Издано при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации

© Акимов Б. С., составление, 2024

© ООО «АИ Вершины», 2024

* * *

Г. К. Жуков
Разгром фашистских войск в Белоруссии

22 апреля 1944 г. я был вызван в Москву, в Ставку Верховного Главнокомандования, для обсуждения летне-осенней кампании.

Несмотря на то что действия наших войск в зимнюю кампанию 1944 г. заканчивались большими победами, я все же считал, что немецкие войска сами по себе еще имеют все необходимое для ведения упорной обороны на советско-германском фронте. Что же касается стратегического искусства их верховного командования и командования групп армий, то оно после катастрофы в районе Сталинграда, особенно после битвы под Курском, резко понизилось.

В отличие от первого периода войны, немецкое командование стало каким-то тяжелодумным, лишенным изобретательности, особенно в сложной обстановке. В решениях чувствовалось отсутствие правильных оценок возможностей своих войск и противника. С отводом своих группировок из-под угрозы фланговых ударов и окружения командование очень часто опаздывало, чем ставило свои войска в безвыходное положение.

Читая послевоенную мемуарную литературу, написанную немецкими генералами и фельдмаршалами, просто невозможно понять их толкование причин провалов, ошибок, просчетов и непредусмотрительности в руководстве войсками.

Большинство авторов во всем обвиняют Гитлера, ссылаясь на то, что он, поставив себя в 1941 г. во главе вооруженных сил Германии и будучи дилетантом в оперативно-стратегических вопросах, как диктатор руководил военными действиями, не слушая советов своих генералов и фельдмаршалов. Думается, что в этом доля правды есть, и, может быть, даже немалая, но, конечно, не в субъективных факторах кроются основные причины провала немецкого руководства вооруженной борьбой.

Высшим руководящим кадрам немецких войск после разгрома под Сталинградом, особенно на Курской дуге, в связи с потерей инициативы пришлось иметь дело с новыми факторами и методами оперативно-стратегического руководства войсками, к чему они не были подготовлены. Столкнувшись с трудностями при вынужденных отходах и при ведении стратегической обороны, командование немецко-фашистских войск не сумело перестроиться.

Оно плохо учло и то, что Красная Армия, Воздушный и Военно-Морской Флот как в количественном, так и особенно в качественном отношении в целом неизмеримо выросли, а войско и командные кадры оперативно-стратегического звена в своем искусстве далеко шагнули вперед, закалились в тяжелейших условиях вооруженной борьбы.

В самолете на пути в Москву, изучая последние данные с фронтов, я еще раз пришел к убеждению в правильности решения Ставки от 12 апреля 1944 г., в котором одной из первоочередных задач на лето 1944 г. ставился разгром группировки немецких войск в Белоруссии. Предварительно нужно было провести ряд крупных ударов на других направлениях, с тем чтобы оттянуть из района Белоруссии максимум стратегических резервов немецких войск.

В успехе можно было не сомневаться. Во-первых, оперативное расположение войск группы армий «Центр» своим выступом в сторону наших войск создавало выгодные условия для глубоких охватывающих ударов под основание выступа. Во-вторых, на направлениях главных ударов мы теперь имели возможность создать преобладающее превосходство над войсками противника.

Белоруссию, особенно те районы, где была расположена группа армий «Центр», я знал хорошо еще по своей прошлой работе в войсках Белорусского военного округа.

Прибыв в Москву, я прежде всего зашел в Генштаб к Алексею Иннокентьевичу Антонову. Он готовил карту военных действий для Верховного Главнокомандующего. Алексей Иннокентьевич сообщил мне сведения о ходе ликвидации противника в Крыму и создании новых резервных войск и материальных запасов к летней кампании. Но он просил не говорить Верховному о том, что познакомил меня с наличием созданных запасов. И. В. Сталин запретил кому бы то ни было давать эти сведения, чтобы мы преждевременно не просили их у Ставки.

Надо сказать, что Верховный Главнокомандующий в последнее время стал более экономно распределять силы и средства, находящиеся в распоряжении Ставки. Он давал их теперь в первую очередь только тем фронтам, которые действительно выполняли решающие операции. Другие фронты средства и силы получали в разумно ограниченных размерах.

Кстати, один из бывших командующих фронтом, выступая на страницах «Военно-исторического журнала» и высказывая свое мнение о работе представителей Ставки, заметил, что «…там, где координировали действия фронтов представители Ставки, туда, в ущерб другим фронтам, направлялись силы и средства».

Но ведь иначе и быть не могло. Там, где координировали действия представители Ставки, именно там, а не где-либо в других районах, и проводились главнейшие операции, которые и нужно было в первую очередь материально обеспечить. Эта практика целиком себя оправдала.

Из кабинета А. И. Антонова я позвонил Верховному. Ответил А. Н. Поскребышев. Он предложил мне отдохнуть.

– Когда товарищ Сталин освободится, я вам позвоню, – сказал он.

Это было полезное и вместе с тем приятное предложение, так как приходилось спать урывками в общей сложности не более 4–5 часов в сутки…

И. В. Сталин пригласил меня к себе на 17 часов.

Позвонив А. И. Антонову, я узнал, что его тоже вызвали к Верховному. И. В. Сталин хотел ознакомиться с последней обстановкой и соображениями Генерального штаба.

Когда я вошел в кабинет Верховного, там уже были А. И. Антонов, командующий бронетанковыми войсками маршал Я. Н. Федоренко и командующий ВВС генерал-полковник А. А. Новиков, а также заместитель Председателя СНК В. А. Малышев.

Поздоровавшись, Верховный спросил, был ли я у Николая Михайловича Шверника.

Я ответил, что нет.

– Надо зайти и получить орден Победы.

Я поблагодарил Верховного Главнокомандующего за такую высокую награду.

– Ну, с чего начнем? – обратился И. В. Сталин к А. И. Антонову.

– Разрешите мне коротко доложить о положении дел на фронтах на 12.00 сегодняшнего дня.

После краткого обзора по всем стратегическим направлениям он высказал соображения Генерального штаба о возможных действиях немецких войск в летней кампании 1944 г. Что касается предложений о характере действий наших войск на летний период, А. И. Антонов не высказал своих соображений. Я понял, что Алексей Иннокентьевич решил их изложить тогда, когда ему это предложит сделать Верховный.

Обращаясь к командующему ВВС А. А. Новикову, И. В. Сталин спросил о состоянии воздушных сил, поинтересовался, хватит ли самолетов, полученных от промышленности, чтобы доукомплектовать воздушные армии фронтов и авиацию дальнего действия. После ответов А. А. Новикова, которые были весьма оптимистичны, Верховный предложил маршалу Я. Н. Федоренко доложить о состоянии бронетанковых войск и возможностях их укомплектования к началу летней кампании.

Чувствовалось, что И. В. Сталин заранее знал цифры, которые докладывались ему, но он, видимо, хотел, чтобы те, кто непосредственно занимается этими вопросами, сами проинформировали присутствующих, прежде чем мы выскажем свои соображения. К такому своеобразному приему в ходе обсуждения вопросов у Верховного мы уже привыкли.

Затем И. В. Сталин не спеша набил свою трубку, раскурил ее и, так же не спеша затянувшись, разом выпустил дым.

– Ну, а теперь послушаем Жукова, – сказал он, подойдя к карте, по которой докладывал А. И. Антонов.

А я, тоже не спеша, развернул свою карту, которая по размерам была, правда, несколько меньше карты Генштаба, но отработана не хуже. Верховный подошел к моей карте и стал внимательно ее рассматривать.

Свой доклад я начал с того, что согласился с основными соображениями А. И. Антонова о предполагаемых действиях немецких войск и о тех трудностях, которые они будут испытывать в 1944 г. на советско-германском фронте.

Тут И. В. Сталин остановил меня и сказал:

– И не только это. В июне союзники собираются все же осуществить высадку крупных сил во Франции. Немцам теперь придется воевать на два фронта. Это еще больше ухудшит их положение, с которым они не в состоянии будут справиться.

Излагая свои соображения о плане летней кампании 1944 г., я обратил особое внимание Верховного на группировку противника в Белоруссии, с разгромом которой рухнет устойчивость обороны противника на всем его западном стратегическом направлении.

– А как думает Генштаб? – обратился И. В. Сталин к А. И. Антонову.

– Я согласен, – ответил тот.

Я не заметил, когда Верховный нажал кнопку звонка к А. Н. Поскребышеву. Тот вошел и остановился в ожидании.

– Соедини с Василевским, – сказал И. В. Сталин.

Через несколько минут А. Н. Поскребышев доложил, что А. М. Василевский у аппарата.

– Здравствуйте, – начал И. В. Сталин. – У меня находятся Жуков и Антонов. Вы не могли бы прилететь посоветоваться о плане на лето?.. А что у вас под Севастополем?.. Ну, хорошо, оставайтесь, тогда пришлите лично мне свои предложения на летний период.

Положив трубку, Верховный сказал:

– Через 8–10 дней Василевский обещает покончить с крымской группировкой противника. – Потом добавил: – А не лучше ли начать наши операции с 1-го Украинского фронта, чтобы еще глубже охватить белорусскую группировку и оттянуть резервы противника с центрального направления?

А. И. Антонов заметил, что в таком случае противник легко может осуществлять маневрирование между соседними фронтами. Лучше начать с севера, а затем провести операцию против группы армий «Центр», чтобы освободить Белоруссию.

