Цитаты из книг автора «Сергей Поляков»

Разделение психических моделей объектов на конкретные и абстрактные обсуждается в литературе лишь в плоскости конкретных и абстрактных понятий. Ю. М. Лотман (2004) пишет, например: Разные языки использует различные грамматические средства для того, чтобы выразить различие между словом, обозначающим любую вещь, и именно данной вещью. В русском языке это можно было бы выразить, употребляя во втором случае заглавные буквы: столик – это любой столик… Столик с большой буквы – это мой столик, лично знакомый, единственный, это Столик, который имеет признаки, отсутствующие в «столиках вообще», например, на нем может быть чернильное пятно [с. 127]. Между тем конкретные и абстрактные понятия различаются и на уровне своих сенсорных значений, то есть чувственных репрезентаций этих объектов. Понятия, обозначающие конкретные объекты – имена собственные, формируются обычно в результате присоединения модели-репрезентации определенного слова к сенсорному предпонятию – чувственной модели-репрезентации конкретного объекта, обозначаемого данным словом, то есть по механизму «снизу вверх». Б. Рассел (2000) называет конкретные объекты партикулярностями и пишет: …собственные имена обозначают партикулярности [с. 223].

дифференцировать, в том числе и потому, что на основе собственных образов представления человек нередко создает объекты искусственной физической реальности: рисунки, фильмы, макеты и др., поэтому у следующих поколений модели-репрезентации соответствующих сущностей возникают в сознании уже на основе перцепции этих искусственных объектов и в качестве моделей физической реальности. Таким образом, человеческое сознание способно «населять» окружающий мир в дополнение к объектам физическим еще и другими объектами разного рода: фантастическими, полуреальными, очень похожими на реальные, вероятно реальными, как бы реальными, реальными, но не физическими, а психическими и т. д. Специальная вербальная конструкция, превращающаяся в вербальное значение соответствующего нового понятия, конституирует, создает новую сущность. Например, единорог – фантастическое животное, похожее на лошадь с рогом во лбу, русалка – девушка с рыбьим хвостом, живущая под водой, и т. п. Учитывая то, что для человека нет и не может быть никаких объектов, кроме данных ему в его же сознании, многие психические объекты, казалось бы, репрезентирующие окружающую реальность, во всяком случае не противоречащие сенсорным ее моделям, столь же реальны для него, как и репрезентации собственно физических объектов. Также и интериоризируемые психикой современного человека из объективной психической реальности вербальные психические конструкции, созданные предшествующими поколениями людей и моделирующие согласно «здравому смыслу» окружающий физический мир, не менее достоверны для него, чем его собственные чувственные перцептивные модели окружающего мира.

Множество наших репрезентаций действительно имеют в физической реальности некие референты[123] или аналогии (элементы «реальности в себе») и конституируют[124] то, что принято считать физическими объектами, но многие свои сущности сознание конструирует при отсутствии каких-либо их референтов в физической реальности. Эти созданные сознанием сущности только в нем же и присутствуют и обозначаются, например, понятиями черт, вампир, ангел, сатир, кентавр и т. д. Сознание способно создавать такие сущности как из элементов сенсорных моделей реальных физических объектов путем их комбинирования, так и «из ничего» на базе вербальных конструкций, превращающихся в значения новых понятий: эликсир жизни, мертвая вода и т. п. Сконструированная сознанием психическая сущность обозначается новым понятием и становится полноправной частью содержания сознания человека, такой же, как чувственные и вербальные модели окружающих физических объектов. Конституированные (имеющие референт в реальности) и сконструированные (не имеющие референта в физической реальности) человеческим сознанием сущности порой сложно

Многие наши понятия обозначают сенсорные модели ситуаций, связей между объектами, изменений объектов и т. д. Блаженный Августин [2006, с. 61] замечает, например, что предлог «из» «означает некоторого рода отделение от предмета чего-либо, прежде в нем бывшего». Действительно, абстрактное понятие из обозначает в нашем сознании сенсорную конструкцию, моделирующую движение одного объекта изнутри другого объекта. Она включает в себя бесконечное множество образов самых разных объектов, в которых происходит движение либо их частей, либо даже других объектов изнутри и наружу основного объекта. Обсуждая понятие если, Блаженный Августин (2006) пишет

