ГЛАВА 5

Весь прошедший трудовой день у Алины Переслегиной пошёл насмарку. С самого утра дело не заладилось; партия подопытных крыс, которым три дня назад сделали пробную инъекцию нового препарата, повышающегося иммунитет организма за ночь почти полностью вымерла и не было сомнений, что с трудом ползающие по клетке оставшиеся животные не доживут и до вечера. Расстроилась Алина не столько из-за неудачного опыта, сколько из-за того, что ей было жаль подопытных крыс. Алина прекрасно понимала, что крысы не зря пожертвовали собой, что если препарат будет получен, это спасёт множество человеческих жизней, но от этого на душе не становилось лучше. Почти до самого обеда она ходила по лаборатории мрачнее тучи, ни с кем не разговаривала, подготавливая очередную порцию препарата для новых опытов.

Всё изменилось после того как позвонил Иван Добров, давнишний друг Алины. Настроение у неё резко переменилось, она повеселела.

– Анекдот новый вчера услышала, – сказала Переслегина, кладя трубку.

– Расскажи, – попросила Катя, непонятно что имея ввиду: анекдот или содержание телефонного разговора Алины.

– В аптеке продавщица кричит вслед уходящему покупателю: «– Мужчина, мужчина, у вас хлористый калий выписан, а я вам цианистый отпустила. – И что же мне делать? – добейте десять рублей в кассу».

Дослушав придуманную народом историю, Катя натужно рассмеялась, скорее не из-за содержания анекдота, а довольная тем, что её подруга вновь повеселела. Наведя раствор, она вновь перевела разговор на интересующую её тему.

– А кто этот Иван, с которым ты по телефону разговаривала? Раньше ты мне ничего о нём не говорила, – как бы между прочим, с трудом скрывая любопытство, спросила Катя.

– Да это давняя история, длинная как сама жизнь, – не считая нужным посвящать подругу в историю с Добровым, отмахнулась Алина.

– А у нас времени до конца рабочего дня уйма. Пётр Петрович, сегодня уже вряд ли появится: они с Бузыкиным весь день убьют на получение химреактивов, сама знаешь, какая там волокита. Так что мы можем со спокойной совестью саботировать опыты, тем более что уже и так ясно: без изменения формулы препарат крысам давать нельзя – передохнут. Сама видишь, что со вчерашней партией сделалось.

– Да, крысок жаль, – согласилась Алина. – И формулу надо обязательно менять.

То ли из-за жалости к животным, то ли ей самой давно хотелось излить душу, рассказав историю давней любви, но Алина не долго сопротивлялась уговорам подруги. После звонка Ивана на неё навалились воспоминания юности, растревожив, казалось бы, давно ушедшее чувство. Стоило Алине услышать голос Доброва, как её сердце вновь учащённо забилось, как будто всё было вчера, а не пятнадцать лет назад; словно она вновь юная семнадцатилетняя девушка, а не замужняя женщина, от былой красоты которой не осталось и следа.

Думая так, Алина была чересчур категорична к себе. И хоть ей перевалило уже за тридцать, выглядела она не более чем на двадцать пять. Это и не удивительно: детей у Алины не было, – Бог не дал, – за фигурой она всегда следила; за лицом, шеей и руками – тоже. Два раза в неделю посещая шейпинг-центр она старалась держать себя в форме, и это у неё неплохо получалось.

На Алину обращали внимание все окружавшие её мужчины, начиная от директора Родионова и заканчивая молоденьким практикантом Бузыкиным, который буквально не сводил с неё близоруких глаз. Да что там, на неё заглядывались даже женщины. Если бы Алина знала, что её лучшая подруга – Катя тайком воздыхает по ней, она бы очень удивилась. Но это было так. Всё произошло полгода назад, когда Катя, не без вмешательства своего отца, попала в лабораторию к Петру Петровичу Переслегину – мужу Алины. С самого первого момента, как она увидела Алину, Катя безумно в неё влюбилась. Не замечая ранее за собой никаких отклонений от общепринятой нормы Катя очень переживала своё скрытое чувство. Само слово лесбиянка всегда приводило её в шок, и она не могла даже подумать, что когда-нибудь будет желать любви женщины.

– Мы вместе учились с Иваном. Не в одном классе, в параллельных потоках. В школе я его почти не замечала, – отложив в сторону опостылевшие пробирки, проговорила Алина. – Помню только один раз в спортзале, Добров посмотрел на меня так, словно я не обычная девчонка, а настоящее божество. Правда, тогда я не подала вида, что заметила его взгляд.

Сказав это, поскольку разговор предстоял длительный, Алина сходила в лаборантскую и, тщательно вымыв руки, вернулась в основное помещение лаборатории, которое делилось на две неравноценных комнаты – большую ярко освещённую, в которой стояли длинные столы, белея стерильной медицинской чистотой и где проводились опыты над бедными крысами и меньшую – тёмную без окон, но с хорошей вентиляцией, в которой имелись письменные столы с компьютерами и в которой эти опыты разрабатывались.

За группой Переслегина также числилось ещё одно помещение, на этом же третьем этаже, немного дальше по коридору, но его Пётр Петрович – по праву руководителя проекта, отвёл под собственный кабинет. Кроме Алины и Кати, а также практиканта Бузыкина в группу Переслегина входили ещё двое: Рубен Григорьевич Аганесян – старейший работник института и Татьяна Гаврилюк – третья сотрудница из женской половины лаборатории.

