Глава шестая

Два пути

Случилось это до Португалии. Жена моя страдает гайморитом. Дело подошло к операции, а жена побаивалась. Кто-то подсказал, в Москве вырезают полипы лазером. Всё не на живую, собрались и поехали. Операцию сделали, я тороплюсь в Омск, любовь-морковь продолжается, мысли все в Омске. Тороплю жену, надо возвращаться, мол, работа ждёт.

Садимся в поезд, до Екатеринбурга ехали одни в купе, в столице Урала заходят двое мужчин. Один чуть моложе меня, лет тридцать пять, среднего роста, копна дикорастущих волос, голубые глаза, выпивши. Второму лет пятьдесят пять, лысоват. Бывший лётчик-истребитель и интересный собеседник. Дослужился до подполковника и попал в аварию, при посадке подломилась стойка шасси, самолёт кувыркнулся, благо не взорвался. Подполковник весь переломался. Массу операций перенёс. Из авиации списали. Пенсия пенсией, но должно быть какое-то занятие. Он обрёл второе дыхание в жизни – занялся пчеловодством, мёдом. У него, как и у меня, два сына, дочь. Внуки уже есть. И не просто купил пасеку, качает мёд с одной думкой, как бы подороже продать. Засел за литературу, стал своим человеком в сельхозакадемии, ездил за опытом в Башкирию, на Алтай. Стал изучать методы лечения разных болезней при помощи мёда, прополиса, подмора. Увлечённо об этом рассказывал, видно, человек горит этим делом.

Ехал к дочери в Пермь, вёз мёд, подарки. Помогал дочери деньгами, та строила квартиру. Человек в здоровых житейских хлопотах. У самого квартира в Екатеринбурге, дом в деревне, где живёт с весны до осени, там у него ульи, омшаник для зимовки пчёл.

Угощал мёдом, очень вкусный, рассказывал.

С таким попутчиком ехать легко и интересно.

О втором мужчине так не скажу. Он усиленно звал меня в ресторан:

– Пойдём, посидим, поговорим.

Геной звали.

В ресторан идти не было никакого желания. Пить не собирался, Гена мечтал добавить.

Лётчик с рестораном сразу его отшил:

– Не пью и тебе не советую!

От лётчика Гена отстал, меня всё тянул.

О себе рассказал, что едет в Тюменскую область, там у него жена, две дочки, одной восемь лет, во второй класс пойдёт, второй четыре с половиной.

– А знаешь, – говорил, – как сердце тает, когда тебя девчонки встречают. Приедешь с поля на тракторе, они выскакивают за ворота, на шею тебе кидаются, облепят: «Папка, приехал!»

Вскользь вырвалось, никому наши поля не нужны больше. Работы не стало, он запил.

Несколько раз выходил из купе, искал компаньона в ресторан. Поиски не давали результата. Возвращался в купе. Пожаловался мне:

– Представляешь, в роду из мужиков я последний. Полгода назад дядька погиб, на стройке кран упал, его придавило. До этого племянник на машине разбился. Всё, я последний остался.

Ехал к жене в Тюмень налаживать отношения. Она не выдержала его пьянства, безденежья, в деревне для Гены работы не было, собрала детей и уехала в Тюмень к родителям.

– Буду работать, – говорил. – В Тюмени нефтянка, там работы навалом. А я механизатор широкого профиля, на любой технике могу.

Слушал его из вежливости, с одним желанием, скорее бы снова куда-нибудь ушёл. Опять начинал тянуть в ресторан.

– Гена, – скажу, – да пойми ты, мил человек, не хочу туда. Поесть я здесь поел, пить не буду.

– Просто посидишь со мной, кофе попьёшь, поговорим.

Выйдет из купе, в коридоре с одним постоит, к другому подойдёт. Никто не желал разделить с ним ресторанную трапезу. Народ в вагоне ехал солидный, в возрасте.

Один Гена почему-то не шёл в ресторан. Ему нужен был напарник, скорее всего – собеседник.

Не запомнил, какая была остановка. Поезд набрал ход, вдруг стук в дверь, заходит проводница, милиционер, спрашивают:

– Где ваш попутчик?

Я ещё подумал, ну вот, нашёл приключение на свою пьяную голову, нет бы, лечь да спать. Всё оказалось серьёзнее. Гена помыкался, помыкался, никого не нашёл, кому душу излить, увидел открытую дверь в купе проводников, открытое окно. Вагон был старой конструкции, где окно отпускается вниз. Гена парень субтильный, встал на столик и в окно на полном ходу выбросился.

Милиционер достал его чемодан, открыл, сверху лежали детские ношенные туфельки. Видимо, старшей девочки. Игрушка новая, надо понимать, в подарок вёз…

Если бы Гена душу мне выложил, возможно, всё получилось по-другому. Да государство его бросило, поля его заросли. Но и я не помог участием. Как Господь говорит в Евангелии: «…ибо алкал Я, и вы не дали мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был нагим, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня».

Не сделали одному из нуждающихся меньших, а значит, Господу.

Господь промыслительно показал мне две вещи. Ко мне в купе садятся два человека. У лётчика, два сына и дочка, он едет к дочке. И у меня два сына и дочка. Я могу нормально развиваться, жить по законам Божьим, заботиться о семье, и у меня всё будет хорошо в жизни. Второй вариант, я продолжаю раздваиваться между двумя Маринами, идти этим путём… В конечном итоге… Почему Гена выбросился? Он реально понимал – в Тюмени его не ждут. Не верил в то, что говорил мне, да и другим: жена его примет, они помирятся. Понимал, приедет, а ему от ворот поворот.

Все пути были перечёркнуты.

Глава седьмая

Вадим и Нина

Моя жена пошла в церковь, когда я пустился во все тяжкие, тогда как Нина Соловьёва, оказавшись в подобной ситуации, запила.

До армии я серьёзно занимался в «Динамо» борьбой. После армии снова вернулся в спорт. В Омск только-только пришло каратэ, на то время экзотика. Появились первые тренеры. В эту волну я попал. Вадим Соловьёв на полгода раньше начал заниматься, но я его догнал. Выступали в разных весовых категориях, однажды сошлись. Я хоть и выиграл, но зуба лишился…

Он лидировал в категории до семидесяти килограммов, я – до восьмидесяти. В то первенство «Динамо» Вадим победил в своей категории, я – в своей. Начались поединки на абсолютного чемпиона. Мы с Вадимом сошлись. Работаю с ним… У Вадима была мощная ударная техника, а мне главное в борьбу перейти. Боролся он хуже. Я его переигрываю, но пропускаю удар маваши – ногой. При падении делаю вид, что поскользнулся. Есть такой трюк. Мне судьи поверили. Вадиму дают вазари, не иппон – чистая победа, а малый балл. Я чувствую, у меня под зубами косточки. Часть зуба он мне просто отколол. Мало того, что зуб повредил, оказывается, это был нокдаун. Я не сразу понял, что к чему, тем не менее бой довёл до конца и по очкам переиграл Вадима. Его убирают, мне ставят нового, тоже легче меня. Переиграл его, ещё двух или трёх. И вдруг сознание меркнет, я куда-то отъезжаю… Очнулся на скамейке, сижу спиной к стене… Ничего не могу понять. Где я? Что я? Передо мной кто-то бегает, прыгает в белых кимоно. Делаю глубокомысленный вывод – это наш спортзал. Дальше веду расследование – где находятся двери? Ага, вон они – на месте. Всё правильно. Интересно, задаюсь вопросом, на чём я сюда мог приехать? Сам себе отвечаю: скорее всего, на автобусе. На каком автобусе? С Амурского посёлка ходит «пятьдесят первый»…

Тяжелейший нокдаун перенёс на ногах. И зуб потерял.

Вадим был чемпионом России по рукопашному бою. Я на тот период от активных занятий спорта отошёл. Закрутила работа на заводе, был всплеск организаторских способностей. Провёл первую безалкогольную комсомольско-молодёжную свадьбу, возглавил молодёжный жилой комплекс, проводил соревнования «Весёлые старты». При этом шёл рост по карьерной линии, а ещё семья, дети. Сейчас удивляюсь, как успевал, как на всё хватало.

С Вадимом пересекались изредка, а потом, как сыновья подросли, я снова вернулся в спортзал, уже с ними. Мы с Вадимом сошлись семьями. Жена у него Нина, хорошая женщина, девчонки-двойняшки. Подшучивали друг над другом: у вас невесты, у нас женихи. Как делить будем, какому жениху какая девчонка? Хоть жребий бросай – не различить, где Даша, а где Наташа. У Соловьёвых был маленький бизнес, попросту говоря – киоск, торговали порошками, химией. Занималась этим Нина. Вадим работал тренером.

Я развернулся с мебельным производством. Для салона арендовали помещение в самом центре города. В доме, в котором в пятидесятых годах любители организовали первую в Омске телестудию. В советское время на первом этаже работало кафе, потом помещение забросили, его облюбовали бомжи. Мы бывшее кафе отремонтировали, отделали и в результате получили отличный салон.

Спорткомплекс, где Вадим тренировал детей и взрослых, находился в десяти минутах ходьбы от моего салона. Частенько Вадим между тренировками заглядывал ко мне, кофе попьём, побеседуем.

Его закрутила ситуация аналогичная моей – появилась женщина на стороне. Звал за глаза «дамой». «Моя дама», «ночевал у дамы». Я её пару раз видел. Статная, широкой кости женщина. Возрастом, чуть моложе его.

Как-то Вадим заходит ко мне в салон, возбуждённый, не в себе.

– Ты, знаешь, – нервно начинает рассказывать, – меня только что машина сбила. Хорошо, скорость небольшая, отбросило, я успел сгруппироваться, удачно упал.

– Это, – говорю, – тебе предупреждение. Завязывать надо с дамой. Как, впрочем, и мне.

Дама в своё время была замужем, муж умер, осталось двое детей.

Для жены Вадима появление «дамы» в их жизни стало шоком, от которого она так и не смогла оправиться.

Тот раз был последним, когда они вдвоём приходили на мой день рождения. Посидели, мы с женой пошли их провожать. Нина взяла меня под руку, идём, она поворачивает ко мне голову (под фонарём проходили, зима, снег и свет от фонаря неестественный), смотрю, а у Нины в глазах слёзы блестят:

– Саша, и ты такой же!

Мне и сказать в своё оправдание нечего.

Ляпнул вроде того:

– Нина, не бери ты в голову! Всё образумится.

А потом она пропала. Вадим в салон пришёл, не снимая пуховика, упал на стул.

– Чувствую, – говорит, – всё.

У Нины и раньше были уходы. Никогда бы не подумал, Нина могла вот так опуститься. Отличный программист, политех окончила, чистюля, девочки всегда как куколки. Дома полный порядок, и скатилась. В роду не без червоточины – отец алкоголизмом страдал… Да ведь сколько лет знал Нину, намёка не было… Стала пропадать на два, три дня. Вадим находил её в бомжатниках. Или сама возвращалась домой в жутком состоянии.

– Да брось ты, – начал успокаивать его, – ищи, не опускай руки, милицию держи в тонусе, чтобы не расслаблялись.

Он грустно улыбнулся:

– Знаешь, Саша, так хочется, чтобы Нина, как раньше, уткнулась носом в плечо!

Нашли Нину месяца через два, снег начал сходить, и труп вытаял из сугроба.

С дамой своей Вадим в конечном итоге завязал.

– Что я в ней нашёл? – сам себе удивлялся.

Женился, взял женщину с ребёнком, и ещё и общего родили. Дочки его близняшки замуж вышли.

Кстати, поучительная история его крещения. Скептически относился к моим словам о необходимости креститься, пока жареный петух не клюнул. Прямо из спортзала увезли в больницу – тромб оторвался. Благо, застрял в ноге. Врачи так и сказали: если бы не тормознулся – всё.

Вадим из больницы позвонил, спросил, когда можно покреститься.

– Я же, – говорит, – постоянно руками и ногами бью, где-то что-то всегда может оторваться.

Сразу по выписке из больницы повёз его в Крестовоздвиженский собор. Отец Владимир крестил…

В последние годы редко с Вадимом сталкиваемся. В прошлом году в Троичную поминальную субботу после панихиды сразу из церкви поехал я на кладбище к своим. С автобусной остановки иду, машина обгоняет, посигналила, смотрю – Вадим. Обнялись. Он приехал к Нине.

– Сейчас, – пояснил, – мастер должен подъехать, мерку снять, плиточку хочу постелить, – и добавил: – Не знаю, как там дальше, но место рядом с ней для меня. Ты тоже запомни.