Глава третья

Семья и рогатый

Где-то вычитал, за каждой семьёй закреплён рогатый. Если монархия – власть, учреждённая Богом, то семья – Богом благословенный союз. Монарх венчается Богом на царствие, на союз со своим народом, мужчина и женщина соединяются Богом на вечный совместный путь.

«И оставит человек отца и мать своих, и прилепится к жене своей, и будут двое едина плоть».

Задача врага рода человеческого – разрушить Богом освящённый союз, свести на нет, расправиться с чудом – два чужих по крови человека становятся царством, церковью, самыми близкими на земле людьми. Рогатый из кожи вон лезет, дабы устроить революцию среди двоих, уничтожить царство, разрушить церковь. Каждая семья сталкивалась с подобным: вдруг ни с того ни с сего поднимается в доме пыль до небес, искры летят, тарелки свистят, разлетаясь на мелкие кусочки, оскорбления как из рога изобилия сыплются… Стихийное бедствие на ровном месте. А когда всё уляжется, ни муж, ни жена понять не могут – из-за чего сыр-бор разгорелся, разыгрался, вспыхнул. Ведь еле заметный пустяк вызвал светопреставление!

Ну, а уж если неутомимый революционер с рогами поймает кого из супругов на крючок, тогда и вовсе держись.

Что произошло у меня?

Будущую жену первый раз увидел в ореоле. Работал на заводе, мне двадцать три года, обеденный перерыв, иду вверх по широкой лестнице, народ, кто поднимается, кто сбегает вниз, навстречу мне спускается девушка – с головы до пят в ореоле. Вокруг полно заводского люда, и только она одна в радужном ореоле. Зелёное платье, пышные каштановые волосы… И – ореол.

Было это осенью, а весной мы сыграли свадьбу.

Свадьба прошла комом. Потом говорили, вам сделали наговор. Я отчаянный атеист, впервые в жизни задумался: неужели такое возможно? У нас на заводе работала девчонка баптистка. У меня в голове не укладывалось, как в наше время можно верить в Бога? Ладно, бабушка моя, древний малограмотный человек, тут на два года младше меня и верит…

Началась кутерьма с того, что мой лучший друг Вова Долгачёв отказался быть дружкой за четыре дня до свадьбы. У меня мысли не возникало брать кого-то, а не его в свидетели. Вдруг приходит, вручает подарок, извини, не могу. По сей день его подарок, светильник бра, у нас в коридоре висит в память о Володе – скоропостижно скончался в сорок семь лет. Давай его трясти: почему не можешь? Он темнит: не получается, уезжаю. Вижу, не в том причина. И соврать правдоподобно не получается. Сыплет через каждое слово «извини». Я в шоке. Мы с ним со школы локоть в локоть. В одном классе, в одной группе в авиационном техникуме. Одно время у него дома были нестыковки с родителями, у нас жил, на одном диване спали. Спортом вместе занимались. Техникум окончили с красными дипломами, поехали поступать в Москву, в авиационный институт. Так как мы отличники, нам нужно было сдать один экзамен на «пять», и всё – зачислены. Если на «четыре» и «три» – сдавай остальные. Мы сдали на «четыре». Самоуверенности, что у одного, что у другого хоть отбавляй – к другим экзаменам не готовились. Нам срочно учебники через проводника московского поезда прислали. Оба не добрали баллов. В армию ушли по отдельности, после армии тоже в разные институты пошли на вечернее отделение. Но всё одно ближе не было друзей. Жили на Северных рядом. И вдруг отказывается быть дружкой.

По сей день для меня загадка.

После свадьбы несколько раз допытывался у Володи, что случилось? Наконец месяцев через пять говорит:

– Разве ты не помнишь, что ты мне сказал?

– Вова, да что я тебе могу сказать обидного?

– Ты сказал, что дружишь со мной, потому, что ты крутой на моем фоне…

То есть, я использую его для фона своей крутизны.

Во-первых, Вова сам парень хоть куда. По уму явно не слабее меня. А уж внешне, столько девчонок по нему сохло, да и женщин… Пусть в спорте я его посильнее был, ну и что. Да в любом случае не мог я такого сказать.

Просто ошарашил таким заявлением.

– Ты что, – говорю, – идиот?! Я сказал тебе такое? В мыслях не было!

Не один раз потом возвращался к этой загадке. Вова врать не будет. Позже приходилось читать, что бес даже старцев приводит в заблуждение. Принимает чьё-либо обличье и является в нём, не отличишь от реального человека.

Наотрез Вова отказался быть дружкой, я кинулся по друзьям-товарищам свидетеля искать. Одному ревнивая жена запретила под видом, будет с дружкой любезничать. У другого родственник умер, на похороны надо идти вместо свадьбы. Определился в последний момент – соседский зять из Ташкента прилетел, я к нему: выручай.