Несмотря на многочисленность работников лаборатории, сегодня на работе присутствовали только Алина и Катерина, остальных по различным причинам на рабочем месте не было. Переслегин и практикант с самого утра уехали на базу Минздрава получать препараты для проведения дальнейших исследований, и, как показывала практика, вернуться они должны были не раньше семи вечера. Гаврилюк ушла на больничный, умудрившись в неимоверную жару подхватить грипп, а Рубен Григорьевич, копошась на даче, проводил очередной отпуск. Так что откровенному разговору подруг никто не должен был помешать.

Перебравшись в исследовательскую, – так между собой работники лаборатории называли комнату с компьютерами, – и удобно устроившись на мягком диванчике из белой кожи, специально установленном в углу для отдыха и чаепитий, подруги приступили к задушевному разговору.

– Близко сошлись мы на выпускном вечере, Иван тогда отшил одного моего чересчур назойливого ухажёра, и я была ему за это благодарна, – откинувшись на спинку дивана Алина потянулась гибким телом, так что тонкий халат очертил все прелести её красивой фигуры.

– Тогда и переспала с ним? – спросила Катя, глядя в упор на подругу.

– Нет. Тогда мы только болтали, пили тайком шампанское и целовались. Всё остальное случилось позже.

– Расскажи, как он тебя любил, – чуть слышно попросила Катя, поудобнее устроившись на диванчике. Скинув босоножки, она подтянула ноги под себя, не стараясь прикрывать их загорелую наготу.

– Как? – Алина ненадолго задумалась, потом ответила, – Это было красиво. Наверное, потому что и сам Иван парень красивый. Знаешь, Катя, у него поразительно сильное и очень мускулистое тело. По его телу можно мышечную анатомию изучать.

– Я тоже люблю красивых парней.

– Но красота Ивана не только в этом. Он добрый и нежный, он всегда заботился обо мне…

Слушая подругу, которая, казалось, снова переживает все приятные моменты первой любви, Катя сама стала понемногу заводиться. Глядя на Алину, одетую в белый медицинский халат, который плотно обтягивал её стройную фигуру, она невольно вспомнила что не раз наблюдала за тем, как переодевается подруга. Всё лето в лаборатории было невыносимо жарко и женский персонал, наплевав на приличия, носил на работе лишь белые халаты, под которыми кроме трусиков ничего не имелось. Женская часть лаборатории переодевалась в лаборантской, и Катя при этом не раз ловила себя на желании дотронуться до упругих грудей переодевающейся по соседству Алины. Но всегда, вплоть до сегодняшнего дня, она гнала крамольные мысли, и лишь сейчас, то ли под влиянием озвученных воспоминаний подруги, то ли из-за того, что они наконец оказались наедине, Кате захотелось выполнить все свои тайные желания.

Почти не слушая Алину, то как она описывала историю своих взаимоотношений с Добровым, Катя словно случайно придвинулась к подруге и положила голову на её плечо. Алина обняла подругу, которая в ответ ещё сильнее прижалась, продолжая рассказ.

– Всё было чудесно и сказочно, а вот расстались мы буднично и серо. Ивана забрали в армию. Я очень этого не хотела. Не случись это, вся моя жизнь могла быть другой. Но Добрыни не было рядом, и через год я увлеклась одним сокурсником. Ивана я не могла обманывать и напила ему в армию письмо. Это и был конец нашей любви. А потом я вышла замуж за Переслегина и вовсе пришлось забыть о Доброве. Мой муж такой ревнивый, что иначе и быть не могло: он уж точно ни с кем бы меня делить не стал.

Услышав про Переслегина, Катя ещё сильнее прижалась к подруге; ей ли не знать про Петра Петровича. Не далее как три дня назад, именно он ласкал Катю, при этом уверяя что никого и никогда лучше в жизни не встречал. Переслегин положил глаз на Катю едва только она появилась в лаборатории. Оказывая тайные знаки внимания, он не раз пытался вызвать ответные чувства. И Переслегин своего добился; Катя, для приличия поупрямившись, наконец согласилась с ним переспать, но лишь для того, чтобы стать ближе к Алине, которую к тому времени почти боготворила. Кате казалось, что если она переспит с мужем её подруги, то станет ближе и к самой Алине. И хотя по большому счёту этого не произошло, всё равно Катя не жалела о содеянном: когда-нибудь это могло пригодиться.

Вот и сейчас слушая рассказ Алины, она в уме рисовала, как соблазняет и таинственного Ивана, с чудным прозвищем Добрыня. Распаляясь в воображении, она неожиданно для самой себя случайно коснулась ладонью груди Алины. Подруга на секунду смолкла, потом, словно ничего не произошло, продолжила рассказ. Катя, тяжело дыша, сама не веря в то, что делает, вновь осторожно погладила груди подруги. Чувствуя через тонкую ткань халата напрягшиеся соски, она, вовсе потеряв контроль над собой, поцеловала Алину в шею.

Алина тоже тяжело дыша, так что её красивая грудь, казалось вот-вот вырвется из тесноты белой ткани, продолжала рассказывать становящуюся всё более сбивчивой давнюю историю её любви. Катя, осмелев, принялась целовать подругу в шею, затем, расстегнув верхние пуговицы халата, и в грудь.

Кате казалось, ещё минута и она окажется на вершине счастья: сбудутся её самые сокровенные желания, но всё закончилось так толком и не начавшись. В соседней лабораторной комнате внезапно хлопнула дверь; послышались голоса не вовремя вернувшихся Переслегина и практиканта.

Алина, услышав голос мужа, очнулась от наваждения и, поднявшись с диванчика, быстро привела в порядок одежду. Катя тоже спохватилась, и когда зав лабораторией вошёл в комнату, она, уже, включив электрический чайник, с сосредоточенным видом доставала из тумбочки стаканы и початую пачку печенья.