Цитаты из книги «Феноменология психических репрезентаций»

Вербальные психические конструкции можно разделить на две большие группы. Первая группа – это устойчивые и четко структурированные вербальные конструкции. Они всегда обозначаются понятием или сложным понятием, состоящим из двух или более понятий. Их можно назвать также обозначенными понятиями вербальными конструкциями. Вторая группа – это не обозначенные понятиями конструкции, которые могут со временем превратиться в обозначенные или исчезнуть. Сенсорная модель-репрезентация любого объекта несравнимо более многообразна, чем ее вербальный «заменитель» – вербальная модель. Если сенсорную модель метафорически сравнить с яблоком, то вербальную конструкцию-заменитель можно сравнить с его разрезом

Вербальные конструкции играют важную роль в формировании новых понятий. Так, вновь созданная дескриптивная вербальная конструкция может описывать нечто – какую-то сущность, обозначаемую затем новым понятием. Примером дескриптивной вербальной модели объекта является описание лития[120], данное Ч. Пирсом. Обсуждая его, У. Эко (2005) замечает: …в данном определении Пирса нет четкого различения между признаками… которые можно считать «основными», и теми, что могут быть так или иначе выведены из «основных». Например, если бы Пирс сказал, что литий – это один из щелочных металлов, некоторые из записанных свойств лития можно было бы считать автоматически имплицируемыми[121] (ссылка моя. – Авт.). …Удовлетворительный перевод этого определения в формальное семантическое представление должен был бы разделить эти два уровня интерпретации [с. 312–314].

Вербальное мышление не существует вне чувственного мышления, так же как и чувственно-наглядное (созерцательное, по Вундту) мышление у взрослого человека не может существовать без понятийного. Эти два вида мышления у человека неразрывно связаны между собой, и обсуждать их изолированно можно лишь теоретически. Потому, например, «личное тождество», о котором пишет У. Джеймс [2000, с. 59], и не поддается интеллектуальному истолкованию при помощи концептов (понятий). Оно переживается на уровне не вербального, а чувственного мышления. На уровне понятий оно лишь вербализуется.

реальность. Описывая мышление, Л. С. Выготский (2005с) говорит о трудностях трансформирования чувственных моделей в вербальные, которое носит название вербализации: Мысль не состоит из отдельных слов – так, как речь. Если я хочу передать мысль: я видел сегодня, как мальчик в синей блузе и босиком бежал по улице, – я не вижу отдельно мальчика, отдельно блузу, отдельно то, что она синяя, отдельно то, что он без башмаков, отдельно то, что он бежит. Я вижу все это вместе в едином акте мысли (как правило, в форме визуального образа бегущего мальчика. – Авт.), но я расчленяю это в речи на отдельные слова. …Мысль можно было бы сравнить с нависшим облаком, которое проливается дождем слов. Поэтому процесс перехода от мысли к речи представляет собой чрезвычайно сложный процесс расчленения мысли и ее воссоздания в словах [с. 434].

Вербальные психические конструкции в отличие от чувственных моделей-репрезентаций моделируют не столько объекты, их действия и свойства, сколько ситуации реальности в их развитии, сложные взаимодействия объектов друг с другом и не воспринимаемые непосредственно причинные связи и закономерности реальности. Другими словами, сложные и меняющиеся аспекты реальности, которые либо плохо доступны, либо вовсе недоступны чувственному моделированию. Некоторые вербальные конструкции репрезентируют сознанию в обобщенном виде многие сходные грани реальности и даже модели их типовых изменений в виде неких правил и законов. Например, вербальная конструкция: всякое тело, подброшенное вверх, падает на землю, если оно тяжелее воздуха, обобщает динамику многих конкретных ситуаций реальности и помогает лучше понять и прогнозировать их, хотя сама не имеет прямого аналога в реальности, так как в реальности нет всякого тела. Она объясняет реальность, делает ее понятной и предсказуемой. Вербальные конструкции могут репрезентировать недоступные восприятию, а следовательно, и чувственному моделированию аспекты реальности. В частности, то, например, что слоны – потомки мамонтов, или то, что Америка была открыта европейцами. И все же важнейшей их функцией является дескриптивная – простое описание доступных восприятию объектов, то есть замещение чувственных моделей реальности моделями вербальными, что позволяет осуществлять передачу информации в процессе коммуникации между людьми. Например, описательная, или дескриптивная, конструкция заменяет множество зрительных и слуховых образов, а также ощущений иной модальности, репрезентирующих соответствующее положение дел в окружающем мире. Такое вторичное, или повторное, психическое моделирование происходит путем замещения чувственных моделей-репрезентаций объектов или явлений, их свойств, отношений или действий обозначающими их «ярлычками» – соответствующими вербальными образами. Б. Рассел (2000) пишет: Под «дескрипцией» (описанием) я понимаю фразу вида «то-то и то-то»… Мы будем говорить, что объект «известен по описанию», если знаем, что он есть «то-то и то-то»… что существует один объект… который обладает известными свойствами… что