– Посмотрим, что предложит Василевский, – сказал Верховный. – Позвоните командующим фронтами, пусть они доложат соображения о действиях фронтов в ближайшее время… – И, обращаясь ко мне, продолжал: – Займитесь с Антоновым наметкой плана на летний период. Будете готовы – обсудим еще раз.

Через два-три дня Верховный снова вызвал нас с А. И. Антоновым. После обсуждения плана было решено: первую наступательную операцию провести в июне на Карельском перешейке и петрозаводском направлении, а затем на белорусском стратегическом направлении.

После дополнительной работы с Генштабом 28 апреля я возвратился на 1-й Украинский фронт. В начале мая, когда освобождение Крыма подходило к концу, я послал Верховному предложение передать командование 1-м Украинским фронтом И. С. Коневу, чтобы я мог без задержки выехать в Ставку и начать подготовку к операции по освобождению Белоруссии.

Верховный согласился, но предупредил меня, что 1-й Украинский фронт остается у меня подопечным. Вслед за Белорусской операцией будем проводить операцию на участке 1-го Украинского фронта.

Чтобы не задерживаться, я не стал ждать прибытия на фронт И. С. Конева. Поручив начальнику штаба фронта В. Д. Соколовскому передать Ивану Степановичу мои пожелания и соображения о дальнейших действиях войск фронта, я уехал в Москву.

Возвратившись в Ставку, я встретился с А. М. Василевским, который готовился координировать действия 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов. Естественно, нам пришлось, как говорится, вновь сесть за общий стол. Вскоре после совещания в Ставке А. М. Василевский прислал Верховному Главнокомандующему свои соображения, в которых давалась краткая оценка общей обстановки и излагались основные предложения на летний период 1944 г.

С какими итогами мы подходили к летней кампании 1944 г.?

Продолжая один на один сражаться с главными силами фашистской Германии и ее сателлитов, зимой 1944 г. Красная Армия нанесла немецко-фашистским войскам тяжелое поражение. Были полностью уничтожены 30 дивизий и 6 бригад, 142 дивизии и 1 бригада потеряли от половины до двух третей боевого состава. Для поддержки своих групп армий немецкому командованию пришлось перебросить на советско-германский фронт 40 дивизий и 4 бригады из Германии и других стран Западной Европы.

Ставка ВГК в годы Великой Отечественной войны.

Красная Армия освободила колоссальную территорию почти в 330 тыс. квадратных километров, на которой до войны проживало почти 19 млн человек.

Однако немецко-фашистские войска все еще представляли большую силу.

В июле 1944 г. германская промышленность достигла высшей точки развития за годы войны. За первое полугодие заводы выпустили более 17 тыс. самолетов, около 9 тыс. тяжелых и средних танков. Производство стали было в три раза больше того, что давала советская тяжелая индустрия.

Выжимая последние силы из страны и народа, лихорадочно стремясь отсрочить неминуемое поражение, гитлеровское руководство проводило мобилизацию за мобилизацией, нанося огромный ущерб немецкой нации. В составе армий фашистской Германии насчитывалось 324 дивизии и 5 бригад. По-прежнему основная часть наиболее боеспособных соединений находилась на советско-германском фронте.

Здесь нам противостояло 179 немецких дивизий и 5 бригад, а также 49 дивизий и 18 бригад сателлитов. В этих войсках было 4 млн человек, они имели 49 тыс. орудий и минометов, 5250 танков и штурмовых орудий, около 2800 боевых самолетов.

В рядах действующей Красной Армии было около 6,5 млн солдат и офицеров, фронты имели 83,2 тыс. орудий и минометов, 7,7 тыс. танков и САУ, 11,8 тыс. самолетов.

История не знает примеров, чтобы страна, ведя колоссальные освободительные сражения, одновременно восстанавливала столь высокими темпами и в таком масштабе разрушенное хозяйство. Зимой и весной 1944 г. Советский Союз неуклонно увеличивал свою экономическую мощь. В первом полугодии было произведено 16 тыс. самолетов, около 14 тыс. средних и тяжелых танков и самоходно-артиллерийских установок, свыше 90 млн снарядов, авиабомб, мин.

В конце апреля на совместном заседании Политбюро ЦК партии и Ставки было принято окончательное решение о проведении летней кампании, в том числе и Белорусской операции. А. И. Антонову было дано указание организовать разработку планов фронтовых операций и начать сосредоточение войск и материальных запасов фронтам.

1-му Прибалтийскому фронту придавался 1-й танковый корпус, 3-му Белорусскому – 11-я гвардейская армия и 2-й гвардейский танковый корпус. На правом крыле 1-го Белорусского фронта сосредоточивались 28-я армия, 9-й, 1-й гвардейские танковые корпуса, 1-й механизированный и 4-й гвардейский кавалерийский корпуса; 5-я гвардейская танковая армия (резерв Ставки) сосредоточивалась в полосе 3-го Белорусского фронта.

