздать и беглецы достигнут жилого квартала, где стрельба среди жилых дворов может принести много бед. И я старался задержать их передвижение своим присутствием. И это удавалось, потому что то один, то другой из автоматчиков почти останавливался, чтобы дать в мою сторону очередь. Снайпер останавливаться не желал, он задыхался больше других и бежал последним. Смешно было бы смотреть, как он с таким дыханием прицеливается. Ствол обязательно будет гулять в такт дыханию. Да и автоматчики меткостью не блистали. Я видел и слышал, как пули ложились в щебень в стороне, в нескольких метрах от меня. И видел уже по направлению ствола, куда уйдет очередь.

Вообще-то эти, что бежали передо мной, на настоящих боевиков и не тянули. Характера не хватало. Те, кто характером обладают, в лесу чаще прячутся. Эти, видимо, давно город облюбовали. И стрелять привыкли исподтишка. Лесные боевики тоже такую стрельбу любят, но те меньше к панике склонность имеют. Постреляют из засады в спину и отходят разумно. Не все, конечно, но большинство из них. Эти же разумно отходить не умели, не хватало хладнокровия. Они просто бежали. И бежали не от вооруженных людей, бежали втроем от безоружного человека. Могли бы хотя бы задуматься, почему я не стреляю. Вывод естественен – не из чего мне стрелять. Но у них в голове, вероятно, не укладывалось, как может подполковник спецназа ГРУ, не имея оружия, преследовать их. Если так настойчиво преследует, если прилип, то желает уничтожить… И потому бежали от страха. Конечно, они стреляли еще и в «Газель» с «мигалкой», и понимали, что в преследовании не я один принимал участие. Но хотя бы остановиться на тридцать секунд могли бы себе позволить, чтобы основательно всем вместе накрыть меня «огнем». Однако явно сказывалось отсутствие опыта… Даже странно, что таких людей против меня послали. Но если таких послали, значит лучших нет…

Вскоре я увидел новую «Газель». Она как раз ехала туда, куда и следовало. Четвертый спешил на помощь Второму. И почти на ходу из машины выскочили два автоматчика и сбоку присоединились к преследованию. Теперь уже беглецам останавливаться было просто опасно. А пара очередей, разрыхливших у них перед ногами землю, заставила их только сильнее петлять, следовательно, удлинять свой путь и более активно сбивать дыхание.

– Я – Первый, вижу вас…

Я тоже увидел Первого. Третий микроавтобус заехал с другой стороны, но он тоже не имел возможности пересечь беглецам путь, потому что очередная канава мешала проезду.

– Я – Второй… У меня связь повреждена, пользуюсь связью Четвертого… – раздался голос, который все желали услышать.

– Что у тебя с людьми? – спросил в первую очередь Первый.

– Все живы… Слегка поломались… Сейчас я выберусь наверх… – Второй заговорил прерывисто, он, видимо, карабкался по откосу. – Вижу вас… Товарищ полковник… Они бегут в сторону детского сада… Сразу за стройкой, чуть левее забора, детский сад… Там дети… На площадке гуляют… Мы проезжали, я видел… Гуляют… Эти могут успеть… Да, туда поворачивают… Явно… Товарищ полковник… Там дети…

Второй кричал в микрофон.

Незнакомый мне полковник ни секунды не сомневался в правильности своего поступка.

– «Огонь» на поражение! – отдал он приказ.

Пауза в несколько секунд говорила о том, что автоматчики прицеливаются. Короткие рваные очереди послышались сразу с двух сторон. Дистанция для стрельбы была средней, и опытному автоматчику грех было бы промахнуться…

Боевики сразу начали спотыкаться… Оружие вываливалось из рук на бегу…

Я подбежал к ним все же первым…

* * *

– Полковник Сазонов, командир РОСО, – протянул мне руку коренастый человек, погоны которого прикрывал бронежилет.

– Подполковник Буслаев, заместитель командира бригады спецназа ГРУ по боевой подготовке, – представился я в ответ.

Трое боевиков лежали у наших ног, только один снайпер еще дышал, но в его теле сидело не меньше десятка пуль, и надежды на то, что медики из «Скорой помощи» смогут застать его живым, было мало. Фотограф РОСО щелкал фотокамерой, запечатлевая тела двух автоматчиков в той позе, в которой их застала смерть. Снайперу еще пробовали оказать помощь, хотя я лично не видел, чтобы кто-то выжил с такими ранениями.

– Во взорванной машине четвертый был… – подсказал я.

Отсюда взорванную гранатой из «подствольника» машину видно не было из-за высоких куч щебня, хотя дым оттуда еще шел. Но полковник обернулся.

– Там уже наши сотрудники… – подсказал подполковник Капустин. – Сейчас из прокуратуры приедет бригада. Будем составлять протокол. Тебе, Андрей Васильевич, сегодня уехать, видимо, так и не удастся…

– В крайнем случае, поеду ночью… – отмахнулся я. – Если ты не возмешь с меня «подписку о невыезде»… Хотя оснований к этому не вижу…

Какой-то тощий и долговязый капитан снял бронежилет и укладывал его на сидение через открытую боковую дверцу «Газели».

– Подписку следовало брать после первого покушения… – изрек он внушительно. – Тогда бы и второго не было… И мы бы машину не разбили…

– Лучше бы до первого покушения… – заметил я строго.

Капитан, кажется, юмора не понял и, соображая, наморщил лоб, хотя и это, кажется, мало помогло понять, в чем соль шутки. Есть такие люди, которые юмор воспринимают только тогда, когда сами его в муках на свет производят, и сами же над сказанным смеются…

– И еще четыре боевика гуляли бы, вооруженные, на свободе… – добавил подполковник Капустин. – Капитан Аристархов предлагает сменить свободу боевиков на неразбитую машину… Я так понимаю…

– Нет, я… – Капитан не нашелся, что ответить, да никто в его ответе и не нуждался..

Документы троих боевиков были собраны, документы четвертого сгорели вместе с ним в машине. Капустин передавал по связи данные из имеющихся документов дежурному, чтобы тот оперативно проверил всех по базе данных.

– Обрати внимание, что все трое по национальности чеченцы, но жители Ингушетии… – попросил подполковник. – Надо напрямую с Ингушетией связаться. У них там в последнее время неспокойно, и многие данные в общую базу просто не успели отправить. В любом случае, даже если их нет в общероссийской базе, может быть в республиканской… Пусть поищут…

– Запрос пусть отправляют через Москву… – подсказал полковник Сазонов. – Я с Москвой уже разговаривал. От нас ждут результата. И так быстрее будет…

Капустин передал и приказ полковника.

Сам Сазонов рассматривал глушитель, только что снятый им с СВД.

– И как, Андрей Васильевич, вы умудрились издали заметить, что глушитель самодельный? Я и сейчас сомневаюсь… – сказал полковник.

– Трудно сказать, товарищ полковник… – Мне и в самом деле трудно было сказать, откуда у меня появилась уверенность еще при взгляде на глушитель издали. – Скорее всего, конфигурация… И еще видел, как он винтовку держал… Тяжелый глушитель… Перевешивал… Если бы еще под ствол треногу ставить, можно было бы стрелять… А так – неразумно… Неумелое изготовление, без просчета баланса… Развинтите… Трубка на станке выточена, от заводской не отличишь, оксидирована… Внутри прокладки наверняка вручную вырублены. Из первой попавшейся резины… Возможно, из автомобильной камеры… Я такие уже видел…

– Спецназ ГРУ – вне критики и конкуренции… – дал оценку тот самый капитан, у которого отсутствовало чувство юмора. – Капустин уверяет, что у них группа крови особая… Спецназовская… Потому и видят все…

Капитан явно хотел подольститься после только что прозвучавшей в его адрес отповеди двух подполковников. Но откровенная лесть показалась ему излишне прямолинейной, и потому он приплел подполковника Капустина. Если Капустин и говорил это, то говорил не мне, следовательно, он не льстил. Капитан же, передавая слова подполковника, льстил изощренно.

– Меня, товарищ полковник, другой вопрос сейчас интересует… – заметил я, даже не обернувшись в сторону капитана, которому бронежилет, кажется, мозоли на погонах натер. – Я только Капустину и брату сообщил, что собираюсь сегодня уехать в часть. Но меня явно ждали… Я далек от мысли обвинить подполковника Капустина в разглашении информации, еще более далек я от мысли выдвинуть такие обвинения против брата, но вижу только два варианта развития событий. Первый – кто-то прослушивал мои разговоры, второй – кто-то умный руководит всеми этими событиями и просчитал мое поведение… Последнее предпочтительнее, как мне кажется… Этого умного среди убитых нет, как я полагаю, потому что умный не будет действовать так безграмотно. И потому, если он есть в действительности, его следует искать…

– У меня эта же мысль возникла, когда первый из покушавшихся разговаривать начал, еще там, в машине… – заметил подполковник Капустин. – И именно поэтому я не считаю дело раскрытым и завершенным. Кто-то из руководителей операции должен быть у нас под боком, и человек этот опасный. Не его вина, что хорошие исполнители в дефиците, и оба покушения были неудачными. Он будет искать других исполнителей…

– Значит, и его следует искать… – сделал вывод полковник Сазонов. Вывод естественный для любого руководителя. – Причем искать по полной программе, при наивысшей активности. Ты, Игорь Евгеньевич, как здесь закончишь, сразу ко мне… Обговорим ситуацию… А пока я поехал начальству докладывать… Любая стрельба в городе – событие из ряда вон выходящее. А стрельба, открытая дважды за один день, – это катастрофа… Могут оргвыводы последовать…