Действительно, в логике и в психологии, уступившей логике ведущую роль в изучении понятийного мышления, принято считать, что вербальные конструкции, в частности суждения и умозаключения, – результат рационального логического мышления. И создаются эти конструкции по законам логики, которая присуща окружающему миру, отражающему этот мир мышлению, а значит, и языку, его грамматике и синтаксису, то есть вербальные конструкции рациональны и их построение мышлением подчиняется формальным логическим законам. Другими словами, мышление в соответствии с логическими законами и правилами оперирует абстрактными вербальными символами, означающими что-то только в силу их соотнесенности с объектами окружающего мира. Как я пытался показать в предыдущих главах, все это не так. Вербальное мышление не подчиняется абстрактным законам логики, понятия – не абстрактные символы, обладающие значениями лишь в силу их соотнесенности с объектами окружающей реальности. Да и сам «логический закон» – это всего лишь: …схема логической связи суждений, общезначимость которой вытекает из одной только интерпретации входящих в нее логических элементов и, по существу, не связана с фактической истинностью «наполняющих» ее высказываний [Современный философский словарь, 2004, с. 235]. Логические законы вовсе не имеют отношения к процессам возникновения в нашем сознании мыслей, в том числе вербальных конструкций. И даже перестраивая уже сознательно эти спонтанно возникшие конструкции и формулируя свои суждения и предложения, мы обычно не используем никаких логических законов. Вербальные конструкции выстраиваются нашим мышлением не по законам логики, а в первую очередь по механизмам замещения чувственных репрезентаций реальности символическими ее моделями. При этом мышление использует аналогию, обобщение, абстрагирование, замену одних моделей другими и т. д.

Дж. Лакофф [2004, с. 482–483] полагает, что мышление использует два вида символических структур: концепты базового уровня и кинестетические образные схемы. Концепты базового уровня отражают структуру перцептуально-моторного опыта и человеческую способность формировать ментальные образы. Кинестетические образные схемы доконцептуально конструируют человеческий опыт функционирования в пространстве. На этом двойном базисе строятся посредством образных механизмов (особенно метафоры и метонимии) значимые символические структуры. Дж. Лакофф (2004) спрашивает: Является ли мышление всего лишь механическим оперированием абстрактными символами, незначимыми сами по себе, но получающими свое значение через конвенциональные

вообще непонятно, а при чем здесь логика? Точнее, понятно, что логика здесь только при том, что проблемы индукции обсуждаются в рамках предмета «Логика», да и сама индукция только по той же причине «логическая». Именно логика, а не психология первая начала изучать особенности построения языковых, а следовательно, и вербальных конструкций. Но, как я уже говорил, это обстоятельство не может считаться основанием для отнесения как индуктивных умозаключений, так и умозаключений вообще к «логическим» операциям, «логическим» процессам, «логическим» механизмам и т. д. Итак, то, что построение вербальных конструкций осуществляется нашим мышлением не в соответствии с логическими законами, мы уже обсудили. Перейдем теперь к другому важнейшему вопросу: является ли построение вербальных конструкций абстрактным оперированием логическими символами, как до сих пор повсеместно тоже принято считать?

Логика разделяет умозаключения на дедуктивные и индуктивные[117]. Вывод из общих положений для частного случая – это дедуктивное умозаключение – от общего к частному. Вывод общего положения из отдельных частных случаев – это индуктивное умозаключение – от частного к общему [М. С. Строгович, 2004, с. 208]. Особым видом индуктивного умозаключения является аналогия[118]. Дедуктивные умозаключения позволяют выводить из истинных посылок истинные заключения. Однако, как многократно указывали разные авторы, дедуктивный силлогизм формальной логики бесполезен для познания, так как выводит умозаключение из известных посылок. Данный факт признают даже логики. А. А. Ивин (1999), например, пишет, что именно поэтому не дедукция, а индукция позволяет нам узнавать новое: Почти все общие положения, включая и научные законы, являются результатами индуктивного обобщения. В этом смысле индукция – основа нашего знания [с. 244]. Однако, как замечает сам автор [1999, с. 242], в индуктивном умозаключении связь посылок и заключения опирается не на законы логики, а на некоторые фактические или психологические основания и может содержать информацию, отсутствующую в них. Достоверность посылок не означает достоверности индуктивного умозаключения. Индуктивные умозаключения обычно дают нам не достоверные, а лишь правдоподобные заключения [А. Д. Гетманова, 2007, с. 175]. Более того, из следующей цитаты: Вывод с помощью индукции имеет вероятностный характер. Он будет более надежным, если а) число предметов, о которых говорится в посылках, будет большим; б) эти предметы будут более разнообразны; в) они будут характерными, типичными представителями того класса предметов, о котором говорится в заключении; г) субъект заключения будет возможно меньшим, а предикат возможно большим по объему; д) признак, переносимый на совокупность предметов, о которых идет речь в заключении, будет более существенным для них [Новейший философский словарь, 1998, с. 266], —

Последний уровень соответствует тому, что я называю сенсорной моделью реальности. Автор пытается выстроить принципы формирования вербальных моделей, но делает это, исходя из самих моделей, тогда как надо делать, исходя из окружающей человека реальности, для моделирования которой в первую очередь и формируются вербальные конструкции. Он выделяет разные виды вербальных конструкций (мысленных суждений) в соответствии с «полагаемыми видами положения дел». По сути дела, А. Пфендер пытается дать классификацию элементарных вербальных психических конструкций. Эта задача бесконечно сложная, поэтому я даже не буду пытаться здесь ее рассматривать. Вернемся к тому факту, что многие суждения представляют собой описания чувственных репрезентаций, то есть вербальные модели моделей. Данное обстоятельство мы уже рассматривали (см. разд. 2.4.3). Суждение и умозаключение – это очень часто пропозиции или простые вербальные конструкции, состоящие из двух-трех пропозиций, которые сами возникли на базе моделей-репрезентаций тех или иных чувственно смоделированных субъектом сущностей окружающего его мира. Поэтому формируются многие суждения и умозаключения не на основе абстрактных логических законов, а на базе чувственных моделей, репрезентирующих реальность. Даже в тех случаях, когда и суждения, и умозаключения представляют собой конструкции из абстрактных понятий, они формируются мышлением не на основе формально-логических законов, а по механизму обобщения, индукции, аналогии.