Сергей Нечаев
Русская Италия

Эмигрантство есть драма и школа смирения.

Борис Зайцев

Почему я говорю про Италию, что это действительно единственное место, которое можно было бы назвать раем на земле? Да потому что, живя в Италии, я понимаю: это то, каким миропорядок должен быть… И каким он, видимо, был когда-то. Может быть, в Древнем Риме…

Иосиф Бродский

Что Италия тебе не нравится, это – естественно. Но ты оценишь ее, когда вернешься в Россию.

Валерий Брюсов

© Нечаев С.Ю., 2022

© ООО «Издательство «Аргументы недели», 2023

Часть первая

Глава первая
Приключения итальянцев в России

Итальянские архитекторы оставили заметный след в истории русской архитектуры, причем трижды они буквально изменяли ход ее развития: на рубеже XV–XVI веков, в начале XVIII века и в его конце. Это был экспорт новых инженерных решений, экспорт новых вариантов разных стилей, но прежде всего – прямой экспорт Прекрасного в архитектуре, самый выгодный для принимающей стороны вариант обмена.

В.В. Седов

Отношения между русскими и итальянцами издавна были тесными и весьма непростыми. Миграция шла в основном в направлении «оттуда сюда», причем началась она примерно с XII века, когда в некоторых постройках древнерусских княжеств стало заметно влияние романской архитектуры, а во Владимиро-Суздальском княжестве даже появились мастера императора Фридриха I Барбароссы. Есть предположения, что они происходили из Северной Италии, подчиненной Священной Римской империи. Дело в том, что в Парме и Модене также встречаются подобного рода романские формы. Недаром же знаменитый архитектор Аристотель Фиораванти из Болоньи при взгляде на Успенский собор города Владимира сказал, что это «неких наших мастеров дело».

Во второй половине XV века возросло значение Московского княжества, и это потребовало нового архитектурного оформления его столицы. С 1471 года дипломатические миссии из Москвы начали ездить в Италию и разыскивать там архитекторов для реализации больших строительных проектов.

* * *

Первым в Москву приехал уже упомянутый инженер и архитектор Аристотель Фиораванти, имя которого впервые упоминается в хронике города Болоньи в 1436 году. Будучи потомственным архитектором, он продолжал работы отца, а в 1455 году под его руководством была передвинута колокольня Святого Марка в Болонье, за что городской совет назначил ему пожизненное обеспечение. Потом он отреставрировал древний мост в Павии, строил Пармский канал. В 1467 году Фиораванти отправился ко двору венгерского короля Матиуша Корвина и некоторое время строил там мосты через Дунай.

После возвращения в Италию Фиораванти работал в Риме и Болонье, но в 1473 году он был неожиданно арестован и обвинен в сбыте фальшивых монет. Талантливому архитектору удалось как-то оправдаться, но именно это событие вновь подтолкнуло его к отъезду за границу. Как говорится, от греха подальше…

Первая встреча Фиораванти с русским послом Семеном Толбузиным, присланным Иваном III в Италию, состоялась в 1474 году. Царю срочно был нужен опытный архитектор, так как в мае того года в Москве произошла катастрофа – рухнул почти достроенный новый Успенский собор (в чем-то просчитались строившие его мастера Кривцов и Мышкин). Псковские мастера были с позором изгнаны, и царь не без подсказки супруги, которой была византийская принцесса и воспитанница римского папы Сикста IV Софья Палеолог, распорядился найти им замену «в краях италийских».

Денег Семен Толбузин привез с собой немало, но никто из итальянцев не соглашался ехать в края, о которых в Европе тогда ходили не самые сказочные слухи. Принял предложение лишь Фиораванти, репутация которого (а она в те годы значила побольше, чем в последующие века) была изрядно подпорчена недавними обвинениями.

Как бы то ни было, весной 1475 года шестидесятилетний Фиораванти с сыном и слугой отправился в Московское княжество.

