У Вали трижды звонил телефон. Муж, сын и зять тоже не могли дозвониться до Светы. Валя обрывала разговоры – нечего попусту занимать линию и зря мотать друг другу нервы.

В бюро стало неуютно. «А где в этом городе теперь уютно?» – хмыкнул Витя про себя. Происшествие расколотило скорлупу размеренного течения жизни. Мир стал жестоким и опасным, а люди – голыми, беззащитными.

Тишину нарушали только шумные перелёты мухи, безнаказанно курсировавшей по всему бюро. Раз или два заходили мастера. Говорили шёпотом – отравленный молчанием воздух сдавливал глотки. Уходили быстро, будто сбегали.

Виктор вдруг понял, что совершенно не беспокоится за Валину дочь. Среди его знакомых не было ни победителей лотерей, ни пострадавших в катастрофах. Везунчики и неудачники накрыты одной огромной банкой, в которую не пролезть извне простому смертному, но и оттуда не выбраться. Он хотел поделиться своими мыслями с Валей, но вряд ли такая сомнительная теория её успокоит. Скорее наоборот, она вспомнит всё неудачи, случавшиеся с дочкой с раннего детства, и только глубже убедит себя, что ребёнок погиб. Чёрт. Наверняка, сейчас её воображение раз за разом рисует взрыв, горы искорёженного железа, бетона и трупов, среди которых обязательно лежит её дочь. Мёртвая.

Виктор осторожно посмотрел на Валентину. Та сидела, прикрыв глаза. Под веками метались зрачки.

Подумать только – в её голове сейчас проигрываются десятки сценариев смерти собственного ребёнка. Света, разорванная взрывом в вагоне, теперь просто сгорала в нём, но вот она же, снова в огне, но уже на платформе, моментально превращавшейся в эскалатор, кишевший перепуганной толпой, в панке затаптывающей оступившуюся девушку… Виктор тряхнул головой, отгоняя слишком уж живые образы. Не хотелось бы сейчас оказаться на Валином месте. Его родные жили в другом городе.

Всё-таки, взрыв в метро – неоправданная жестокость. Сейчас люди слишком много путешествуют, и можно ненароком убить кого-то из своих родных и друзей. Кем надо быть, чтобы решиться на подобное?

Пухлые пальцы Елены крутанули верньер.

«…Представитель МВД заявил, что этот взрыв – не случайность. По предварительным данным две террористки-смертницы, ехавшие в голове и хвосте состава…»

Что-то в этой фразе зацепило. Зачем? Почему эти смертницы решили устроить теракт? Раньше понятно. Но война уже давно закончилась. С чего вдруг теперь? И каждый раз власти что-то ужесточают – и в прошлый раз, и в позапрошлый. Уже рамки на каждом шагу, менты везде. Что ещё они ужесточат? Да и как вообще случились предыдущие два взрыва? Ведь и тогда войны уже не было… Во всём этом была какая-то фальшь.

У Вали зазвонил телефон. Елена тут же выкрутила звук на минимум, и вместе с диктором заглушила всё бюро. Муха гулко пересекла комнату и примостилась на стопке чертежей на столе Зои Васильевны.

Валя снова рыдала. За рёвом невозможно было разобрать слов. На том конце дочь, видимо, пыталась её успокоить.

Напряжение мигом спало. Валя повесила трубку и продолжа плакать, не обращая внимания на окружившие её «Хорошо, что всё хорошо!» и «Ну вот, зря тряслась!» Громче остальных верещала Татьяна Ивановна.

Раздался громкий хлопок. Все разом обернулись на Зою Васильевну.

– Достала, тварина. Все утро жи-жи-жи, жи-жи-жи, – она стряхнула со стола прибитую муху.

Переполненная остановка сулила по-летнему потные автобусные объятия. До

бильярдной – всего пара остановок. Виктор решил прогуляться.

В бильярдной было прохладно и тихо. Над молчаливыми столами висели ослепшие лампы. Шумно работали кондиционеры, но от взвеси из суконного ворса и меловой пыли у Виктора моментально зачесались глаза и нос. В глубине зала маяком светились барная стойка и несколько столов-кабинок. Ольга была одна.

– Привет! – Оля поднялась ему навстречу и чмокнула товарища в щёку.

– Привет. А где кавалер?

– Кавалер в пролёте.

– Чего так?

Подошла официантка. Виктор заказал пива.

– Вызвали ещё с утра.

Выглядела Оля странно. Виктор не сводил с неё вопросительного взгляда.

– Да… просто пива захотелось. А одной как-то уныло. Вот и… Не смотри так – нормально всё, – отмахнулась девушка. – Разве что я… ну, в смысле, если Одинцов там зависнет – останусь без секса.

Официантка принесла пиво. Оля жадным глотком отхлебнула почти половину бокала.

– Что думаешь о взрыве?

Оля смотрела слегка сумасшедшим взглядом. Виктор поёжился.

– Хм… Да ничего не думаю. В отделе у тётушки дочка была в метро во время взрыва, – Оля округлила глаза. Виктор покачал головой. – Нормально всё… Но – веселье с самого утра. Слушай, твои-то все в порядке?

Оля вопроса не услышала.

– Как ты думаешь, кто организовывает эти теракты?

– Официальная версия вполне себе… – парень посмотрел на перекосившееся лицо Оли и осёкся. – У тебя есть более правдоподобный вариант?

Она не ответила: Виктор должен сам додуматься. Или не додуматься. Нужно было понять, насколько её выводы логичны.

– Зачем исламистам взрывать метро?

Виктору на шею набросили цепь недавних размышлений. Стало неуютно.

– Убивать неверных… – без особой уверенности сказал он.

