Стратегия морской силы: борьба за время

До XIX столетия технический прогресс оказывал очень слабое влияние на морскую стратегию. Да, римляне изобрели «ворон», это сыграло свою роль в решающем сражении Пунической войны, но, скорее, как демонстрация их превосходства в логике и решимости. Да, превосходные качества английских парусных кораблей способствовали упадку Испанской империи, однако, в конце концов бой при Гравелине не столько выиграли англичане, сколько проиграли испанцы. А при Абукире и Трафальгаре, при островах Всех Святых сражались корабли одного класса и сходных боевых возможностей.

При равенстве технического потенциала сторон исход боя решало, прежде всего, превосходство в морском искусстве: в уровне подготовки матросов и офицеров, в таланте адмиралов; во вторую очередь – количество кораб лей в линии баталии.

Ситуация коренным образом изменилась с появлением парового двигателя. Еще до Крымской войны маневры подтвердили то очевидное положение, что независящий от ветра паровой корабль имеет в бою решающее преимущество перед парусным линкором. Он был в состоянии двигаться против ветра и мог свободным маневрированием поставить себя в сколь угодно выгодную позицию, например, сосредоточить огонь всей батареи против погонного или ретирадного орудия противника. Если в кампании 1854 года союзники еще использовали парусные линейные корабли, то в следующем году – парусники уже не участвовали в бою или шли на буксире у пароходов.

Таким образом, в одночасье устарели парусные флоты. Пароходо-фрегаты и винтовые деревянные линкоры также прожили недолго: в условиях, когда один удачно попавший снаряд мог вывести из строя паровую машину и сделать корабль абсолютно беззащитным, требовалась железная броня. И с 1850 года начинается морская технологическая гонка. «Мейнстримом» было совершенствование парового двигателя. Коробчатые котлы локомотивного типа, цилиндрические огнетрубные котлы, водотрубные котлы различных типов, компаунд-машины, машины тройного расширения… Создаются новые способы прокатки броневых плит. Повышаются калибр и длина ствола пушек.

Каждое нововведение обесценивало ранее построенные суда. Не будет преувеличением сказать, что в период 1850 – 1900 гг. большинство кораблей устаревало на стапеле. Не то, чтобы их сразу отправляли на слом (хотя такое случалось – и нередко), но роль кораблей линии баталии они утрачивали еще до официального вступления в строй и в течение всего срока службы использовались только для охраны баз или в качестве складов^[8].

Поскольку было совершенно непонятно, что нужно и чего не нужно строить, весь полувековой период характеризуется многочисленными дискуссиями. В конечном итоге выделилось три основных направления:

• Классическая школа. Проповедовала строительство мореходных броненосцев. В рамках этой школы создавались самые крупные корабли с самыми мощными машинами, самой толстой броней и самой тяжелой артиллерией.

• Американская школа. Предлагала в качестве основы боевой мощи монитор, относительно небольшой корабль с очень низким надводным бортом, толстой броней и одним-двумя тяжелыми орудиями^[9].

• Молодая школа. Считала, что дни броненосцев сочтены, и предлагала ограничиваться небронированными крейсерами с большим числом скорострельных орудий среднего калибра. После изобретения мины Уайтхеда (торпеды) считала главным оружием борьбы на море миноносец.

Конечно, было еще множество промежуточных вариантов: мореходные мониторы с полным парусным вооружением (злосчастный «Кэптен»), огромные быстроходные крейсера с артиллерией броненосцев («Италия», «Лепанто»), анекдотические броненосные тараны («Рупперт»), совсем уж фантасмагорические русские «поповки» с круглым корпусом… Постепенно выработался «викторианский стандарт», и основой флота стали эскадренные броненосцы с паровыми машинами тройного расширения, скоростью хода 14–18 узлов, вооружением из четырех 305-мм орудий в двух башнях и 10 – 14 орудий калибра 140–152-мм. Таких кораблей в 1885–1905 гг. в мире было построено несколько десятков.

Для нас перипетии технологической морской гонки второй половины XIX века сами по себе не важны. Существенна атмосфера этой гонки, с ее надеждой быстро и дешево, одним изобретением, завоевать господство на море. И ощущение, что для этого нужен только один непобедимый корабль, построенный по новой технологии. Техника все сделает сама. Подготовка экипажей, воспитание моряков, талант адмиралов – считалось, что все это потеряло смысл.

Великобритания и «дредноутная революция»

Оперативно-тактические схемы войны на море, изобретенные во второй половине XIX столетия, носили умозрительный характер. Проверить их на практике не было никакой возможности. Отсутствовали подходящие конфликты. Приходилось делать далеко идущие выводы даже из такого «материала» как гражданская война в Перу где местные повстанцы захватили монитор «Уаскар» и принялись пиратствовать.

Война Севера и Юга в очередной раз опровергла концепцию крейсерской войны, но это было не доказательно: Север превосходил Юг и на суше, и на море; Конфедерация была политически блокирована, ее экономика отрезана от источников сырья и рынков сбыта. При минимальном желании Север вообще мог обойтись без войны.

В германских войнах 1864–1871 гг. содержательных действий на море не было, в Японо-Китайской войне из единственного сражения на реке Ялу вообще ничего полезного извлечь не удалось, в Испано-Американской войне сражались противники разных весовых категорий.

Столкновение Италии с Австро-Венгрией обернулось невразумительным боем при Лиссе, породившим таранную тактику. После успеха адмирала В. Тегетхоффа почти полвека корабли строили с далеко выдающимся вперед подводным тараном (шпироном). Применить таран в бою больше ни разу не удалось, зато количество военных и гражданских судов, погибших в мирное время от таранного удара, превысило все разумные пределы.