Появление символических репрезентаций – понятий и вербальных конструкций привело к возникновению в человеческой психике нового класса репрезентаций – психических объектов. Возникло громадное множество сущностей, которые согласно «здравому смыслу» и всеобщему убеждению относятся к физической реальности, но в действительности представляют собой объекты реальности психической. По мере развития человеческой психики уровень абстрактности психических конструкций повышается, все более отрываясь от сенсорной основы. М. Шелер (1988) пишет: Человек способен отделить троичность как «количество» трех вещей от этих вещей и оперировать с «числом» «три» как самостоятельным предметом согласно внутреннему закону порождения ряда таких предметов. Животное не способно ни на что подобное. Таким образом, «идеация» означает постижение сущностных форм построения мира на одном примере соответствующей сущностной сферы… [с. 62].

Конструкции языка в виде устных фраз и письменных предложений – это искусственные объекты, удобные для передачи между людьми и потенциально содержащие в себе психические вербальные конструкции. Особой разновидностью вербальных моделей являются конструкции, регулирующие поведение людей. Они описывают (моделируют) желательные, приемлемые или даже единственно возможные для данного общества, данной группы людей или конкретной социальной роли варианты и формы поведения, поэтому их можно назвать нормативными моделями поведения. Они обозначаются такими понятиями, как закон, инструкция, правила поведения, правила игры, правила спортивных состязаний, обычаи, традиции, запреты, табу и т. д. Они могут быть слабоструктурированными и даже аморфными (некоторые правила поведения, обычаи и традиции, должностные обязанности), а могут быть очень устойчивыми и жесткими, требующими точного и неукоснительного исполнения (законы, воинские уставы, инструкции по применению лекарств или приборов и т. п.). Эти вербальные конструкции варьируются в разных культурах и меняются с течением времени. И. Гофман (2003), например, пишет: Границы фрейма боевых состязаний обозначены вполне отчетливо, можно проследить изменения в этих границах на значительном протяжении времени, и, что еще важнее, изменения правил хорошо документированы. Обычно в этих изменениях усматривают признаки снижения терпимого отношения к жестокости и опасности состязаний… Изменение фрейма организованного бокса можно проследить с момента его зарождения в начале XVIII в.: сначала дрались голыми кулаками, через несколько десятилетий ввели кожаные перчатки, в 1743 г. введены правила Брафтона и примерно в 1867 г. правила

Согласно И. Канту [1994, с. 105], благодаря «единству апперцепции» – способности сознания создавать новую целостность из разнообразного психического содержания, возникает и суждение. Способность сознания объединять разнородное психическое содержание в новые целостные сущности пронизывает все наше психическое моделирование от чувственных образов до сложнейших вербальных конструкций, выступающих как единое целое, как новый психический феномен. Благодаря свойству, названному И. Кантом «единством сознания», не только множество чувственных образов, составляющих модель-репрезентацию объекта, превращаются в репрезентируемый объект, а затем и в соответствующее понятие, но и совокупности понятий – вербальные конструкции превращаются в новые психические феномены – умозаключения. Именно «единство сознания» превращает несколько разных понятий в единую сущность, трансформируя набор понятий в новый особый гештальт, который И. Кант называет «суждением». Рассматривая суждение «тела имеют тяжесть», Кант (1994) пишет:

