Цитаты из книг автора «Сергей Поляков»

структуры предложения, хотя это, возможно, и приемлемо для лингвистики. В психологии можно говорить лишь о совпадении или сходстве воспринятой вербальной конструкции с ее вербальным значением. Мы имеем это, например, в случае пропозиций или простых вербальных конструкций типа: Охотник убил лису. Но и здесь надо отдавать себе отчет, что не существует неизменного и постоянного вербального значения даже у такого простого предложения, хотя бы потому, что оно зависит от общего контекста. О глубинной и поверхностной структуре можно говорить не только применительно к предложениям, но даже и применительно к некоторым словам, находящимся, например, в процессе естественной трансформации. Так, словоформам («поверхностным структурам») «езжай», «поезжай» и «ехай» (новая форма, которую стали активно использовать последние десятилетия) соответствует одна и та же «глубинная структура» – понятие поезжай.

Н. Хомский (2004, 2004а) полагает, что в части случаев поверхностная структура предложения может совпадать с его же глубинной структурой. Данное утверждение, однако, лишь усложняет понимание вопроса. Поверхностная структура – это порядок расположения физических объектов – слов, их структура и организация в предложении. Поэтому нет никаких оснований рассматривать ее вместе со значением предложения или его глубинной структурой, так как это принципиально разные, несравнимые и даже несопоставимые сущности, располагающиеся в непересекающихся плоскостях. Предложение – это особый сложный физический объект, состоящий из простых физических объектов – слов. Тогда как значение предложения – это разнообразные психические явления, возникающие в сознании человека, воспринявшего предложение. Нельзя поэтому в психологии говорить о совпадении поверхностной и глубинной

Сенсорное значение предложения часто играет определяющую для понимания смысла предложения роль. Рассмотрим, например, предложение «Портье взял ключ». Сходными «поверхностными структурами» будут фразы: «ключ, взятый портье», «портье, взявший ключ», «взятый портье ключ» и т. п. Возможна и даже грамматически правильна фраза «Ключ взял портье». При этом у нас не возникает образа большого ключа, который взял маленького портье, так как глобальная сенсорная модель-репрезентация окружающего нас мира, которой мы обладаем, однозначна и включает в себя лишь визуальный образ человека, берущего ключ. Обратное в окружающем мире невозможно. В каком-то ином, фантастическом мире, может быть, и да, но в нашем – нет. И именно эта наша сенсорная модель целиком определяет значение предложения – глубинную структуру всех его возможных поверхностных структур. Г. Глейтман, А. Фридлунд и Д. Райсберг [2001, с. 423] приводят данные Д. Слобина о том, что активные формы предложения обычно понимаются быстрее, чем пассивные. Например, нужно больше времени, чтобы понять второе (пассивное) предложение, чем для того, чтобы понять первое (активное), в следующей паре: Спаниель укусил сенбернара. Сенбернар был укушен спаниелем. В то же время отмечают, что испытуемые одинаково быстро понимают следующие два предложения: Собака съела мясо. Мясо съедено собакой.

структура». Однако термин этот выбран неудачно, хотя и другие исследователи широко используют его при обсуждении глубинного значения предложения. Правильнее было бы говорить не об «абстрактности» глубинной структуры (понимаемой в данном случае как аналог «выдуманности»), а использовать какой-то иной термин, так как понятие абстрактный[145] здесь не вполне уместно. Надо сказать, что многие предложения обладают не только вербальным, но и сенсорным значением, следовательно, понятие глубинная структура предложения должно, по-видимому, включать и то и другое, а не только вербальное значение предложения. Н. Хомский же вообще не рассматривает «глубинную структуру» в плоскости чувственного значения предложения, так как считает язык «отдельным когнитивным модулем». Между тем чувственное значение часто играет при понимании нами предложений даже бульшую роль, чем значение вербальное. Например, в предложениях «Тучи заволокли небо, и брызнул дождь» или «Пыль летала в лучах солнца, пробивавшихся сквозь шторы» именно чувственные их значения, в первую очередь зрительные образы, играют для нас особенно важную роль.

Иными словами, глубинная структура, лежащая в основе предложения «Dieu invisible a cree le monde visible» («Невидимый Бог создал видимый мир»), состоит из трех абстрактных предложений (трех пропозиций: Бог – невидим, мир – видим, Бог создал мир. – Авт.) [с. 75]. Если мы объединим эти пропозиции, то получим вербальную конструкцию, совпадающую с вербальной конструкцией представленного выше предложения. Автор полагает, что в таких случаях глубинная и поверхностная структуры предложения совпадают. Мне представляется, что Н. Хомский совершенно безосновательно говорит здесь об «абстрактности» глубинной