Русско-Японская война дала несколько примеров организации боя: внезапное нападение, генеральное сражение, охват головы неприятельского флота, блокада и контрблокада. Но как раз к этому времени подоспела очередная кораблестроительная революция.

В период технологической гонки положение Великобритании как державы, господствующей на море, пытались поочередно поколебать Франция и Россия, иногда в эту игру вмешивалась Италия. Германия при Бисмарке оставалась юнкерской державой и серьезного флота не имела. Не было у нее и адмиралов. Например, с 1883 по 1888 год Адмиралтейство возглавлял Л. фон Каприви, будущий рейхсканцлер, а на тот момент генерал-майор^[10]. Считается, что Л. фон Каприви проявил себя талантливым администратором, но, в действительности, руководить ему было особенно нечем.

Ситуация начинает меняться только в 1898 году, когда принимается первый германский Закон о флоте. Германия строит корабли быстро, но на 1904 год девятнадцать немецких броненосцев, включая совершенно устаревшие, противостоят шестидесяти с лишним английским, в основном более сильных типов. Важны были не сами эти корабли, а политические основания их проектирования и постройки: «Для защиты морской торговли и колоний Германии в сложившихся обстоятельствах есть только один путь: Германия должна обладать линейным флотом столь сильным, чтобы даже имея своим противником сильнейшую морскую державу, поставить ее перед опасностью потери ею своего положения в мире. Для достижения этой цели совершенно излишне, чтобы германский линейный флот был бы равен по мощи линейному флоту самой сильной морской державы, поскольку последняя, со всей очевидностью, не сможет сконцентрировать всю свою ударную мощь против нас. Но даже если бы она преуспела в намерении добиться сражения с нашим флотом, располагая явным превосходством, возможное поражение сильного германского флота настолько ослабило бы противника, что несмотря на достигнутую им победу, его положение в мире больше не могло бы быть гарантировано необходимым для этого флотом».

История вновь повторяется и опять развивается «по Мэхэну»: сильнейшая сухопутная военная держава начинает борьбу за господство на море.

Британская Империя отреагировала вполне адекватно – заложила новые броненосцы: в 1898 году – «Формидебл», «Иррезистебл», «Имплейкбл», «Лондон», в 1899-м «Бульварк», «Лондон», «Венерэбл», «Дункан», «Корнуолис», «Эксмут», «Рассел», «Монтегю», в 1900-м – «Албемарл», в 1901-м – «Куин» и «Принц Уэльский», всего 15 единиц; в последующие годы к ним присоединились еще восемь кораблей класса «Кинг Эдуард VII», два облегченных броненосца класса «Трайэмф» и два преддредноута «Лорд Нельсон» и «Агамемнон». При этом Британия урегулировала отношения с Японией, чтобы иметь возможность собрать корабли в европейских водах, и пошла на заключение соглашения с сухопутными противниками Германии – Россией и Францией.

Вся эта работа была проделана к середине 1900-х годов, то есть к тому моменту, когда был завершен план Шлиффена.

Британское Адмиралтейство об этом плане ничего не знало, но полагало, что в случае войны Германия должна каким-то образом быстро разгромить Францию. Тогда воспроизводился сюжет начала XIX столетия: новый Трафальгар должен был уравновесить новый Аустерлиц.

Трафальгар следовало тщательно подготовить.

До сих пор кораблестроительную политику Великобритании отличала здоровая консервативность. С 1850 года Англия не возглавила ни одной кораблестроительной революции. «Мониторы» придумали американцы, облегченные броненосцы – итальянцы, броненосные крейсера – русские. Компаунд-машины и водотрубные котлы сначала прошли испытания в коммерческом флоте. Адмиралтейство предпочитало следовать принципу, который в середине ХХ века сформулировал А. Туполев: пусть наше вооружение будет чуть хуже, чем у противника, чуть менее современным, мы компенсируем это количеством. Британия осознает свое превосходство на море и старается не повышать ставок в военно-морской гонке.

Первая германская военно-морская программа была рассчитана на 7 лет, но немцам удалось выиграть время и завершить ее в 1904 году. Двадцать второго декабря этого же года в Великобритании под руководством лорда Д. Фишера^[11] был образован комитет по проектированию, разработавший технические задания на создание кораблей нового поколения.

В ответ на германское военно-морское строительство Британское Адмиралтейство отказывается от своей консервативной политики и начинает «дредноутную революцию».

В ретроспективном анализе Д. Фишера осуждают, указывая, что он обесценил уже достигнутое Британией преимущество на море. Я полагаю, что адмирал был прав. Концепция «дредноута» постепенно складывалась в Италии и США, раньше или позже правильные выводы из войны сделали бы Россия и Япония. Так или иначе, традиционные броненосцы все равно устарели бы и стали кораблями второй линии, непригодными для генерального сражения.

В Текущей Реальности Великобритания приступила к постройке «дредноутов» первой и сразу выбилась в лидеры гонки.

Было очевидно, что Германия последует за ней.

«Трафальгар» приобрел «правильные» очертания: генеральное сражение новейших кораблей первого флота в мире против новейших кораблей второго.

Концепция будущего боя, вероятно, принадлежала самому Д. Фишеру. Сказать это с определенностью трудно – адмирал отличался шпиономанией и подозрительностью, поэтому далеко не все свои мысли он доверял бумаге. Но созданные при его участии программы военно-морского строительства говорят сами за себя.

Итак: