Светлой памяти А. Плаксина
27 лет переписки ручками по бумаге
сделали нас другом, товарищем, братом друг другу
Свидимся, Саша,
сам знайиш
 

предисловие, на всякий

1. Пояснения + Извинения

Да, пробовал, не скрою, раскрылиться и пари́ть вольным лётом фантазии, но всякий раз—хрясь! – вынужденная посадка, обидно же ну и больно тоже, а если вздумается присочинить чего-то, так оно и на уши не налазит. С такой совокупностью, выбирать особо не разгонишься и—предупрежу заранее—тут нехрен ловить кроме правды, одной только правды и ничего кроме правды, а всякий шаг влево или вправо из смирительной рубашки пережитого на собственной шкуре пресекается трескучим провалом. Огорчительное ограничение в прах обращает самую робкую надежду примазаться к счастливчиками, что за шедевром шедевр вышмякивают совершенно конвейерным образом, хоть фэнтези, хоть лавстори, хоть про долю воровскую, а и всё так триллерно, фантасто-боевично, но где потребуется, то и поддетективят для волнительности как и советуют маститые на мастер-классах и видеоуроках… Вот и приходится рождённому ползать зависть жгучую свою заливать регулярно, чтобы насквозь не пропекла за неимением воздушного змея достаточной грузоподъёмности.

– А да пошли они! – скажет нищета, которая с гонором, и посему вот прям отсель, из ползучей своей приземлённости заявляю, что даже и бестселерпи́сцы, эти планеристы, блин, небожительные, отнюдь не всяко отчебучат—слабо́ им взять да по воде гульнуть или сквозь стены без разгону, в одном только мастаки – в сосании кровяной системы из посторонних без оглядки на антисанитарность обстоятельств. А в остальном сумеречно долбонутые дилетанты-хроники… хотя оно, может, и к лучшему.

2. Структура + Текстура + Содержание

Беря исток в своём приятно раздольном и ёмком названии, роман втекает в данное Предисловие (распрепоследнейшее!), переливается в Эпиграф—краткий, но в самую суть—чтобы выйти на стрежень повествования привольно просторного—4 книги, 14 частей, 268 эпизодов—где в общем течении встречаются струи, что с непривычки заставят да и усомниться (скоропалительно), а не слишком ли я загнул суля беспрерывную правду всех трёх видов?

Никак не собираюсь ущемить чью-то свободу мнения, но тут не лишне кой-кому напомнить о самовозложенной на себя задаче воссоздания правды жизни. И это без вариантов. Хотя, конечно, не всякой правде предстоят объятья и чмоки-чмоки во все доступные места, всегда найдётся кому вскинуть плечи и закурлыкать: "И это он МНЕ хочет впарить? Во – борзо́й!" Мой кроткий, сострадательный совет скептику с недоразвитым кругозором: бурсак, отложи Хулиганский Роман покуда (Бог милостив) и тебе дойдёт – правда способна так утереть нос любому вымыслу, что не враз прочхается. А если смиренно высказанная истина не откроет глаза долбодону, то остаётся лишь завидовать неизлечимо блаженному неведению…

Формат произведения основан на упрощённо-блочном стиле, в котором и поданы абзацы, эпизоды, части, книги для придания привлекательной лёгкости процессу потребления. Местами попадаются столбцы с более глубоким вертикальным выравниванием, у таковых в начале идёт "(…", а под конец"…)", например:

(…данное форматирование показывает, что это – подстраничное примечание притянутое, для удобства читающего, повыше в текст представить интересный комментарий либо попутное соображение. Причём не надо прядать взглядом под страницу! Ну клевота же ж, а?..)

Цитаты подаются отдельной строкой, выделены офсетом и курсивом вот так:

“ Блистай! Сверкай! Ты! Чокнутый Алмаз!

И—завершая технические пояснения—где-то в тексте попадётся единственная на всю книгу иллюстрация. Её назначение удостоверить, что тут вам не очередной сценарий анимэшного блокбастера, тут всё взаправду. Ненавязчиво и эргономично.

Вышеизложенное изящество структуры побудило естественное стремление натянуть полотно не меньшей воздушности и покрыть его образцом изощрённого мастерства. И тут (уж будьте уверены!) вы не напоритесь на нервически вздрюченные штрихи, ни на кляксо-росплески в психоделических потугах. Нетути. Я/мы/наши стояли и стоять будем на незатейливости приспособ и простоте рычажных передач. В том смысле, что здесь вам не придётся расширять своё сознание дозой той или иной наркоты дабы проникнуться и вобрать умопомрачительные выкрутасы причудливой переменчивости и мозгодёрные коленца многоспектрального изложения.

Да, Хулиганский Роман изложен от первого лица, но при всём при этом он отнюдь не самолюбовательный гимн Мне-Са́мому-Преса́мому-и-Таки-Несравненному-Мне. Нет, нарцистичных автопортретов тут не предвидится. Что? Вот эта наглая тупая сволочь, это – я?! Увы, но нет, что было, то сплы́ло. Так что покорнейше прошу с овациями завязать. Здесь, в сущности, поперечный срез целого поколения. Полотно с Ночным Дозором из означенного периода, если угодно, просто не успело закоптиться как Рембрантово, групповой портрет из самой бесподобной, пленительной, чарующей эры за отчётный период с момента сотворения мира.

Сегодня, сдерживая, как и надлежит истинному мачо, горькие междометия, взираю я как эту героическую пору пакуют, увязывают туго, прислюнивают пару ярлыков (крест-накрест)—«застой»—>|<—«перестройка»—всё ближе кантуют на край ската в бездонную мусорку Прошлого. Но сквозь все ярлыки, упаковки, бечёвки просвечивает неоспоримо: не знало человечество эпохи сравнимой с той, где так наивно молоды мы были.

3. Стиль + Язык + Возрастные ограничения

Любое поколение неизбежно мыкается либо наслаждается своей (от молодости не отвертишься), но многим недосуг взиждить эпистолярную стеллу и тем отметить мимолётный факт. Предложенное здесь сооружение создано в стиле… хм… как бы его окрестить подоходчивее? Ладно, стиль, нарекаю тебя Оборзелый Реализм , ибо балом тут правит госпожа Голая-Правда без оглядки на писаные, а хоть и потайные законы.

Отличительная черта Оборзелого Реализма это благородная сдержанность в выборе средств. Благородство до беспредела. Всё до того кристально ясно, что отпадает надобность пристраиваться в какую-нибудь онлайн кодлу для синхронного пережёвывания (по куску в неделю) и коллективного розгрыза хрящеватой стряпни автора и чтобы нос совать под крышки его творческой кухни… Диаметрально не тот случай.

Во-1-х, сперва надо умереть пока удостоишься. Да и то, если подвернётся правильный Немец. Навроде который раскопал Шекспира и сделал нужную рекламу. Без чёткой раскрутки тот и по сей день оставался бы вне подозрений. А собака зарыта в том, что Немец заявился 200 лет спустя от мирного усопновения Вильяма. Врубаемся, а? Кто в наши дни допетрит читать на языке с 300-летним сроком давности? И виртуальные умники тут как тут, начинают в чат сбивать свои отары… Но пока мы с вами живы-здоровы, я постарался упростить процесс чтения до старого доброго Сделай-Сам.

Не утаю, что неукротимых страстотерпцев и борцов за стерильность языка непременно взъерепенит наличие в Х. Р. обиходных словосочетаний и ненормативной лексики. Чистюли тоже люди, их тоже жалко и я б за их команду грёб да истину корёжить не могу. В правдивом отражении жизни всех слов не избежать – жизнь, как она есть, не вложима в рамки детского кино. Отсюда мой призыв ко всем не достигшим возраста 18 лет прекратить дальнейшее чтение. Безотлагательно и всячески.

Последний раз предупреждаю – ТЫ ЭТО КОНЧАЙ, ПАЦАН! БРОСЬ, КОМУ ГОВОРЮ! – пока не поздно.

4. Технические замечания + Заслуженная похвала

Письма не принято разбивать на части или главы, чтобы не вызвать у адресата странные ассоциации, письма просто длятся и длятся до самого своего конца. Однако лишить Читателя каких-либо маршрутных вех и компаса посреди сотен и сотен страниц в любом направлении, оставить его без путеводной звезды или даже двух – слишком садистично. За этим не ко мне, понятно? Нет! Как любой и всякий джентльмен-самородок преисполненный тепла и ласки к со-братанам и со-сестёркам рода людского, я не сдержал позыва к филантропической добавке oглавления.

А чего ещё можно ждать от человеколюба без склонности к каннибализму? Это ж ах-хуеть, какой я весь из себя гуманный!.

5. Изъявление признательности + Правовая оговорка

Я благодарен всем, чьи имена помянуты в романе, а так же тем, кого там нет (вас неизмеримо больше и ваша заслуга в том, что Хулиганский Роман был таки написан ничуть не меньше).

И также много значит твоё, Дорогой Читатель, дохождение до этой вот самой, текущей строки. Потому что любая книга сработана бригадой из всего двух тружеников: читателя и автора. Спасибо тебе и для меня (тут я всерьёз, уже без пиздобольства) твоё сотрудничество – высокая честь.

На этом месте мы вышли к раздорожью и отсюда каждый пусть решает за самого себя: вернуться ли и жить как жил в повседневных заботах, но и удовольствиях, вернуться к привычным уютным радостям и будничным проблемам, к обычным (само)вознаграждениям за труды, к заслуженным оттягами по полной, в русле пристойного трезвомыслия, как подобает членам добропорядочных ячеек общества и это (вот чисто между нами, как кореш корешу из одной бригады), возможно, самый верный курс, ведь не угадать какие опасности стремнин, водоворотов, коварных шхер, нежданных шквалов грядут на пути, либо же грести дальше, минуя зыбкую болтанку этого буя типа Предисловия, на всякий…

Тпру! Оба-на, какую толканул речугу! Даёт причину с полным правом дух перевести, а ты тем временем прикинь, взвесь неторопливо…

А если вправду хочешь знать, совсем неважно как ляжет зернь—«за» или «против»—в любом случае на меня пенять не замахуйся, тут вона правовая оговорочка присобачена:

*Да хоть куда сворачивай, но прежним ты уже не станешь*

2022-04-10

~ ~ ~