Н. Хомский (2005) пишет: …у языка есть две стороны – внутренняя и внешняя. Предложение можно изучать с точки зрения того, каким способом оно выражает мысль, и с точки зрения его физического облика, иными словами, в плане его семантической или фонетической интерпретации. …Мы можем сформулировать проведенное различие как различие между «глубинной структурой» предложения и его «поверхностной структурой». Первая есть базисная абстрактная структура, определяющая семантическую интерпретацию предложения; вторая есть поверхностная организация единиц, которая определяет его фонетическую интерпретацию и связана с физической формой реального высказывания, с его воспринимаемой или производимой формой. В этих терминах мы можем сформулировать второе фундаментальное положение картезианской[144] (ссылка моя. – Авт.) лингвистики, а именно: глубинная и поверхностная структуры не обязательно должны быть тождественными [с. 73]. То, что Н. Хомский называет «глубинной структурой» предложения, – не что иное, как вербальное значение предложения, то есть вербальная конструкция, которая способна максимально эффективно и кратко передать его смысл. Кстати, в последние годы понятие глубинная структура предложения уступило место понятию семантическая структура [Лингвистический энциклопедический словарь, 1990, с. 110]. Н. Хомский (2005) продолжает:

феноменологически особых «репрезентаций значения», «семантических репрезентаций» или «семантических кодов», о которых часто говорят в литературе. Есть лишь ощущения и чувственные образы (вербальные и невербальные). Эксперименты Брэнсфорда и Фрэнкса свидетельствуют о том, что человек запоминает в первую очередь то, что принято называть «глубинной структурой предложения», которая представляет собой вербальное значение воспринятого им предложения, и практически не запоминает стилистические особенности языковых конструкций – «поверхностные структуры». Сами вербальные конструкции (в том числе те, которые выступают как вербальное значение иных конструкций или понятий) могут быть представлены в сознании лишь в известных нам чувственных модальностях: зрительной, слуховой или тактильной (у слепых). Р. Л. Аткинсон, Р. С. Аткинсон, Э. Е. Смит и другие (2007) пишут

Каким же образом «информация из различных предложений объединяется в некую абстрактную форму» и почему «эта абстракция запоминается человеком лучше, чем конкретная форма»? Начнем с вопроса: что это за абстракция? Вернемся опять к рассмотренному выше предложению «Автор послал комитету длинное письмо». Можно ли считать абстракцией то, что от этого предложения сохранилось в памяти через некоторое время в форме, например, вербальной конструкции «Автор отправил письмо»? Нет, так как очевидно, что данная конструкция не более абстрактна, чем исходная. Другое дело, что она максимально редуцирована. Можно, по-видимому, лишь сказать, что исходная вербальная конструкция со временем трансформируется в иную вербальную конструкцию, наиболее удобную для хранения в памяти. При этом она, будучи исходно воспринятой в виде последовательности слуховых образов слов, феноменологически не меняется и остается конструкцией, состоящей из слуховых же образов слов. Если же она была воспринята как совокупность зрительных образов слов, то (у меня, например) она тоже трансформируется в вербальную конструкцию из слуховых образов воспоминания-представления слов. Итак, нет никакой феноменологически особой, не состоящей из вербальных и невербальных

том же сообщает Дж. Андерсон (2002), обсуждая эксперименты Уоннера, показавшие, что: …мы лучше запоминаем изменения в формулировке, которые приводят к изменению значения, чем изменения в формулировке, которые приводят к изменению только стиля. …Люди обычно извлекают значение из лингвистического сообщения и не помнят точной формулировки. …Мы, естественно, не сохраняем много информации о точной формулировке, но мы можем делать это, если нас специально попросили обращать внимание на подобную информацию. Но даже в этом последнем случае мы запоминаем стилистическую информацию хуже, чем значения [с. 143]. Р. Л. Солсо (1996) замечает в связи с этим: Результаты экспериментов Брэнсфорда и Фрэнкса означают, что память человека на предложения – это не просто транскрипция слов – вроде магнитофонной записи, но является результатом динамического процесса абстрагирования содержания. …Информация из различных предложений каким-то образом объединяется в некую абстрактную форму, и эта абстракция запоминается человеком лучше, чем конкретная

Символическим значением возникшей в сознании вербальной конструкции, приведенной выше: автор послал комитету длинное письмо, является либо последовательность чувственных репрезентаций соответствующих событий, например зрительные образы того, как человек пишет, запаковывает и отправляет письмо куда-то – в некую комнату с людьми – комитет; либо другая вербальная конструкция, которую в литературе принято называть «глубинная структура предложения»[143], представляющая собой вербальное значение соответствующего предложения. Впрочем, даже в тех случаях, когда вербальное значение предложения состоит из очень отвлеченных, абстрактных понятий или даже из нескольких вербальных конструкций, оно само часто иллюстрируется невербальными образами. Таким образом, нет какой-то феноменологически особой формы «репрезентации вербального материала, основанной на значениях элементов» и при этом «не слуховой и не зрительной», как полагают многие авторы. В сознании есть только слуховые или зрительные вербальные образы и их значения, называемые исследователями «семантическим содержанием» или «семантическим кодированием информации», которые сами тоже существуют лишь в виде слуховых или зрительных образов (вербальных и невербальных) и ощущений иной модальности. Данные о том, что люди лучше запоминают значения предложений (их глубинную структуру), чем их внешнюю форму, широко известны. Так, У. Найссер (1988) пишет: