Цитаты из книг автора «Сергей Поляков»

противопоставляет его себе таким образом, что проецируемое положение дел всегда находится вне проецирующего его суждения, всегда остается «по ту сторону» его или же всегда ему «трансцендентно». …Поскольку суждение, проецируя отличающееся от него положение дел, определяет его из себя самого, постольку, следовательно, суждение является первичным, а положение дел – вторичным [с. 228–229]. Такой вывод автора нельзя принять, так как он может быть верным только относительно тех «положений дел», которые недоступны восприятию. Если же они доступны восприятию, а таких большинство, и, следовательно, моделируются сенсорно, то описывающая их вербальная конструкция вторична, а «положение дел», моделируемое сенсорно, первично. А. Пфендер (2006) полагает, что:

Каждому определенному суждению соответствует определенное положение дел. Суждению «сера желтая» соответствует положение дел, состоящее из вещества серы и его желтизны. Суждение проецирует из себя вовне это положение дел. Оно

Однако то, имеют предложения смысл или не имеют, зависит не от их соответствия неким формальным правилам логики, законам или «требованиям синтаксиса и семантики языка», а от того, являются ли они моделями окружающего реального или даже только возможного мира (который подчиняется понятным нам законам) или таковыми не являются и не могут являться в принципе. Если они соответствуют глобальной сенсорной модели мира, существующего или возможного, которая имеется в сознании человека, и некоему «построению, порядку» реального или возможного мира, то тогда они имеют смысл. В противном случае они бессмысленны и законы логики, синтаксиса, семантики, языка, лингвистики и т. д. здесь ни при чем.

может не иметь отношения к мысленной операции с вербальными конструкциями, то есть умозаключение может быть и образным. Например, шимпанзе видит банан, но не может его достать не только подпрыгивая, но и с помощью палки. Тогда обезьяна осматривает помещение, обращает внимание на ящики, которые в нем находятся, укладывает их друг на друга, залезает на них и с помощью палки достает банан (В. Келер, 1930). Возникшая, по-видимому, в ее сознании конструкция из образов ящиков, способная решить возникшую проблему, представляет собой образное умозаключение. В чем и где здесь логика? Ее здесь нет. Мне могут возразить, сославшись на расширительное значение понятия логика, которое отождествляет ее с адекватным, последовательным, аргументированным и эффективным репрезентированием окружающего мира. Тогда я лишь еще раз повторюсь, что это уже совсем не логика, а именно адекватное, последовательное, аргументированное и эффективное репрезентирование, что не одно и то же. И надо называть вещи своими именами. Наше сознание строит умозаключения и иными способами, например путем замены сенсорной модели вербальной моделью. Так строятся, в частности, описательные вербальные конструкции, например обезьяна достала банан. М. С. Строгович (2004) пишет: …умозаключения делятся на две группы – непосредственные… и опосредованные… Непосредственным умозаключением называется такое умозаключение, в котором вывод делается только из одной посылки… Опосредованным умозаключением называется такое умозаключение, в котором из двух и более суждений выводится новое суждение [с. 208].

В любом случае термины должны употребляться корректно, а раз так, то суждения и высказывания, как и предложения, – это все же языковые конструкции, тогда как мышление оперирует вербальными конструкциями и понятиями. Однако, исходя из сложившейся к сегодняшнему дню практики и для облегчения понимания, имеет смысл использовать в логике понятие мысленное суждение. В логике суждения делятся на общие, частные и индивидуальные, на утвердительные и отрицательные, на категорические, гипотетические (условные) и разделительные, на проблематические, ассерторические и аподиктические, истинные и ложные и т. д. Выделяются также суждения простые и сложные (состоящие из нескольких простых). Простые суждения разделяются на: 1) суждения свойства (атрибутивные), в которых утверждается или отрицается принадлежность субъекту свойств, состояний, видов деятельности: роза красная, Пушкин не композитор; 2) суждения с отношениями, в которых говорится об отношениях между предметами: слон больше мыши, Сократ старше Декарта; 3) суждения существования (экзистенциальные), в которых утверждается или отрицается существование предметов: есть города, колдунов не существует. Самые простые мысленные суждения представляют собой не что иное, как пропозиции. Для рассмотрения особенностей и различий суждений имеет смысл обратиться к литературе, посвященной логике (см., например: А. А. Ивин, 1999, 2003; А. Д. Гетманова, 2005, 2007 и др.).

Г. Глейтман, А. Фридлунд и Д. Райсберг (2001) пишут: …в процессе мышления мы комбинируем понятия разнообразными, иногда весьма сложными способами. …Многие философы считали, что наши мысли принимают форму суждений, которые включают в себя субъект (предмет, относительно которого выносится суждение) и предикат (то, что говорится относительно субъекта). Суждения могут быть истинными и ложными, например «Яков любит свистеть»… и «белки едят желуди»… Когда мы размышляем, мы нередко создаем новые понятия и формулируем новые суждения. Но большая часть понятий и суждений уже хранится в памяти, где они образуют наши аккумулированные знания, «базу данных», которая поддерживает и подпитывает наши мыслительные процессы [с. 357]. Логики полагают, что суждение[114] представляет собой связь слов, оно всегда – утверждение или отрицание. Суждение является или истинным (если в нем утверждается то, что есть в действительности, или отрицается то, чего в ней нет), или ложным [М. С. Строгович, 2004, с. 147]. В каждом суждении есть подлежащее (называется в логике «субъект»), сказуемое (называется «предикат») и связка (слово «есть» или «не есть»). Логики утверждают также, что суждение является «логической формой выражения мысли» и «формой мышления» [М. С. Строгович, 2004, с. 145; А. Д. Гетманова, 2005, с. 60]. Если с последним можно согласиться, то согласиться с тем, например, что суждения «Яков любит свистеть» или «белки едят желуди» являются «логической формой выражения мысли», как и любые прочие суждения, трудно, точнее, нельзя, так как в суждениях нет ничего логического, кроме того, что логика начала ими заниматься раньше психологии.

Таким образом, можно заключить, что абстрактные образы в живописи – это совсем не то же самое, что абстрактные образы в нашем сознании, так как последних там нет, хотя термины и в том и в другом случае используются одни и те же.

изображениям предметов принято относить те, в которых максимально редуцированы индивидуальные, узнаваемые черты конкретного объекта. Это наиболее явно проявляется в таком направлении живописи, как абстракционизм. Большинство исследователей тоже придерживаются, как обычно, «здравого смысла», который, не разделяя образы психические и образы физические, квалифицирует в качестве абстрактных образов все то, что: …предполагает отказ от фиксации единичного, случайного в пользу вычленения общего, необходимого… [Новейший философский словарь, 1998, с. 2]. Использование одних и тех же понятий приводит к путанице и непониманию того, что образы психические и те физические предметы, которые тоже принято называть в быту образами, например изображения или фотографии людей, шаржи на них и т. п., – совершенно разные сущности (7). По этой причине терминология, применяемая при обсуждении картин, фотографий, портретов или шаржей, непригодна для использования при обсуждении психических образов. Г. Глейтман, А. Фридлунд и Д. Райсберг (2001), обсуждая фотографию мецената Амброса Волларда и его же портрет кисти Пикассо (рис. 33), неожиданно противопоставляют «образные представления», к которым относят и фотографию и портрет, «абстрактным представлениям», к которым относят имена (понятия). Авторы пишут:

Итак, следует говорить либо о множестве конкретных образов, составляющих собирательную модель-репрезентацию некой абстрактной сущности (белизны, твердости, теплоты и т. д.), выступающую как значение соответствующего абстрактного понятия, либо, если абстрактное понятие не имеет чувственного значения, – лишь об иллюстрирующих его конкретных образах, которые возникают в сознании при мысли о нем, например о треугольнике. Никакой психический образ не может быть абстрактным, так как образ – чувственная модель, а она по определению всегда и только конкретная. По этой причине мы не можем говорить об абстрактных образах, даже если это образы предметов, факт восприятия которых трудно восстановить в памяти, или образы, которые не позволяют идентифицировать предмет. В быту люди склонны использовать одни и те же понятия при рассмотрении и психических образов, и образов физических объектов, например произведений живописи. Так, к абстрактным

Б. Г. Мещеряков и В. П. Зинченко (2004) так разъясняют сущность абстракции: Формальная абстракция состоит в вычленении таких свойств предмета, которые сами по себе и независимо от него не существуют. Такое отчленение и изолированное выражение его результата возможно только в мысленном плане (в абстракции). Так, геометрическая форма тела сама по себе реально не существует и от тела отделиться не может. Но благодаря формальной абстракции она мысленно выделяется, фиксируется, например, с помощью чертежа и самостоятельно рассматривается в своих особых свойствах. Одна из основных функций такой абстракции заключается в выделении общих свойств некоторого множества предметов и в фиксации этих свойств каким-либо знаком (чаще всего словесным или чертежом). Абстракция такого вида называется обобщающей. Комплекс абстрагированных свойств (формальное общее) становится представителем соответствующего класса предметов и позволяет отличать этот класс от всех других (например, все тела прямоугольной формы отличать от тел других форм). Этот комплекс, фиксированный каким-либо знаком, становится его значением [с. 13]. Следовательно, абстрагировать нечто можно вроде бы даже на чувственном уровне, но лишь путем мысленной группировки многих сходных образов одного предмета или ряда однотипных предметов. Возникающая в результате чувственная собирательная модель-репрезентация абстрактного свойства множества сходных образов-объектов, например их прямоугольной формы или белизны, выступает затем как чувственное значение соответствующего абстрактного понятия. Нередко образ слова, выступающий в качестве абстрактного понятия, или образы иных символов, например иероглифов, обозначающих абстрактные понятия, ошибочно рассматриваются исследователями в качестве абстрактных образов. Однако это образы совершенно конкретных физических объектов, которые лишь выступают как символы (знаки) абстрактных сущностей. Сформированный человеческим сознанием абстрактный психический объект, треугольник например, может быть затем материализован путем создания нового, уже физического объекта – чертежа или макета треугольника, который становится при этом конкретной физической моделью данной абстрактной сущности, созданной сознанием и не существующей вне его.