Ссылаясь на постановление по аналогичному делу «Мельникова против России», Европейский Суд указал, что «…ходатайства об освобождении, поданные обвиняемым в изоляторе, не освобождают национальные органы власти от обязанности санкционировать его или ее содержание под стражей „в соответствии с процедурой, предписанной законодательством“ путем принятия официального постановления о содержании под страж (ей), как предусмотрено в п. 1 ст. 5 Конвенции».

Также, с учетом прецедентной практики, Европейский Суд пришел к выводу, что постановление городского суда от 31 мая 2004 г. о назначении дела к слушанию, которым было определено, что «…обвиняемые „должны оставаться под стражей“… не соответствовало требованиям ясности, предсказуемости и защищенности от произвола, которые в совокупности являются существенными элементами принципа „законности“ содержания под стражей в значении п. 1 ст. 5 Конвенции».

Рассматривая вопрос предполагаемого нарушения п. 4 ст. 5 Конвенции в связи с проведением слушания 30 декабря 2003 г. в отсутствие заявителя, Европейский Суд напомнил, что «…судебные заседания, на которые арестованный или заключенный имеет право быть доставленным на основании п. 4 ст. 5 Конвенции для пересмотра „правомерности“ его или ее содержания под стражей, должны быть состязательными, и на них всегда должно обеспечиваться равноправие сторон. Возможность заключенного быть услышанным как лично, так и посредством представительства в каком-либо виде, составляет одну из основных гарантий, действующих, когда речь идет о лишении свободы…».

«…30 декабря 2003 г. ходатайство прокурора о продлении срока содержания заявителя под стражей было рассмотрено. На слушаниях присутствовал обвинитель и гражданин Л., только что назначенный представлять заявителя, поскольку сам заявитель находился в следственном изоляторе в Москве…", несмотря на то, что «…освидетельствование было завершено уже к 26 декабря 2003 г., т.е. за четыре дня до проведения слушаний».

При таких обстоятельствах Европейский Суд пришел к выводу, что «…российские суды не проявили надлежащего усердия в том, чтобы установить местонахождение заявителя и принять соответствующие меры для того, чтобы обеспечить его участие в слушаниях, как того требует п. 13 ст. 109 Уголовно-процессуального кодекса.

Кроме того, Европейский Суд не убежден в том, что участие защитника Л. было достаточным для обеспечения справедливости в процессе слушаний, касающихся дальнейшего содержания под стражей. Европейский Суд отмечает, что гражданин С., предыдущий защитник заявителя, не мог присутствовать на заседаниях в тот день, когда слушалось дело заявителя, и вместо него назначили гражданина Л. Эта замена была произведена в последнюю минуту. У Л. не было времени на поездку в Москву, для того чтобы получить инструкции от заявителя или обсудить с ним необходимые вопросы. Однако городской суд не рассмотрел возможность перенести заседание, с тем чтобы обеспечить участие в них С., который знал заявителя и был знаком с обстоятельствами его дела, или чтобы предоставить Л. достаточный период времени и возможности для разговора с заявителем и изучения материалов дела».

При таких данных Европейский Суд пришел к выводу, что заявитель был лишен «…эффективного обжалования правомерности его содержания под стражей. Следовательно, имело место нарушение п. 4 ст. 5 Конвенции».

Жалоба N 38031/04

В постановлении по делу «Банникова против России» Европейский Суд установил отсутствие нарушения п. 1 ст. 6 Конвенции, признав соблюденным принцип справедливого судебного разбирательства.

Обращаясь в Европейский Суд с жалобой на отсутствие справедливого разбирательства, заявитель, в частности, указывала, что ее признали виновной в преступлении, связанном со сбытом наркотических средств, которое она совершила исключительно из-за подстрекательства со стороны агента-провокатора, вопрос подстрекательства не был должным образом исследован в ходе судебного разбирательства в национальном суде.

Позиция Европейского Суда: «В специфическом контексте методов ведения расследования, применяемых для борьбы с незаконным оборотом наркотиков и коррупцией, позиция Европейского Суда состоит в том, что общественный интерес не может служить оправданием для применения доказательств, полученных в результате подстрекательства со стороны полиции, поскольку таковое с самого начала подвергло бы обвиняемого риску окончательного лишения права на справедливое судебное разбирательство… В своей обширной прецедентной практике Европейский Суд разработал понятие провокации преступления с целью его изобличения, нарушающее п. 1 ст. 6 Конвенции, в отличие от применения законных агентурных методов в уголовном следствии».

Анализируя обстоятельства настоящего дела применительно к критериям, разработанным Судом для отличия провокации преступления с целью его изобличения от разрешенного поведения, Европейский Суд рассмотрел вопрос, «…оставались ли представители государства, проводившие скрытую операцию, в рамках „фактически пассивного“ поведения или вышли за его пределы, действуя как агенты-провокаторы», а также произвел оценку процедуры, «…посредством которой заявление о подстрекательстве… разрешено национальными судами…».

Европейский Суд отметил, что «…заявительница начала организацию сделки, направленной на сбыт наркотических средств, в сентябре 2004 г., предположительно посредством некоего Владимира, который просил ее продать ему большое количество конопли и принуждал ее к данной сделке. До 28 января 2005 г. заявительница готовилась к продаже, действуя в качестве посредника между С., поставщиком, и Владимиром. Согласно собственным показаниям заявителя в суде, ее первая встреча с секретным агентом ФСБ Б. состоялась 29 января 2005 г., непосредственно перед проверочной закупкой. К тому моменту ФСБ уже располагала записями ее разговоров с С., имевшими место с 23 по 27 января 2005 г., по поводу текущей продажи наркотиков. Из данных разговоров следует, что агент ФСБ Б. вошел в операцию, когда та уже осуществлялась. Таким образом, поскольку задействована роль Б., он несомненно просто „присоединился“ к преступным действиям, а не спровоцировал таковые».

Европейский Суд согласился с мнением национального суда, что исследованные в судебном заседании записи «…разговоров заявителя с С., упоминавших «предшествующие случаи продажи наркотических средств, оставшийся непроданным запас наркотических средств, появление новых клиентов и перспективы совместного осуществления новой продажи… (имеют) …важное значение для вывода о существовавшем ранее намерении заявителя продать наркотики».

Европейский Суд также отметил, что «…сотрудник ФСБ Б. был вызван и подвергнут перекрестному допросу во время судебного заседания и что заявительница имела возможность задавать ему вопросы о личности Владимира и его предполагаемой роли в качестве осведомителя ФСБ или агента-провокатора. В результате никакой такой связи или существования такого лица установлено не было».

«В свете вышесказанного Европейский Суд считает, что заявление заявительницы о подстрекательстве было надлежащим образом рассмотрено в российских судах, которые приняли необходимые меры для установления истины и устранения сомнений, совершила ли заявительница преступление в результате подстрекательства агентом-провокатором… Принимая во внимание пределы судебного пересмотра заявления заявителя о подстрекательстве, Европейский Суд установил, что разбирательство дела заявителя соответствовало понятию справедливости, требуемому ст. 6 Конвенции».

Жалоба N 18757/06

В постановлении Большой Палаты Европейского Суда «Сахновский против России» Европейским Судом установлено нарушение п. 1 ст. 6 во взаимосвязи с п. 3 (c) ст. 6 Конвенции ввиду несправедливости судебного разбирательства по уголовному делу в отношении Сахновского С. В. в связи с необеспечением права заявителя на эффективную юридическую помощь при рассмотрении уголовного дела в отношении его в суде кассационной инстанции, заседание которого проходило в формате видеоконференцсвязи.

Обращаясь с жалобой в Европейский Суд, заявитель указывал на «…несправедливость уголовного судопроизводства в его отношении. В частности, он жаловался на то, что на слушании в суде кассационной инстанции в 2002 г. ему не была предоставлена правовая помощь, и он мог общаться с залом суда только посредством видеосвязи. Далее заявитель жаловался на то, что во время апелляционного (имеется в виду – кассационного) производства в 2007 г. после отмены вынесенного ранее судебного решения его права не были восстановлены. В частности, несмотря на его ходатайства, ему не позволили присутствовать в зале суда лично; также он был лишен возможности эффективно общаться со своим адвокатом».