– Да запросто, – согласился без всяких.

Женат был, трое детей, не совсем по правилам, да куда деваться.

По всем пунктам свадьба шла наперекосяк. Загодя купил цветы. Шикарный букет роз. Тогда с цветами, а это восемьдесят четвёртый год, проблемно было не в сезон. В подпол опустил, думаю, утром достану, бутоны подраскроются. Да поторопился – рано вытащил на свет: не только распустились, квёлыми стали. Видимо, несвежие подсунули.

С машиной кутерьма. Должен был знакомый отца на «Волге» приехать. Она сломалась. Хорошо, тётя, отца сестра, в таксопарке работала. Давай срочно звонить. Нашли «Волгу», приезжает, глаза бы мои не глядели: не из новых, повидала виды, ещё грязная. И некому вымыть. Брат куда-то подевался, сёстры заняты. Хватаю ведро, тряпку начинаю мыть машину, разукрашивать. Попросил кого-то прикрепить куклу. Не посмотрел сразу, её за горло привязали. Полдороги до загса проехали, дружка всплеснула руками: «Смотрите-смотрите, кукла за горло привязана – плохая примета!» Остановились, кинулись перевязывать.

Давление шло со всех сторон. Мне будто колпак на два размера меньше на голову натянули. Реально ощущал, не понимая, что к чему. Неувязки накапливались, накапливались, и это должно было во что-то вылиться. Разрешилось сначала скандалом с тёщей, потом – с родителями и, наконец, – дракой. Что за свадьба без драки – это хорошо говорить абстрактно, а когда драка на твоей свадьбе приятного мало.

Тёща моя была женщиной рукастой и энергичной, с утра до вечера заводной, за ней не угонишься. Но имелась у неё одна особенность, о которую два раза споткнулся за свою жизнь: ненавидела термин «тёща», крайне болезненно реагировала на него. Сразу шла в бой, как бык на красную тряпку.

Как же на свадьбе не пройтись забористо по адресу новоиспечённой тёщи. Так всегда было и будет. Обычное явление. Тем более компания подвыпившая, не самая, скажем, интеллигентная. Да и тёща моя не из дворянского сословия, исконных и посконных деревенских корней. Гости шуточки начали отпускать, анекдот кто-то рассказал. Этого хватило, чтобы тёща встала и ушла. Я сначала не понял. Думал, просто вышла. Жена шепчет:

– Мама уходит.

Я за тёщей:

– Куда вы?

Она категорично:

– Я пошла, раз со мной здесь так обращаются!

Меня такая злость взяла. Как ещё надо обращаться? Сидела во главе стола, я самые добрые слова сказал, благодаря за дочь, мамой назвал. Вдруг со злостью «раз со мной так обращаются». К тому времени во мне столько негатива скопилось, ещё и с этой стороны получил. Ногой после реплики тёщи как шибану, открывая дверь.

Короче, тёща увидела, какой буйный зять достался.

Ушла, калиткой со всей силы хлопнула. Разошлись корабли.

Мама ко мне:

– Саша, что случилось?

До сих пор страшно стыдно – наорал на неё. Почему-то посчитал, тёща по её вине ушла.

Мама плачет, жена плачет. Соседка, тётя Лена, отличная женщина. Она меня с женой обняла:

– Пойдёмте, детки, ко мне. Поверьте, вам надо успокоиться, им надо успокоиться. Всё хорошо будет.

Увела. Мы на самом деле, будто из тяжёлого, гнетущего поля выскочили. Тётя Лена чаю налила, достала мёд, у неё всегда был мёд вкусный. Я жену рукой приобнял за плечо:

– Мариша, мы же с тобой самые близкие люди на земле, нам нельзя ссориться.

Свадебные напасти на этом не закончились. У мамы приступ стенокардии. Наши перепугались, вызвали «скорую». Её нет и нет. Снова позвонили. Родной мой брат Олег, ему только-только восемнадцать исполнилось, побежал ловить «скорую» на Герцена. В это время «скорая» подъезжает с другой стороны нашей улицы. Маме ставят укол и уезжают.

Олег этого не знает, ещё раз позвонил из автомата: сколько можно ждать, человек умирает. Направили вторую «скорую», подъехала, ей говорят: всё нормально, машина пять минут назад была. «Скорая» начинает двигаться в сторону Герцена, брат встал посреди дороги – стоять, не пущу, надо оказать помощь болящему. Он издалека узрел, что «скорая» подъехала к нам и сразу уезжать. У меня прадед по маме казак, воевал на Первой мировой войне, в нём было два метра четыре сантиметра роста, дед, погиб на Великой Отечественной войне, тот на два сантиметра пониже. Олег одного сантиметра до двух метров не дотянул. Заметный парень.