В середине мая вернулся в Москву А. М. Василевский. В это время в Генштабе заканчивалась разработка проектов всей документации к плану операции «Багратион» (такое кодовое наименование получила Белорусская операция) и ее материально-техническому обеспечению.

20 мая Верховный вызвал в Ставку А. М. Василевского, меня и А. И. Антонова, чтобы окончательно уточнить решение Верховного Главнокомандования по плану летней кампании. Предусматривалось, как я уже упоминал, развернуть наступление сначала в районах Карельского перешейка войсками Ленинградского фронта и Краснознаменного Балтийского флота, а затем – во второй половине июня – в Белоруссии.

После рассмотрения в Ставке плана «Багратион» Верховный приказал вызвать командующих фронтами И. X. Баграмяна, И. Д. Черняховского и К. К. Рокоссовского, чтобы выслушать их соображения и дать окончательные указания о разработке планов фронтов.

22 мая Верховный Главнокомандующий в моем присутствии принял А. М. Василевского, А. И. Антонова, К. К. Рокоссовского, 23 мая – И. X. Баграмяна и 24 мая – И. Д. Черняховского. Командующие фронтами, информированные Генштабом о предстоящих операциях, прибыли в Ставку с проектами планов действий вверенных им войск.

Поскольку, как это бывало при подготовке крупных операций, разработки планов в Генштабе и штабах фронтов шли параллельно, а командование фронтов, Генштаб и заместитель Верховного Главнокомандующего поддерживали между собой тесный контакт, проекты планов фронтов полностью соответствовали замыслам Ставки и были тогда же утверждены Верховным Главнокомандующим.

Затем А. М. Василевскому и мне было приказано взять на себя координацию действий войск следующих фронтов: А. М. Василевскому поручались 1-й Прибалтийский и 3-й Белорусский, мне – 1-й и 2-й Белорусские фронты. В помощь мне Ставка посылала на 2-й Белорусский фронт начальника оперативного управления Генштаба генерала С. М. Штеменко с группой офицеров.

4 июня А. М. Василевский выехал в войска, чтобы на месте готовить операцию «Багратион», а я на сутки позже, 5 июня, в 8.00 прибыл на командный пункт 1-го Белорусского фронта.

Существующая в некоторых военных кругах версия о «двух главных ударах» на белорусском направлении силами 1-го Белорусского фронта, на которых якобы настаивал К. К. Рокоссовский перед Верховным, лишена основания. Оба этих удара, проектируемые фронтом, были предварительно утверждены И. В. Сталиным еще 20 мая по проекту Генштаба, т. е. до приезда командующего 1-м Белорусским фронтом в Ставку.

Нелишне здесь заметить также, что в советской военной теории никогда не предусматривалось нанесение одним фронтом двух главных ударов, а если оба удара по своей силе и значению были равноценными, то их обычно называли «мощными ударами», или «ударными группировками». Я подчеркиваю это для того, чтобы не вносилась путаница в оперативно-стратегическую терминологию.

На основе утвержденного оперативно-стратегического плана операции «Багратион» и заявок фронтов Генштабом при участии А. А. Новикова, Н. Н. Воронова, Н. Д. Яковлева, А. В. Хрулева, И. Т. Пересыпкина, Я. Н. Федоренко и других видных специалистов и военачальников был увязан план материально-технического обеспечения войск, принимающих участие в операции. 31 мая командующие фронтами получили директиву Ставки, во исполнение которой и началась конкретная подготовка войск к действиям в предстоящей операции.

Планом Ставки предусматривалось нанесение трех мощных ударов:

1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов – в общем направлении на Вильнюс;

1-го Белорусского фронта – на Барановичи;

2-го Белорусского фронта во взаимодействии с левофланговой группировкой 3-го Белорусского фронта и правофланговой группировкой 1-го Белорусского фронта – в общем направлении на Минск.

Ближайшей задачей 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов был разгром витебской группировки, ввод в прорыв танковых и механизированных войск и развитие главного удара на запад с охватом своей левофланговой группировкой борисовско-минской группы немецких войск.

1-му Белорусскому фронту ставилась задача разгромить жлобин-бобруйскую группировку и, введя в дело подвижные войска, развивать главный удар на Слуцк – Барановичи, охватывая с юга и юго-запада минскую группировку вражеских войск.

2-й Белорусский фронт должен был нанести удар на могилевско-минском направлении.

Линия переднего края обороны немецких войск группы армий «Центр» к началу наступления проходила от Полоцка на Витебск и далее по линии Орша – Жлобин – Капаткевичи – Житковичи и по р. Припять. Города Полоцк, Витебск, Орша, Могилев находились в руках врага.