– О’кей. Но мы же не воюем на Востоке. Да что там – вообще не воюем! Десять-двенадцать лет назад – да. Но теперь-то чего? Антимусульманские законы – тоже нет. То есть, зачем взрывать там, где тебя никто не трогает? Только улеглось всё, а из-за взрывов опять начнут гнобить всю их братию. А?

– Ну, допустим, есть что-то, чего мы не знаем…

– Насколько это реально при современных технологиях? Хоть где-то бы что-то, но да просочилось. Но ничего же нет!

– Тише… Чего ты так завелась?

Виктор взял паузу и приложился к бокалу. Пиво обдало приятным холодком.

– Ну, хорошо. Если не исламисты, то кто?

– Помнишь, когда был последний взрыв? Ну, до сегодняшнего?

– Э-э-э-э… Лет пять назад.

– Четыре с половиной. После выборов. Когда начались пикеты и протесты с требованием пере… Провести еще раз. Фальсификации, вбросы… Тогда рвануло. И все притихли. Митинги? Нет. Страшно, что бахнут. И власть тут же признали. Надо же с кого-то требовать защиты.

Виктор кивнул. Он понял, что смущало его, и к чему вела подруга. Последние теракты шли бок о бок с «переизбранием» правительства. Даже в голове это слово звучало только в кавычках. Взрывы организовывает власть, как только доверие к ней падает. Никакого внешнего террора и врага. Всё сами. А пока народ мечется в панике, можно принять под шумок пару нужных законов, удобных поправок. Теперь все стало на свои места.

– Хорошо, что Одинцова нет. Он бы тебе сделал инъекцию патриотизма, – покачал головой Виктор. Оля рассмеялась.

– Перестань. Он же не круглый дурак. Просто прошивка отечественно-патриотическая. «Проблемы есть везде, и свои всегда кажутся самыми-самыми…» Не важно.

– Так что, по-твоему теракты устраивает президент?

– Именно! – Оля едва не подпрыгнула от радости. – Все же логично!

– Но теперь-то зачем? На этих выборах не так, чтобы и гудели – меньше месяца, да и скомкано как-то.

– Значит, что-то будет. Или закрепить свою безоговорочность. Не знаю. Им больше не верят. Митингов нет, потому что сопротивляться бессмысленно, а значит лень. Но по сути все понимают, что это пороховая бочка. Найдётся только вождь-народник, и все мигом поднимутся. Потому нужен отвлекающе-объединяющий мотив. Злобный враг – самое оно. Выдуманный – вообще идеален. От него и защищаться проще, и не победить раньше положенного. А люди от страха быстренько превратятся в тупое управляемое стадо.

Виктор допил пиво и жестом попросил официантку повторить. Оля была права. Она додумала то, чего он не стал или не смог. Но нужно было спорить. Иначе как проверить на прочность всю эту сумасшедшую теорию?

– Куда дальше-то? У нас и так – когда говорим Ленин, подразумеваем Партия. После этих выборов два жиденьких митинга, которые сквозняком разогнать можно было. Все уже в стаде.

– Просто уже мало кто понимает, что может быть по-другому. В стране постоянно какая-то жопа. Не одно, так другое. Не растут цены, так зарплату не платят. Платят зарплату – закрывают больницы. Есть, где лечиться – отключат свет и горячую воду. Или вот ещё. Мужик один, сосед мой. Был пять раз на митингах, голосовал «против», а что в результате? Два перелома, месяц тюрьмы и с работы уволили. А у него сын младший в школу идёт, и старший тоже что-то… Таких ведь много. Только кто про них знает? В эфире – одни юмористы и экстрасенсы, – Оля кивнула на телевизор над барной стойкой, – и новости про «более лучшую» жизнь. Год за годом. Старики наелись уже революциями и демонстрациями двадцать лет назад. Да и обжились в убогой стабильности… все обжились.

– Поднимем знамена свободы и братства? – рассмеялся Виктор.

– Не смешно. Нет оппозиции. Нету. А должна быть.

– Перестань. Все эти «возьмёмся за руки и вшагнём в светлое завтра» – нету больше этого. И не будет. Время другое. Город мещан. Ты вот говоришь, что не понимают. Все всё понимают. Только пока молча сидишь, и с работы не уволят, и руки не сломают. А то, что обирают – так ведь понемногу же. А рот откроешь – всё отберут. И примеров валом. Оппозиции нет… Есть! Сидят себе по тюрьмам, книжки пишут.

– Стабильность надо поддерживать. Делать всё время что-то – дорого. Проще сделать плохо и страшно, а потом вернуть, как было. Дёшево и эффективно. Это надо объяснить людям. Они должны понять…

– Оля. Ты не в себе.

– Да почему?

– Если всё так, то тебе и слова сказать никто не даст – сама же понимаешь. Тем более, если про теракты заикнёшься. Не удивлюсь, если ради тебя введут смертную казнь. В лучших традициях – посадят на кол на центральной площади.

– Слушай, дело ведь не в том, чтобы вывести людей на площадь и в мегафон задвигать правду, пока не повяжут. Сейчас это бессмысленно. Кто-то сказал, что сто самых интеллигентных людей в мире вместе составят тупую толпу. Так никому ничего не объяснишь. Сначала нужно привести людей в чувство. Разбудить в них… Духовное содержание, что ли. Что-то, что задвинет лень и мещанские переживалки подальше. А там уже и делать ничего особо не придётся. Начнётся цепная реакция…

– Осталось только овладеть техникой массового гипноза – и дело в шляпе.

– Ясно, – Оля ткнулась подбородком в стол.

Виктор жестом заказал ещё пива.

– Извини. Но правда – звучит всё это…

– Как?

– Да никак… Как ты себе это представляешь?

– Очень просто.