Работа итальянца в Москве началась с разборки Успенского собора Кремля. Расчистка места для нового строительства заняла всего неделю. Потом он организовал производство кирпича, поставив завод в Андроникове на берегу Москвы-реки.

В целом собор был закончен к 1477 году, но его внутренняя отделка продолжалась еще около двух лет. Торжественное освящение собора состоялось в августе 1479 года.

Кроме Успенского собора, в России Фиораванти не строил зданий, но некоторые историки считают, что именно ему был заказан генеральный план новых стен и башен Кремля, которые планировалось возвести вместо старых обветшавших белокаменных.

Аристотель Фиораванти был не только архитектором, но и способным инженером. В результате в 1482 году он в качестве, как бы сейчас сказали, начальника артиллерии и инженерных войск участвовал в походе Ивана III на Новгород. Во время этого похода он навел очень прочный понтонный мост через реку Волхов. После успешного похода мастер хотел возвратиться в Италию, но Иван III не отпустил его. Фиораванти попытался уехать без разрешения. Похоже, он не очень хорошо понимал, где находится, и за это ему пришлось поплатиться головой: строптивый итальянец был схвачен и брошен в тюрьму.

После этого имя Аристотеля Фиораванти больше не встречается в летописях. Нет и свидетельств о его возвращении на родину. К сожалению, конец жизни строителя главного храма Кремля, равно как и судьба его сына Андреа, покрыты мраком, и никто точно не знает, что с ними стало.

* * *

Как ни странно, вслед за Фиораванти в Москву стали прибывать и другие итальянские мастера, которых в те времена называли «фрязинами» (от старинного русского слова «фрязь», что значит «иностранец»). Эти архитекторы предприняли грандиозную перестройку Кремля. Именно они, следуя художественным принципам итальянского Возрождения, заменили обветшавшие белокаменные укрепления XIV века и создали новый облик Москвы.

Одним из самых знаменитых итальянских архитекторов, работавших в Москве, был Марко Руффо, более известный у нас как Марк Фрязин.

Миланец Марко Руффо работал в Москве по приглашению все того же Ивана III в период между 1485 и 1495 годами. По его проектам были построены многие объекты Кремля, в том числе Беклемишевская башня (1487).

Кроме Марко Руффо еще как минимум четыре его современника-соотечественника известны как фрязины: это Петр Фрязин (Пьетро Антонио Солари), Антон Фрязин (Антонио Джиларди), Бон Фрязин (Марко Бон) и Алевиз Фрязин (Алоизио да Каркано). Получается некая «династическая колония» Фрязиных, которые были итальянцами по происхождению, но даже не состояли между собой в родственных связях. Характерно, что большинство из этих архитекторов не успели прославиться у себя на родине.

В 1491 году Марко Руффо (Марк Фрязин) вместе с Пьетро Антонио Солари (Петр Фрязин) завершили возведение Грановитой палаты, первого гражданского здания Москвы. Пьетро Антонио Солари (Петр Фрязин) также известей тем, что построил Тайницкую (1485), Боровицкую (1490), Константино-Еленинскую (1490), Спасскую (1491), Никольскую (1491) и Сенатскую (1491) башни Кремля.

Марко Бон (Бон Фрязин) заложил колокольню Ивана Великого в 1508 году, а Кутафья башня была сооружена в 1516 году под руководством миланского архитектора Алоизио да Каркано (Алевиза Фрязина).

Значение сделанного итальянскими мастерами в конце XV – первой трети XVI века было столь велико, что на протяжении XVI и даже начала XVII века в постройках русских зодчих имели место многочисленные, если можно так выразиться, «итальянизмы»: формы, декоративные детали и т. д. При этом приглашение итальянцев в Россию не привело к импорту Ренессанса как стиля, как это происходило в остальной Европе, а заложило основу оригинальной русской архитектуры, приблизив ее технически к европейскому уровню.

* * *

После временного затишья итальянцы вновь появились в России уже при Петре I, чьи преобразования ставили целью преодоление культурного барьера между Россией и Европой.

Одним из самых известных представителей так называемого северного барокко был Николо Микетти, работавший в России в качестве придворного архитектора между 1718 и 1723 годами.

Нашедший Николо Микетти Юрий Иванович Кологривов, бывший денщик Петра I, который стал первым русским, посланным в 1715 году в Италию изучать изящные искусства, прислал царю в апреле 1718 года следующее ПИСЬМО:

«Всемилостивейший Государь. По указу Вашего Величества архитектора нанял, называется Николай Микетти, которому было поручено строить здание Святого Михаила по смерти кавалера Фонтаны… Вручено было ему то здание за его искусство в механике, ибо ради разных художеств, которые делают в том доме, нужны машины и мельницы. Кроме того, что он добрый архитектор и искусный в механике, он пишет живописное нехудо, а паче перспективу. Сколько мог о нем осведомился; спрашивал кардиналов Сакрипаития и Оттобония, и они не только меня уверили о его добром состоянии, но еще хотят донести Вашему Величеству о его искусстве. Он был Папской архитектор, в других местах здания строил, с чего имел довольный доход. С великим трудом уговорился с ним за четыре тысячи».

По приезде в Петербург Микетти был обласкан царем, а с 1719 года, после смерти петровского «генерал-архитектора» Жана-Батиста Леблона, он занял положение, каким пользовался тот, и получал уже пять тысяч рублей, что по тем временам составляло просто огромную сумму.

Николо Микетти построил для жены Петра I загородный Екатеринентальский дворец под Ревелем, царский дворец в Стрельне, парк и фонтаны в Петергофе, а также много других сооружений.

В 1723 году Микетти по поручению царя поехал на родину, взяв с собой свыше трех тысяч рублей на первые расходы, но обратно он уже не вернулся.

Также в стиле северного барокко работал и Доменико Андреа Треззини, трудившийся в России с 1703 года, ставший первым архитектором Санкт-Петербурга и заложивший основы европейской школы в русской архитектуре. По проектам Треззини были созданы Кронштадт и Александро-Невская лавра, начата перестройка Петропавловской крепости, выполнена часть планировки Васильевского острова, выстроены Летний дворец Петра I в Летнем саду и т. д.

* * *

Также при Петре I в Россию был приглашен итальянский литейщик из металла и скульптор Карло Бартоломео Растрелли, родившийся в 1675 году и проживавший в Париже. В 1715 году он подписал договор, что обязуется служить русскому царю: лить пушки, создавать статуи, строить дома, придумывать разные машины для театра. В конце марта 1716 года семейство Растрелли прибыло на берега Невы. Петр I отдал повеление, чтобы приезжие «времени даром не теряли и даром не жили», а посему Карло Бартоломео и его сын Франческо Бартоломео чуть ли не на следующий день приступили к работе.

Первыми скульптурными произведениями, исполненными в Петербурге Растрелли-отцом, были бронзовые фигуры на мотивы басен Эзопа; они были расставлены на левом берегу Невы и были впоследствии подарены Екатериной II графу Остерману и И.И. Бецкому, которые приказали их перелить. Таким образом, они были уничтожены. Не сохранились и бронзовый бюст Сергея Бухвостова («первого русского солдата», первого, кто в 1683 году записался в потешный Преображенский полк), отлитый Растрелли по приказанию Петра Великого, и свинцовые статуи, украшавшие собой аллеи и фонтаны Летнего и Петергофского садов. Из скульптур Карло Бартоломео Растрелли до нас дошли только бронзовый бюст Петра, хранящийся в так называемой Аполлоновой зале Зимнего дворца, статуя этого государя верхом на коне, барельефы петровского монумента на площади перед Инженерным замком и бронзовая статуя императрицы Анны Иоанновны в сопровождении пажа, недавно переданная в музей императора Александра III.

Через пять десятилетий Франческо Бартоломео Растрелли, родившийся в 1700 году, став знаменитым русским архитектором, составил перечень своих творений. Не стесняясь, он приписал себе и все те, где был только помощником отца, умершего примерно в 1744 году. На самом деле за первые двадцать лет жизни в России он построил самостоятельно только один дворец в Петербурге: для молдавского князя Дмитрия Кантемира. Но уже эта работа принесла ему успех.

