Цитаты из книги «Сила Божия и немощь человеческая»

Глаголю Тебе, Мати Моя: аще кто каждую болезнь Твою на кийждо день прочтет с молитвою Моею, сие есть «Отче наш» и Архангельское обрадование, сие есть «Богородице Дево, радуйся» – за первую болезнь дам ему познание грехов и жаление о них; за вторую – дам ему всех грехов прощение; за третью – возвращу ему добродетели его, чрез грехи изгибшия; за четвертую – напитаю его, при смерти его, Телом и Кровию Моею Божественною; за пятую – явлюся ему Сам при смерти его и прииму душу его в живот вечный. Аминь.

Молю и прошу всех отцов и братьев, родственников моих и всех православных христиан, если кто пожелает поминать меня по смерти моей в своей ли частной молитве, или при Безкровной Жертве, поминать и возлюбленные моему сердцу имена великих и неизменных моих благодетелей – Луки Алексеевича и супруги его Любови Степановны Федотовых и матери ее, Александры Петровны Антоновой – вместе с именами моих родителей – Афанасия и Агафьи. А кому это покажется затруднительным, то пусть поминает только их, а имя мое пусть исключит из своей молитвенной памяти. Это духовное завещание для всех любящих меня, и за послушание воздаст Господь каждому по сердцу его.

Симеон Новый Богослов учит: «Молитвами и слезами умоли Бога показать тебе человека, который бы мог хорошо упасти тебя».

Господи мой, Господи! Призри на скорбь души моея и утеши меня благодатною Твоею силою, и укрепи немощи моя, и просвети сердца ненавидящих и гонящих мя светом благоразумия Твоего, да вси единым сердцем и едиными усты будем петь и восхвалять Пресвятое имя Твое Отца и Сына и Святого Духа всегда, ныне и присно, и во веки веков. Аминь…

Каких только скорбей не в силах перенести верующая душа человеческая при одном таком знамении с неба!

Видно, и яд бывает сладок, если его подносит любимая рука.

Меня никто не понимает, И никому меня не жаль. Судьбе моей никто не внемлет, И не с кем разделить печаль…

Это была непрестанная, кровавая борьба духа с плотью, и, каюсь, часто, слишком даже часто, дух был одолеваем плотью.

Где старец, которому всякий инок обязан открывать ежедневно свои помыслы, ради Христа, Которому он служит, и ради христианского совершенствования, вот тебе уже те Евангельские «двое», посреди которых Господь обещал невидимо присутствовать. Это уже – Церковь, которую и врата адовы не одолеют. Где же там безвозбранно действовать лукавому?…

Я готов был убить его, чем попадя… Эта выходка моя настолько его сконфузила, что он только и нашелся сказать: – Ах, какой в тебе недостаток для твоего стремления! – И это дело не ваше, – ответил я ему, – сдерживайте лучше свою безумную заносчивость, а цензором моей нравственности я вам быть не позволю.