"А вы давно здесь работаете?" – спросил Андрей, отмечая, как эхо его голоса отражается от стен столовой с той же странной задержкой, что и в коридоре.

"О, я уже и не помню," – улыбнулась Лида. – "Время здесь течет… по-особенному."

"Как и пространство," – добавил Михаил Степанович, поправляя очки. – "Кстати, вы уже освоились с маршрутом до своего кабинета? В наших коридорах легко заблудиться. Особенно когда желтый пол начинает светиться по-другому."

Андрей вспомнил свой путь по туннелю с желтым полом.

"А что значат эти сигналы по радио?" – решился спросить Андрей.

Лида и Михаил Степанович снова обменялись взглядами. В этот момент по радио прошла очередная серия странных звуков, похожих на азбуку Морзе, и оба как-то незаметно выпрямились.

"Производственная необходимость," – сухо ответил Михаил Степанович. – "Обычные служебные сообщения. Кстати, нам действительно пора. После обеда у нас важное… статистическое исследование."

"И вам тоже пора," – добавила Лида, вставая. – "Первый рабочий день – он важный. Особенно у нас."

Андрей вышел из столовой и направился к лестнице. Коридор с желтым полом теперь казался другим – свет падал под странным углом, создавая впечатление, что идешь не по полу, а по светящейся дорожке в космосе.

Проходя мимо той самой подсобки между этажами, он замедлил шаг. Дверь была все так же приоткрыта, и оттуда пробивался странный свет. На мгновение ему показалось, что за дверью не маленькая каморка, а огромное пространство, заполненное мерцающими звездами. Он моргнул – нет, просто тусклая лампочка и ведра с тряпками.

Поднимаясь по лестнице, Андрей заметил, что пространство вокруг него начало… меняться. Стены словно дышали, их цвет незаметно перетекал из одного оттенка в другой. На мгновение коридор показался ему похожим на внутренности космического корабля, с металлическими переборками и странными приборами вместо привычных канцелярских шкафов.

Он потряс головой, пытаясь прогнать наваждение. Наверное, это все борщ. Или усталость после… После чего? Память снова затуманилась.

Дойдя до своего кабинета, Андрей остановился перед дверью. Табличка "Сектор В-147" теперь светилась слабым фосфоресцирующим светом, а цифры определенно двигались, словно живые существа. Он протянул руку к ручке двери, и в этот момент по радио в коридоре раздалась новая серия странных сигналов.

Дверь открылась сама, издав звук, подозрительно похожий на шипение разгерметизации. Внутри кабинета все оставалось по-прежнему: старая "Ятрань" на столе, папка с пульсирующими цифрами, радиоприемник на шкафу. Только теперь все эти предметы казались какими-то… ненастоящими, словно декорации в театре.

Андрей сел за стол и открыл папку с документами. Цифры продолжали пульсировать, но теперь он заметил в них определенный ритм, похожий на сигналы, которые передавали по радио. Может быть, это какой-то код? Он попытался сосредоточиться на работе, но мысли все время возвращались к странной подсобке между этажами и к тому, почему эхо в коридорах звучит так… по-космически.

Глава 2. Первые странности

Вечер опускался на здание НИИ как-то неправильно – будто кто-то медленно прикручивал яркость освещения в огромной комнате. Андрей сидел за своим столом, глядя на пульсирующие цифры в документах. За окном падал всё тот же размеренный снег, но теперь каждая снежинка, казалось, двигалась по точно выверенной траектории.

"Необходимо рационализировать распределение энергии в секторе В-147…" – гласила первая строчка документа. Что-то в этой фразе зацепило его внимание. Энергия. Он вспомнил слова из старой книги – "вы без нужды тратите много сил, не только когда работаете, но и когда ничего не делаете".

Андрей попробовал сосредоточиться на работе, как учил Семен Маркович. "Напрягайте только те мышцы, которые действительно нужны для работы," – вспомнил он утренний инструктаж. Странно, но, когда он расслабил плечи и спину, цифры в документах стали пульсировать в такт его дыханию.

Радиоприемник на шкафу снова ожил, издавая серию странных сигналов. На этот раз Андрей заметил, что во время передачи его значок-отличник слегка нагревается. Он машинально коснулся металлического кружка на лацкане – тот был теплым, почти горячим, и казалось, пульсировал в такт сигналам.

В коридоре послышались шаги – медленные, размеренные. Андрей поднял голову и увидел, как мимо его кабинета проплыла тень. Именно проплыла – человек за матовым стеклом двери словно не касался пола, его движения были слишком плавными для обычной ходьбы.

"Контролируйте свою реакцию, не позволяйте ей распространиться," – снова всплыли в памяти чьи-то слова. Он попытался сосредоточиться только на своих руках, держащих бумаги, не позволяя странному ощущению захватить всё тело. И тут произошло что-то необычное – цифры в документе словно застыли, перестав пульсировать, а значок на груди стал прохладным.

В этот момент в дверь постучали. Три чётких удара, с равными интервалами, словно метроном. Андрей хотел сказать "войдите", но дверь открылась сама, издав тот же звук разгерметизации…

В дверном проеме стояла женщина лет сорока в строгом сером костюме. Её волосы были собраны в такой идеальный пучок, что казалось, он удерживается не шпильками, а какой-то антигравитационной силой. На лацкане её пиджака поблескивал точно такой же значок, как у Андрея.

"Товарищ Сорокин? Я Нина Георгиевна из отдела пространственных… то есть, из планового отдела," – она запнулась точно так же, как и все остальные, когда говорили о своей работе.

Её движения были странно плавными, словно она двигалась в среде с иной плотностью.

"У вас есть минутка? Семен Маркович просил передать вам дополнительные материалы по… статистике."

Она положила на стол ещё одну папку. Бумага в ней была такой же странной, как и в других документах, а цифры пульсировали в противофазе с теми, что лежали в первой папке.

"Обратите особое внимание на показатели в красной рамке," – она наклонилась к столу, и Андрею показалось, что её силуэт на мгновение раздвоился, словно изображение в неправильно настроенном телевизоре. – "Они должны совпадать с частотой… с периодичностью подачи квартальных отчётов."

В этот момент радиоприемник на шкафу снова ожил. Нина Георгиевна вздрогнула и выпрямилась, её значок ярко блеснул в такт сигналам.

"И ещё," – она понизила голос до шёпота, – "если увидите что-то необычное… что-то, что кажется неправильным… не пытайтесь понять это сразу. Просто наблюдайте. Как учил товарищ Гур… то есть, как учит техника безопасности."

Она направилась к двери, но остановилась на пороге: "И да, не забудьте про общее собрание в красном уголке завтра в девять. Будем обсуждать… производственные показатели."

Дверь закрылась с привычным уже шипением, и Андрей остался один. Он открыл новую папку и уставился на цифры, которые теперь пульсировали в каком-то сложном ритме, создавая почти гипнотический узор. За окном снег продолжал падать по своим математически выверенным траекториям, а где-то в глубине здания НИИ эхо шагов продолжало возвращаться из пространств, которых не существовало на картах БТИ.

Следующие несколько дней в НИИ были наполнены странностями. Андрей начал замечать закономерности в, казалось бы, обычных событиях. Особенно его интересовал "красный уголок" на третьем этаже.

Каждый день в обеденный перерыв оттуда доносилось тихое гудение, похожее на звук работающего трансформатора. Но когда Андрей проходил мимо, у него возникало странное ощущение – будто пространство внутри комнаты было больше, чем снаружи. Через матовое стекло двери пробивался неестественный свет, пульсирующий в том же ритме, что и цифры в его документах.

Однажды он увидел, как группа сотрудников выходила оттуда после "политинформации". Их движения были странно замедленными, будто они двигались в более плотной среде, а глаза светились тем же фосфоресцирующим светом, что и значки на их пиджаках. Один из них – пожилой мужчина с аккуратно подстриженной седой бородой – посмотрел на Андрея так, словно видел его насквозь.

"Товарищ Сорокин," – сказал он, и его голос звучал одновременно в ушах и где-то в груди Андрея, – "вы ещё не присоединились к нашим… собраниям?"

Во время квартального отчёта Андрей заметил ещё более странные вещи. В актовом зале, где проходило собрание, люди сидели неестественно прямо, словно в трансе. Когда начальник планового отдела зачитывал цифры, они мерцали в воздухе, как голограммы. А однажды, когда он произнес фразу "показатели психоэнергетического баланса", весь зал синхронно вздрогнул, будто через всех пропустили электрический ток.

Но самое необычное происходило в столовой. Андрей заметил, что борщ каждый день светился всё ярче, а в его глубине можно было разглядеть крошечные созвездия. Буфетчица – та самая, что в первый день назвала борщ "особенным" – теперь словно плыла над полом, когда разливала суп по тарелкам.

"Это нормально," – сказала как-то Лида, заметив его взгляд. – "Просто… пищевые добавки. Для поддержания энергетического баланса."

В тот момент по радио прошла очередная серия странных сигналов, и все в столовой замерли, словно прислушиваясь к чему-то, что мог слышать только их коллективный разум. Андрей почувствовал, как его значок нагрелся, а в голове зазвучал далёкий голос, похожий на голос Семена Марковича, но идущий откуда-то из космической бездны:

"Не пытайтесь понять всё сразу. Просто наблюдайте. Как учил товарищ Гур… то есть, как учит техника безопасности."

Андрей сидел за своим столом, глядя на пульсирующие цифры в документах. Что-то в их ритме напоминало ему слова о повторениях и закономерностях. Он попытался сосредоточиться на своих движениях, как учил Семен Маркович, и вдруг заметил странную вещь – его собственные действия тоже следовали какому-то ритму, словно кто-то заранее прописал партитуру его рабочего дня.

В дверь постучали – три удара, с математически выверенными интервалами.

"Товарищ Сорокин, пора на методологический семинар," – это была Нина Георгиевна. – "Сегодня обсуждаем технику самонаблюдения при работе с… статистическими данными."

Красный уголок встретил их приглушенным светом. Ряды стульев были расставлены по какой-то сложной геометрической схеме, а на стене, где обычно висел портрет Ленина, теперь проступала странная диаграмма – концентрические круги с символами, похожими на те, что Андрей видел в своих документах.

"Товарищи," – начал Семен Маркович, стоя в центре комнаты, – "сегодня мы поговорим о правильной фиксации данных. Как учил нас товарищ… впрочем, неважно. Главное – помнить, что каждое наблюдение должно быть точным. Нельзя позволять субъективным факторам искажать показатели."

Андрей заметил, что во время речи Семена Марковича свет в комнате начал пульсировать в такт его словам, а значки на пиджаках присутствующих синхронно вспыхивали, создавая сложный световой узор.

"Наша задача," – продолжал Семен Маркович, – "научиться видеть закономерности. Они повторяются снова и снова, как в малом, так и в большом. В статистике, в документах, в коридорах нашего института…"

В этот момент по радио прошла серия сигналов, и все присутствующие синхронно выпрямились, словно по команде. Андрей почувствовал, как его собственное тело тоже попыталось это сделать, будто подчиняясь какому-то невидимому ритму.

"А теперь," – Семен Маркович достал из портфеля стопку бумаг, – "приступим к практической части. Сегодня мы будем учиться правильно фиксировать данные о пространственно-временных… то есть, о производственных показателях."

После методологического семинара Андрей вместе с остальными сотрудниками направился по длинному коридору с желтым полом.

"Следуйте за мной," – произнес Семен Маркович, и его голос, казалось, достиг ушей Андрея раньше, чем губы начальника закончили движение. – "Сейчас мы проведем практическое занятие по… статистическому анализу."

Группа двигалась по коридору строем, почти как военный отряд. Андрей заметил, что все шли парами, соблюдая какой-то сложный ритм шагов. Стены вокруг них приобрели тот самый голубоватый оттенок, который обычно означал приближение объекта, но теперь это не вызывало у него прежнего страха.

На развилке коридоров Семен Маркович остановился перед дверью с надписью "Туннель". Андрей почувствовал, как его значок-отличник слегка нагрелся. В голове промелькнула мысль о той странной двери между этажами, которую он заметил в первый день.

"Сегодня," – объявил Семен Маркович, – "мы будем учиться правильно фиксировать пространственные аномалии… то есть, отклонения в производственных показателях."

Дверь открылась с характерным шипением, и группа вошла в помещение, которое никак не могло поместиться в видимых габаритах здания НИИ. Это был огромный зал с высоким потолком, уходящим куда-то в темноту. По стенам тянулись ряды приборов, замаскированных под обычные канцелярские шкафы.

В огромном зале эхо вело себя странно – звуки отражались не так, как должны были. Шаги отдавались где-то вверху, а голоса, казалось, приходили из-под пола. Андрей вспомнил свое первое ощущение после пробуждения – такое же чувство дезориентации, когда привычные законы физики перестают работать.

"Сейчас мы проведем практическое занятие по фиксации аномалий," – голос Семена Марковича раздавался одновременно отовсюду. – "Каждый из вас получит специальный прибор для измерений."

Из "канцелярского шкафа" Семен Маркович достал несколько предметов, похожих на обычные советские счеты, только с необычным количеством костяшек. Когда Андрей взял свой экземпляр, он почувствовал легкую вибрацию – костяшки двигались сами по себе, словно реагируя на какие-то невидимые волны.

"Товарищи, встаньте парами," – скомандовал Семен Маркович. – "Сейчас мы будем учиться правильно фиксировать отклонения в пространственно-временном континууме… то есть, в производственных показателях."

Андрей оказался в паре с Лидой. Она держала свои счеты так уверенно, словно всю жизнь только этим и занималась. Костяшки на ее приборе двигались в каком-то сложном ритме, создавая неуловимый узор.

"Начинаем измерения," – Семен Маркович достал из кармана прибор, похожий на карманные часы. – "И помните – здесь действуют другие законы. Как в том туннеле с желтым полом."

В этот момент стены зала начали мерцать, а пространство вокруг словно задышало. Андрей почувствовал, как реальность вокруг него становится пластичной, текучей, совсем как в тот момент, когда он впервые проснулся после анабиоза.

"А теперь," – голос Семена Марковича разнесся по залу с той же странной задержкой, что и эхо шагов, – "мы проведем особое упражнение. По моему сигналу вы должны замереть в той позе, в которой находитесь. Совершенно неподвижно."

Андрей заметил, как остальные сотрудники слегка напряглись, словно готовясь к чему-то важному. Их значки едва заметно пульсировали в унисон.

"Начинайте измерения," – скомандовал Семен Маркович.

Все принялись двигаться по залу, перемещая костяшки на своих странных счетах. Андрей попытался сконцентрироваться на движениях рук, как его учили, стараясь не тратить лишней энергии. Он заметил, что когда ему удавалось это сделать, цифры на счетах начинали светиться мягким голубоватым светом.

Внезапно раздался сигнал – тот самый, что обычно звучал по радио. Все замерли. Андрей застыл с поднятой рукой, держа счеты на весу. Он почувствовал, как каждая мышца в его теле начала жить своей собственной жизнью. Пространство вокруг словно сгустилось.

"Наблюдайте за напряжением в разных частях тела," – голос Семена Марковича звучал откуда-то издалека. – "Не позволяйте вниманию рассеиваться. Смотрите туда же, куда смотрели в момент сигнала."

Андрей почувствовал, как его значок нагревается все сильнее. В застывшем пространстве зала он видел других сотрудников – они стояли как статуи, но что-то в их позах было неуловимо неправильным, словно они существовали одновременно в нескольких измерениях.

Время растянулось. Рука с счетами начала дрожать, но Андрей помнил инструкцию – ничего не менять. Краем глаза он заметил, как один из сотрудников начал медленно заваливаться назад, но даже падая, тот сохранял исходное положение тела, словно падающий манекен.

В этот момент Андрей понял, что видит… иначе. Сквозь привычную реальность советского НИИ проступали очертания чего-то другого – огромного механизма, простирающегося далеко за пределы видимого пространства.

Андрей стоял с поднятыми счетами, когда внезапно всё встало на свои места. Это не было иллюзией или обманом – он действительно находился в советском НИИ, который одновременно был космическим кораблем. Так же, как человек может быть одновременно инженером и отцом, так и это здание существовало в двух ипостасях.

"Наблюдайте за собой," – голос Семена Марковича приобрел новый смысл. – "Замечайте каждое движение, каждое напряжение."

Теперь Андрей понимал – это не просто упражнение по самонаблюдению. Это была тренировка экипажа. В космосе каждое лишнее движение могло стоить драгоценной энергии. Значок на груди был не просто отличительным знаком – это был личный датчик состояния, связывающий члена экипажа с системами корабля.

"Можете расслабиться," – произнес Семен Маркович, и все одновременно опустили руки. – "А теперь запишите показания приборов в ваши журналы наблюдений."

Андрей посмотрел на свои счеты новым взглядом. Конечно, это был не просто счетный прибор – это был портативный анализатор пространственных искажений, замаскированный под привычный советский предмет. Как и всё в этом здании – канцелярские шкафы были на самом деле приборными панелями, пожелтевшие плакаты по технике безопасности содержали инструкции по действиям в нештатных космических ситуациях.

"Товарищ Сорокин," – обратился к нему Семен Маркович, – "как ваши показатели?"

"Семьдесят три целых и четыре десятых," – ответил Андрей, глядя на костяшки счетов. Теперь он видел, что они показывали уровень искривления пространства в данной точке корабля.

По радио прошла серия сигналов – обычный доклад с мостика о состоянии систем жизнеобеспечения. Всё было так просто и понятно теперь. Не было никакой мистики – только точный расчет и строгая организация работы экипажа под маской советского НИИ.

"Перейдем к следующему упражнению," – объявил Семен Маркович. – "Сейчас мы будем учиться работать с разными уровнями восприятия пространства."