* * *

Если после дневного покушения я обошелся беседой с операми, то сейчас пришлось познакомиться и со следователем по особо важным делам областной прокуратуры, старшим советником юстиции, а проще – полковником Растегаевым, Иваном Дмитриевичем Растегаевым, который сразу при знакомстве, глядя через очки с толстыми линзами, строго-настрого предупредил:

– Моя фамилия пишется с одной буквой «с», потому что происходит не от пирога расстегая…

– Я запомню, Иван Дмитриевич, – согласился я, слегка удивившись, что взрослый, солидный человек такое важное значение придает написанию своей фамилии и тратит на объяснения свое драгоценное время. Я вот, например, знал, что меня, тогда еще лейтенанта или, позже, старшего лейтенанта, солдаты за глаза Будулаем звали по малограмотности. Впрочем, это не их малограмотность, а малограмотность нашего образования. Отсюда все и вытекало, отсюда фамилию популярного в те времена цыгана-киногероя люди знали лучше, чем мифологию своего народа. Мифологию от нас старательно прятали и прячут до сих пор, чтобы, не приведи господи, люди не почувствовали гордость за свою национальность, а пустых киногероев, и не только «будулаев», усердно пропагандируют. Но я не обижался. – А вы расстегайчики любите? Если что, прошу в гости, у меня жена их удивительно вкусно готовит. Рыбный фарш мешает с зеленым луком… Ни в коем случае не с репчатым, а только с зеленым, и чтобы его было много… Удивительно вкусно получается…

По глазам Ивана Дмитриевича я понял, что совершил смертельную ошибку. Старший советник юстиции посмотрел на меня так, что я не удивился бы, подпиши он сейчас постановление о моем аресте. Впрочем, в нынешние времена, кажется, такое представление подписывается только решением суда, и я, наверное, могу пока чувствовать себя свободным человеком и наслаждаться своей свободой.

Процедура составления протокола не заняла для меня много времени, поскольку я был не главным героем происходящих событий. Я был статистом. Активным, правда, но только статистом. А со статиста спрос малый. Статист – это только чуть-чуть больше, нежели свидетель.

Завершив дачу показаний и подписав один из многочисленных протоколов, я все же выразил старшему советнику юстиции свое недоумение по поводу акцентов, которые он расставляет в расследовании.

– Простите, Иван Дмитриевич… Мне показалось, что вас совсем не интересуют выстрелы, раздавшиеся в мою сторону, а интересуют только действия сотрудников РОСО. Может быть, я чего-то не понимаю, и вы расследуете их действия?

Растегаев ничего не ответил, только взгляд его через линзы красноречиво подсказал, что лезу я не в свое дело. Может быть, и так…

С подполковником Капустиным разговаривалось легче. И потому я предпочел отойти к нему.

– Игорь Евгеньевич, так я, наверное, могу ехать?

– В часть? – скучным тоном поинтересовался подполковник.

– В сервис… – вздохнул я. – Стекла в машине менять…

– Счет взять не забудьте… Мы его к делу приложим. Попробуем возместить убытки…

– Это было бы совсем неплохо, потому что с моими заработками стекла менять накладно… Правда, мне страховая компания счет оплатит, а она уже пусть вам свой счет выставит, а вы кому следует его переадресуете…

– Маленькая просьба напоследок… Если не трудно, постарайтесь обойтись сегодня без очередного покушения на вас, – мягко попросил Капустин.

– Я попробую… – вяло пообещал я.

* * *

Конец рабочего дня, наступивший для большинства горожан, меня волновал мало, поскольку автосервис, где обслуживалась моя «БМВ», как я помнил, работал в две смены и до двадцати двух часов. Кроме того, я вполне был готов к разочарованию, которое для меня обязательно должны были подготовить тамошние работники.

Они, разумеется, подготовили:

– Боковые стекла – проблем нет… Они всегда в запасе… В дверцах часто бьют… Шпана на парковках по салонам шарит… За полчаса оба сменим… А вот лобовое… М-м-м…

Мычание звучало многозначительно. Стаду коров постараться следует, чтобы научиться мычать так солидно и загадочно. Это высокий профессионализм работников любого автосервиса, и я это мычание понимать научился не хуже, чем откровенную человеческую речь.

Но я знал, как выйти из положения. Для этого, все понимая, возмущаясь в душе, все же следует принять игру и невинным голосом задать естественный вопрос:

– И как мне быть? Сменить срочно требуется…

Взгляд оппонента сразу сделался задумчивым и мудрым.

– Есть тут человек… Стеклами торгует… Доставит сразу…

– Сколько? – скромно спросил я.

– One hundred^[4]… Это ему за доставку… Остальное по прейскуранту…