Врач «скорой», мужчина лет сорока, видит, не вполне трезвый юнец хулиганить вздумал, берёт монтажку, выскакивает на дорогу. На беду появилось ещё одно действующее лицо – мой друг детства Гена Кардаш. К тому времени он успел крепко выпить на нашей свадьбе, кто-то увёл его домой. Он поспал, а проснувшись, отправился догуливать. Идёт свеженький после сна, в радостном ожидании продолжения банкета, и вдруг видит на Олега с монтажкой воинственно идёт мужик. Кардаш даже не уразумел, что это доктор из «скорой». Видел одно – мужик с монтажкой движется на Олега и сейчас пустит железяку в действие. Недолго думая (а когда тут рассуждать, стремительность и натиск всегда были слагаемыми победы), Гена подскочил и врезал доктору в ухо. Гена сам не из мелких, если и пониже Олега, сантиметра на два, и кулак с добрый оковалок. Доктор в буквальном смысле улетел к машине и монтажка не помогла. Олег начал успокаивать Кардаша, мол, ты поторопился с мордобитием, больше не надо, со свадьбы прибежал народ, кинулись улаживать конфликт. Обступили доктора: простите, не надо в милицию, мы заплатим. Доктор был вне себя от гнева, ничего слушать не хотел. Короче, приехала милиция, Кардаша забрали. Продолжение банкета у него не получилось.

Поздно вечером мы с женой вернулись на свадьбу, всё к тому времени утихомирилось, одни близкие сидели за столом. Мама, сёстры, брат. Батю уложили, тоже крепко выпил. Сёстры рассказали последние новости: Кардаша взяла милиция, ему грозит срок.

Тогда-то тётя Лена, успокаивая маму, та очень переживала, сказала:

– Не виноваты вы ни в чём, вам кто-то сделал.

Я ещё подумал, какая ерунда? И в то же время сокрушался: ну, почему всё кувырком?

На второй день блины, «баня», сёстры с утра суетятся. А мне какие блины с баней, нужно по горячим следам Кардаша выручать, с доктором как-то разруливать вопрос, пока делу не дали ход. Потом поздно будет, часы решают. Поехали с женой искать потерпевшего. С трудом удалось выяснить адрес медика, которого Кардаш приголубил кулачищем. Доктор как узнал, кто мы и по какому поводу, на порог не хотел пускать. Настроен был более чем категорично. Нет, нет и нет, никаких доводов и объяснений слушать не хотел.

– Я вообще не пью, – стоял на своём, – а эта пьянь в драку. Пусть посидит, подумает. Учить таких придурков надо! Учить! И не надо мне ничего говорить!

– Я тоже не пью, – объясняю, – с десяти лет занимаюсь борьбой. Но вы поймите – свадьба.

Пытаюсь достучаться до него, рассказать о роковой цепочке случайностей, которые привели к инциденту.

– Вам он зарядил, защищая моего брата, – говорю. – Выпивши, конечно, свадьба всё-таки. Он даже не понял, что вы доктор и при исполнении. Шёл из дома, вдруг видит, вы идёте на брата жениха с монтажкой. Когда было выяснять что к чему?

Кое-как уговорил доктора. Нормальным мужиком оказался. Поехал с нами, забрал заявление, Кардаша выпустили.

Свадьба – один из самых тяжёлых дней в моей жизни.

Не только тётя Лена, все соседи удивлялись, ни у кого-нибудь, а у нас такая свадьба. Ни дебоширов в доме, ни скандалистов. Что между собой в семье нормальные отношения, что с соседями. Отца в округе все знали и уважали за честность, порядочность, готовность помочь. Постоянно следил за дорожным полотном на нашем отрезке улицы. Работал на машине, поэтому была возможность гравий привезти, отсыпку сделать. Про маму и говорить нечего. На её похоронах соседка, Антонина Никитична, учитель начальных классов, сказала, что мама была душой улицы.

Много позже понял, «вам сделали» – не бабушкины сказки. Свадьба – одно из мероприятий, куда нечистую силу магнитом тянет. Как же – закладывается семья, малая церковь Христова, надо заложить мину в её фундамент.

Мы с Мариной сразу после свадьбы на неделю уехали в Киев. Незабываемые дни. Май, каштаны, яблони, вишни, абрикосы – всё в цвету, теплынь. Нет счастливей нас на свете!

Жили замечательно. Друг за другом родились сыновья – Коля и Миша. Марина сама по себе человек спокойный, сдержанный. Я в чём-то – ртуть. Из тех, о ком в характеристиках и газетных статьях пишут: человек активной жизненной позиции. Даже слишком активной, куда только нос не совал, особенно в духовном плане, за что и получал. На заводе организовали первый в городе молодёжный жилищный кооператив, я стал председателем. Получил квартиру в первом эмжэковском доме.

Два года прожили, сыновьям пять и четыре годика. Научил их на даче делать пионерский костёр. Технологию всю подетально показал: ставишь дрова шалашиком, внутрь закладываешь тонкий хворост и бересту, чиркаешь спичкой и «взвейтесь кострами синие ночи, мы пионеры – дети рабочих»… Буквально за неделю до этого купили мне в кредит пальто, костюм и галстук. Меня назначили начальником отдела, Марина постановила:

– Тебе надо выглядеть соответственно. Хватит ходить в свитерах, не студент всё-таки…

Что не люблю, так галстуки, всё-таки настояла. Как сейчас помню, бордовый выбрала с искрой и строгий чёрный. Кстати, испытание огнём прошли одни галстуки.

Если по порядку, получилось следующее. Марина привела мальчишек из садика и убежала в магазин, я на работе. Коля решил Мише продемонстрировать, что не хуже меня мастер по пионерским кострам. В моём детстве на Северных было проще с огнепоклонством – огород, пустыри… Коля поставил на кровати шалашиком штук несколько газет. Он, конечно, паршивец, и всё же молодец – могло бы окончиться гораздо хуже. От пионерского костра занялась спинка кровати, дальше больше. Миша в испуге нырнул под кровать в детской, Коля его за уши вытянул оттуда, выпихнул за дверь. Тогда ещё металлические не ставили, простенькая деревянная. И снова Коля повёл себя не лучшим образом. Постучался к соседке этажом ниже, та открывает, Лида Басова, они плачут.

– Что такое? – спрашивает. – Почему слёзы?

– Мама ушла в магазин, – Коля докладывает, – нам страшно!

Ни слова о пожаре.

Лида посчитала, что дополнение в лице моих детей к её пятерым сыновьям и дочкам погоду не испортит, скомандовала:

– Заходите, – говорит, – побудьте с моими архаровцами.

Первым почувствовал дым сосед по площадке из однокомнатной квартиры. Выскочил, толкнул нашу дверь, а там уже пламя – не сунешься. Побежал на улицу к телефону-автомату вызывать пожарных. И забыл свою дверь закрыть, со сквозняком пошёл огонь к нему. Тоже погорел.

Из окон моего отдела дом наш был виден. Мне соседи звонят: у тебя пожар, но ты не паникуй, дети внизу. Посмотрел, показалось, больше горит у соседа в однокомнатной. Сорвался, подъезд задымлен, только у самой лестницы узенькая прослойка с воздухом, пригибаясь к полу, поднялся, навстречу жар, как от мартеновской печи.

Прилетели пожарные, всё залили. Квартира – жуть смотреть. Спальня полностью выгорела, стены чёрные. Шкаф платяной, в зале стоял, упал, сгорел не дотла, но содержимое восстановлению не подлежит. Костюм мой, благородного серого цвета, в кредит купленный, пальто с норковым воротником, тоже в кредит брали, одежда Марины – всё собирай в мешок и тащи прямиком на помойку. Зато галстуки огонь не тронул, хоть тут же бери да повязывай. Единственное – гарью воняют.

Посмотрел на всё это, взял сыновей за руки, привёл на пожарище. Говорю:

– Коля, посмотри на результат твоей работы, и запомни, так делать нельзя!

Он, конечно, в рёв.

Поплачь, думаю, поплачь. У самого внутри радость. Просто подъём: ну, сгорело и сгорело! Ну, остались в чём были и что? Дети живы, жена жива, а барахло, что по нему слёзы лить? Наживём.

Соседи с первого этажа пригласили переночевать.

На следующее утро директор завода вызвал и распорядился,

– Бери всех своих работниц отдела, идите и приводите квартиру в порядок…

Тут же дал команду выделить стройматериалы на ремонт и выделить ссуду.

Весело пережили тот пожар.

Жену очень любил, тянуло к ней со страшной силой. В командировку уеду – часть меня отрезана. Марина из тех, кому надо гнездо и чтобы в нём был идеальный порядок. Вшито в ней – ни соринки, ни пылинки. Но не размазня. Однажды в автобусе едет, народу много, сыновья тут же, один сидит, второго за руку держит, на плече сумка. Глаз скосила, а из сумки кошелёк поднимается в воздух, увлекаемый двумя тонкими пальцами карманника. Недолго думая, зарядила хозяину пальцев кулаком промеж глаз, и тут же кошелёк совершил обратный полёт в нутро сумки.

Коле было шесть лет, Мише – пять, начал заниматься с ними каратэ и рукопашным боем. Записал в секцию. Я был одним из первых, кто начал в городе заниматься каратэ. Потом перешёл в рукопашный бой, детей подтянул. Вместе тренировались, готовились к соревнованиям, я выступал на соревнованиях до тридцати шести лет. Боксёры, борцы отличаются от других видов спорта спаянностью и дружбой. Бойцовское братство. У меня с сыновьями несколько лет сохранялось оно. Пока я не задурил.