Растрелли-сын по восшествии на престол Екатерины I получил позволение отправиться для довершения его образования за границу. Отсутствие молодого Растрелли в России продолжалось около пяти лет.

Новая русская императрица Анна Иоанновна повелела отцу и сыну Растрелли возвести для нее зимний дом в Московском Кремле и летний в Лефортове (1713), а также Зимний дворец в Петербурге (1733). Увы, ни один из них не дожил до наших дней.

Дворцы так понравились государыне и ее окружению, что фаворит императрицы герцог Эрнст Бирон пожелал, чтобы Франческо Бартоломео Растрелли спешно возвел для него два дворца в Курляндии. За эту работу архитектору в 1738 году было пожаловано звание обер-архитектора императорского двора с ежегодным жалованьем в 600 рублей.

Однако, не успев завершить отделку курляндских дворцов, Растрелли вынужден был спешно вернуться в Петербург. Новая правительница Анна Леопольдовна вознамерилась иметь свой Летний дворец на том месте, где теперь высится Михайловский замок. Строить его было доверено Франческо Бартоломео Растрелли, жалованье которого возросло до 1200 рублей в год. Только успели заложить фундамент, как власть в России опять переменилась. Императрицей стала Елизавета Петровна, дочь Петра Великого. Ее приближенные, конечно, не захотели признать архитектора, ходившего недавно в любимцах всем ненавистного Бирона. Растрелли собрался было уезжать, но…

Веселая императрица жаждала иметь новые роскошные дворцы, и построить их мог только Растрелли с его неуемной фантазией.

Создание нового дворца в Петергофе началось в 1747 году и завершилось в 1752 году. Еще полным ходом шли работы в Петергофе, а нетерпеливая императрица уже пожелала, чтобы обер-архитектор срочно принял участие в перестройке старого дворца в Царском Селе. Пять лет трудился Растрелли над этой самой роскошной загородной резиденцией русских царей, а его стиль после этого получил название «растреллиевское барокко». Он очень быстро стал модным, и петербургские вельможи буквально замучили обер-архитектора своими заказами. До наших дней сохранились дворец канцлера графа М.И. Воронцова на Садовой улице (1749) и дворец графов Строгановых на Невском (1753). В эти же годы Растрелли принялся за чертежи дворца для императрицы в Стрельне, возвел небольшой дворец на Средней Рогатке, создал проект нового Зимнего дворца, наблюдал за работами в Царском Селе и в Смольном монастыре, как стали называть женскую обитель по расположенному рядом с ней Смоляному двору.

Смольный монастырь, заложенный в 1749 году, можно считать одним из самых замечательных созданий Растрелли. Вчерне он был отстроен до 1755 года, но потом работы были отложены на неопределенное время: деньги понадобились на войну с Пруссией и для строительства нового Зимнего дворца.

Дворец заложили в 1753 году на месте прежнего, времен Анны Иоанновны, и прилегающих зданий. Последнее и самое грандиозное творение Растрелли представляет четыре больших квадратных объема по углам, соединенным широкими галереями. Внутри – свыше тысячи нарядных помещений. Дворец стал главной доминантой в городе, и не случайно более ста лет запрещалось возводить здания выше Зимнего дворца. За него Растрелли был награжден званием генерал-майора и орденом Святой Анны.

В январе 1771 года Франческо Бартоломео Растрелли был принят в члены Петербургской академии художеств.

А в апреле того же года он скончался. Следы его могилы затерялись. В 1923 году площадь в Петербурге перед Смольным монастырем назвали площадью Растрелли.

* * *

При Екатерине II в России появилась новая волна итальянских архитекторов, скульпторов и художников, призванных для строительства и украшения Санкт-Петербурга и Москвы. Первым был Антонио Ринальди, построивший несколько дворцов в Ораниенбауме и Санкт-Петербурге. Потом прибыл Джакомо Кваренги,