Позиция Европейского Суда: «Право обвиняемого на общение со своим адвокатом без риска быть услышанными третьей стороной является одним из основных требований справедливого суда в демократическом обществе и следует из п. 3 (c) ст. 6 Конвенции… Если бы адвокат был не в состоянии советоваться со своим клиентом и получать от него конфиденциальные инструкции без такого внешнего наблюдения, его помощь утрачивала бы большую часть своей полезности, поскольку целью Конвенции является предоставление гарантии прав, которые практичны и эффективны…».

«Что касается использования видеосвязи, то Европейский Суд напоминает, что такая форма участия в судебном процессе не противоречит принципам справедливости и публичности слушаний, но необходимо сделать так, чтобы заявитель мог следовать ходу судебного процесса и его можно было слышать без технических помех, и чтобы было обеспечено эффективное и конфиденциальное общение с юристом…».

Европейский Суд указал, что «…заявитель мог пообщаться со своим только что назначенным адвокатом в течение пятнадцати минут, непосредственно перед началом слушаний». Учитывая сложность и серьезность дела, Европейский Суд пришел к выводу, что «…отведенного времени определенно было недостаточно для того, чтобы заявитель обсудил дело с адвокатом и убедился, что А. в надлежащей степени владела информацией по его делу, а юридическая позиция была оптимальной».

Относительно степени конфиденциальности общения посредством видеосвязи между заявителем и адвокатом Европейский Суд отметил, что «…заявитель определенно мог испытывать дискомфорт, обсуждая свое дело с г-кой А.».

Соглашаясь, что «…перевозка заявителя из Новосибирска в Москву для встречи с адвокатом представляла бы собой операцию длительную и дорогостоящую…", Европейский Суд признал, что «…ничего не мешало органам власти организовать по меньшей мере телефонный разговор между заявителем и А. несколько раньше, чем перед самыми слушаниями. Ничего не мешало им назначить адвоката из Новосибирска, который мог бы посещать заявителя в изоляторе временного содержания и находиться рядом с ним во время слушаний. Кроме того, неясно, почему Верховный (С) уд Российской Федерации не возложил обязанность представлять заявителя на того адвоката, который уже защищал его в суде первой инстанции и готовил первоначальную кассационную жалобу. Наконец, Верховный (С) уд мог бы назначить слушания по собственной инициативе так, чтобы предоставить заявителю достаточно времени, чтобы обсудить дело с А.».

Таким образом, Европейский Суд пришел к выводу, что «…усилия, предпринятые Верховным (С) удом Российской Федерации, были недостаточны и не обеспечили эффективной юридической поддержки заявителю во время второго раунда апелляционного (имеется в виду – кассационного) судопроизводства».

Жалоба N 21272/03

В постановлении «Костин против России» Европейским Судом установлено нарушение п. 1 ст. 6 Конвенции в связи с ненадлежащим извещением заявителя о рассмотрении дела в суде кассационной инстанции.

Обращаясь с жалобой в Европейский Суд, заявитель утверждал, что он не был уведомлен о заседании суда кассационной инстанции, которое состоялось 27 октября 2005 г.

Позиция Европейского Суда: оценивая доводы властей Российской Федерации о своевременном уведомлении заявителя о заседании суда кассационной инстанции, представивших в подтверждение своей позиции копию повестки от 4 октября 2005 г., подписанной судьей, с регистрационным номером и датой подготовки на печати секретариата районного суда, Суд отметил, что «…Власти не представили никаких доказательств, того, что повестка была на самом деле направлена заявителю, и что он ее получил. Кроме того, он отмечает, что суд кассационной инстанции не проверил факт надлежащего извещения заявителя о дате судебного заседания».

Основываясь на собственной прецедентной практике по делам, в которых поднимались аналогичные вопросы, Суд установил, что «…заявитель был лишен возможности присутствовать на заседании суда кассационной инстанции, поскольку его не уведомили о дате слушания. Отсюда следует, что имело место нарушение права заявителя на справедливое судебное разбирательство, определенного пунктом 1 статьи 6 Конвенции».

Жалоба N 23464/06

Тексты постановлений получены из аппарата Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека. Пунктуация и орфография авторов перевода сохранены.

Отдел специального контроля

Управление систематизации законодательства и

анализа судебной практики