Многие вербальные психические конструкции созданы человеком со специальными целями и моделируют объекты и явления, отсутствующие в окружающем мире, либо те, в физическом существовании которых можно сомневаться. Например, конструкции, обозначаемые понятиями: секунда, тонна, метр, ошибка, гипотеза, достижение, метафора и т. п. Лабильное и неустойчивое содержание многих вербальных психических конструкций удерживается главным образом благодаря существованию обозначающих их понятий и соответствующих им в языке слов. Например, таких понятий, как задача, цель, интересы, проект, стремление и т. п. Мы все вроде бы знаем, что стоит за этими понятиями, но если сопоставить наши индивидуальные их вербальные значения, выявится колоссальная разница. Я уже не говорю о конструкциях, обозначаемых такими понятиями, как онтология, трансцендентность, экзистенция и т. п. Многие вербальные психические конструкции репрезентируют вымышленные сущности, то есть не моделируют ничего в окружающей реальности. Они обозначаются, например, понятиями джинн, эфир, эльф, дракон, Анна Каренина и т. д. и могут быть иллюстрированы образами искусственных объектов, взятых из фильмов, книг, картин и т. п. Вербальных конструкций в «чистом виде», то есть состоящих только из понятий, в сознании человека практически нет. Даже наиболее абстрактные вербальные конструкции, вроде бы представляющие собой, как кажется очевидным, лишь «связку» понятий, всегда иллюстрируются какими-то, пусть и очень отвлеченными образами, которые можно обнаружить с помощью интроспекции. Причем часто это даже не просто иллюстрация, а раскрывающий сущность данной вербальной конструкции отвлеченный метафорический образ, легко замещающий ее собой в мышлении. Можно сказать, что чувственно-вербальное моделирование – это «улица» с двухсторонним движением. Сначала чувственные образы замещаются все более и более абстрактными вербальными конструкциями, но последние, в свою очередь, замещаются упрощающими их, метафорическими отвлеченными чувственными образами представления, которые можно назвать редуцирующими иллюстрациями.

На каком-то очередном этапе индивидуального развития психики вербальные психические конструкции отрываются от сенсорных моделей, они перестают их только «дублировать» и становятся независимыми от них. Начинается вербальное конструирование реальности. При этом вербальные конструкции могут как действительно репрезентировать недоступную чувственному моделированию, то есть восприятию, реальность, так и лишь создавать иллюзию того, что являются адекватными моделями этой реальности. Как воспринимаемый объект существует для человека лишь в возникающем образе восприятия, так и не воспринимаемые, но моделируемые человеком вербальные сущности присутствуют лишь в конструкциях из понятий, репрезентирующих их. Смысл, договор, революция, отрицание и прочие объекты такого рода существуют лишь в соответствующих вербальных конструкциях, обозначаемых данными понятиями, и более нигде. Описательные вербальные конструкции, замещающие сенсорные модели, трансформируются затем в конструкции языковые – новые искусственные объекты языка, которые сами впоследствии приобретают независимость от исходных сенсорных моделей. Мы непрерывно создаем новые вербальные психические конструкции, в интегрированном и обобщенном виде моделирующие для нас окружающее, – выводы. Например: люди ведут себя так-то, это происходит потому-то; надо сделать так, иначе будет то-то и т. д. Мы постоянно строим прогностические вербальные психические конструкции, моделирующие ожидаемые нами изменения окружающей реальности, – предположения, а также планы будущих собственных действий в ней. Создаем и делимся с окружающими вербальными конструкциями – мнениями и оценками: обстоятельства изменились таким-то образом; надо сделать так-то, чтобы достичь того-то и т. д. и т. п. Постоянно формируемые нами вербальные психические конструкции представляют собой то, что мы привыкли называть точками зрения, прогнозами, рекомендациями, взглядами на проблему или ситуацию, подходами к решению, решениями и даже убеждениями и мировоззрением.

Вербальная модель, казалось бы, того же аспекта реальности, который моделируется одной и той же сенсорной моделью-репрезентацией, не просто по-иному представляет его, она создает новые, неожиданные и порой не вытекающие непосредственно из этой сенсорной модели аспекты какой-то иной реальности: «роза есть, она бытийствует», «красная роза бытийствует», «бытие красным розы» и т. д. Она, как нож, рассекающий яблоко, вскрывает в этой сенсорной модели-репрезентации новые, недоступные сенсорному моделированию грани и стороны реальности, которые, впрочем, не всегда даже присущи этой реальности, так как могут быть и продуктом нашего вербального конструирования, искажающего реальность. Создаваемые нами на основе одной и той же сенсорной модели-репрезентации вербальные модели предметов могут приобретать жизнь, независимую от того объекта, который они вроде бы изначально моделировали. И вообще моделировать какую-то иную, не моделируемую нами сенсорно вовсе реальность. А. Райнах (2006а) продолжает: