Пока Иван на острове изучал записную книжку О. Бендера, кое-кто в стране опыта постигал мудрость книг Ильфа и Петрова, которым когда-то удалось проникнуть в мысли Остапа через текущие мысли страны опыта того периода. К великому счастью, особенно для правительства страны опыта, народ этой страны не видел «дальше своего носа» ничего, и, например, беспризорные дети на улицах воспринимались как наследие свергнутого режима. Режимы менялись часто, поэтому и детишки росли в основном самостоятельно. Один из последних режимов в стране опыта носил название – коммунистического.
Но кое-кто был чертовски любопытен, проводил аналогии, и делал сравнения: такой, понимаешь, паразит на теле страны опыта. Так вот, он вычитал в книге Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев», что во времена Остапа тоже были беспризорные дети – сироты, только тогда как тяжёлое наследие царского режима. Режимы поменялись, наследие осталось. Этот кое-кто задумался, режимы из кожи вон лезут, спасают страну опыта и беспризорных детишек, а она во всё тех же волнах. Если бы дети не подрастали, возможно, всё было бы нормально.
От попрошаек беда не велика, но они, чёрт бы их побрал, растут, а дальше: «А что, папаша, не плохо бы нам винца выпить», а ещё дальше, страшно подумать: голубые воришки, гиганты мысли, духовные лица с принципами о тайне исповеди и т. д., вплоть до членов правительства и депутатов государственной думы.
Замечу, что в стране опыта все верили только «своим» мыслям. Но по мере событий на острове и прозрения Вани вдруг многие начали соображать, что эскиз утверждён, и нужно только нарисовать «картину», но в стране опыта рисовать было решительно некому. Эскизы же делали все кому не лень. Но опять же, кто-то всё время смеялся над теми, кто делал эскизы.
Действительно, что можно написать в деревне с названием «Переделкино»? Там можно только вечно править и переделывать эскизы. Или, например, «Планерское», – название непонятное, толи «План», толи «Планер», в любом случае «пролетает». Был когда-то в этой стране царь, который сбежал от своей дворни на сырые и дождливые берега холодной и быстрой реки впадающей в такое же холодное море. Так, несмотря на поганые климатические условия, вся дворня из столицы за ним увязалась. Царь был тронут «преданностью» своей дворни и ради неё перенёс столицу. Героический был мужик. «Умнущий», ни чета нынешним. Ведь додумался же, что для развития страны надо столицы менять, а дворня всегда к вождю прибьётся. Вот это был сюжет.
Словом, кое-кто в очередной раз решил спасти страну опыта. Он быстро нашёл Кису, ныне довольного обогащённого новым опытом, данным ему Остапом, мудрым так сказать, техническим руководителем. Кисе в новом времени жилось как никогда хорошо. Он заседал в Государственной Думе, где просил подаяния на французском, на немецком, на английском и, по случаю, на других языках. Словом жизнь удалась.
Недалеко от Кисы вовсю рулил Паниковский, рядом с которым крутился и Балаганов, русская, девственно чистая душа. Паниковский, наученный «гусём» тому, что красть бывает опасно, отдал все недра страны опыта Балаганову, разумно полагая, что кто-то их считает, следовательно «придут за объяснением в другом месте», но на всякий случай провозгласил недра своей собственностью, а вдруг не придут.
Сам же Пониковский возглавил то, что производит «эфирный» продукт, ну там электростанции, теле и радио каналы и т. д. Он правильно полагал, что в случае объяснения в другом месте поди разберись, сколько чего было, и сколько осталось, особенно если всё то, что производило, закрыть, а бумаги потерять. Паниковский развернулся не на шутку, Остап держал слово.
Но это знал Ваня на острове, а кое-кто думал, что всё под контролем. Какой контроль, если Паниковского так пригревало солнышко на холмике, что он решил вспомнить все свои обиды в кратчайшие сроки. Но возникал другой вопрос: «А на хрена это надо Остапу, да ещё через 100 лет?» Если Остапа деньги не интересовали в принципе тогда, то едва ли они его интересуют и сейчас. Другое дело идейная борьба за денежные знаки.
Но тогда и экспроприация денежных знаков была увлекательнейшим занятием.
А что в стране опыта ценимо сегодня? Где искать О. Бендера? В рыночных отношениях – для него мелковато, в политике – он не «жертва аборта», по церквям – «религия опиум для народа», а он не был наркоманом. Где? Все спецслужбы страны опыта были брошены на поиски Остапа, конечно с благими намерениями: найти и пригласить возглавить своих достойных учеников, ибо энергию в стране опыта его ученики стали «вырубать» регулярно, чем сеяли невообразимый хаос, впрочем, рубя сук, на котором сидели.
Опять же, Балаганов знал только одну сторону дела – добычу, а другую – добыл – восполни, например, качнул нефть, налей в дыру воды, или поскрёб уголёк, засыпь дыру, не знал совсем. Тут стала «возникать» сама Земля – то землетрясение, то ураган, то наводнение и т. д. Одним словом, жуликов полно, Остапа нет, процесс не управляем. Этот кое-кто стал даже подумывать над всеобщей катастрофой в стране опыта, так как разворованное перестало восполняться, не только в недрах, но и в принципе. Раньше бензин украл, ослиной мочи в бочку налил, даже прежде чем государственную козну опустошить, сначала лишнего приписывали. Природа не терпит пустоты. Становилось страшно. Спасло страну опыта то, что на далёком острове Ваня уже прочитал записи о «Союзе молодёжи» и вёл диалоги с монахом.
Ваня не умел размышлять углубленно, но его сердце всегда сопереживало мысли. Ему было жаль старого Паниковского и детей лейтенанта Шмидта. Откуда – то снизу на него нахлынула прохлада, принесшая странные звуки: феодализм, капитализм, империализм, социализм, коммунизм, фашизм, либерализм, глобализм и даже центризм. Он давно отвык от этих звуков, так как с верху слышны были другие.
Всё перепуталось в мозгах у Ивана, но он испытал странное желание познать истину. Лет триста об истине он знал только то, что она «в вине», и ещё то, что «сквозь дно стакана видно небо». Но с тех пор, как он оказался на острове, что-то не складывалось. Была и какая-то иная истина, которую ему надо было вспомнить.
Он обратился к монаху. Причин обращения было две.
Первая, кое-какие чудеса, свидетелем которых он был сам.
Вторая, монах был единственным человеком на острове, который безучастно относился ко всему и никому не мешал. Ему было абсолютно всё равно: демократия, диктатура, застой. Хотите сидеть по норам – сидите – свобода, понимаешь, выбора. А между тем, монах выглядел весьма творческим человеком.
Поэтому Иван пристал к нему с вопросами. Вопросы Иван задавал без всякой связи. Монах отвечал на них также, не особо пытаясь постичь то, где именно Иван находит свои вопросы.
Итак, они сидели под высоченной башней, утыканной, как утка перьями, разными антеннами и предупредительными огнями, и вели диалог:
Иван: «Монах, а правда ли, что для общения с нами Скульптор отдаёте предпочтение людям творческого труда, гениям и им подобным. Демон-крат и Диктат – крат, да и ты – ведь гении, как всё устроили?».
Монах: «Нет, Иван, это неправда. Скульптор открыт для всех и любит всех вас. Всё просто. Творческие люди, будь то писатели, поэты, художники, мастеровые, музыканты, в том числе и политики, свои контакты с ним сразу же перекладывают в книги, стихи, картины, изделия, скульптуры, ноты. А уже через них, через это Его творчество и все остальные могут приобщаться к тому, что он посылает вам.
Творческие люди постоянно настроены на волну общения с ним. В творчестве жизнь.
Те же, кто этого ещё не понял, являются простыми потребителями. Их больше, но и они причастны. Они ищут Скульптора по указателям творческих людей. Многие из вас задавлены грузом проблем, причиной которых сами же и являются. В постоянном решении своих проблем больше ничего не замечают, даже Его усилий помочь им. А если и воспринимают, то не умея освободиться от своей самости, своих столь «милых» уму проблем, Его посылки воспроизводят со своими поправками – это порождает то, что у вас называется массовой культурой или, как это называет простой народ Свистопляской.
То есть, переданное через неподготовленного человека Его откровение может быть сильно искажено и начать вредить многим.
В этом плане творческие люди действительно ближе Ему, но только как носители Его вестей в наименее искажённом виде. Страшно, когда в стране таких людей нет. Тогда остаётся одна свистопляска.
Иван: «Монах, объясните мне, пожалуйста, следующее, разве могут найтись на нашем острове люди, которые, даже веря в Его существование, откажутся признать Его после того, что с ними со всеми произошло, а уж если поверят, то тем более. Но если они все Его признают, между ними не останется конфликтов. Но, как известно, злым и жадным людям всегда и до всего есть дело, тем более до массовых проявлений Любви и Гармонии.
Представим себе ситуацию, когда большинством островитян, охваченных всеобщей Любовью, попытается завладеть какой-нибудь «умник», объявивший себя именно тем, кого все так ждали, «дорогим и любимым вождём, товарищем и братом», тем более, что нам, жителям страны опыта, такие примеры очень знакомы и по-прежнему близки. Монах, и ты бы мог это сделать. Прости, если мой вопрос показался тебе не очень корректным и уважительным».
Монах: Я это и делал будучи пиратом, всех и всюду возглавлял, пока ногу деревянную не приобрёл, хорошо ещё что не голову. Только потом понял, что никого возглавлять не нужно.
Наоборот, впервые на этом острове так открыто и повсеместно вам предлагается право своего выбора! Либо вы продолжаете метаться между добром и злом, захлёбываясь и утопая в порождённом злом дуальности, либо свободно парите в Любви, Согласии и Гармонии не только друг с другом, но со всем Космосом, который вы также начали загрязнять.
Есть Высший Космический Разум и мы, люди, как часть его – творцы. Творец добра – прекрасен, творец зла ужасен, но нужны оба. Хотя и разница есть. Добро творить труднее, но и награда выше и название её вечность.
Была такая цивилизация Атлантида, так вот она пала исключительно благодаря тому, что выпущенный «из бутылки» джин в виде денег стал неуправляемым и над Землёй нависла нешуточная угроза уничтожения. На земле остались только творцы зла. Скульптору легче было уничтожить эту цивилизацию, чем рождённую им планету. Как напоминание о тех днях он оставил Бермудский треугольник, где вроде всё хорошо и спокойно. Тепло, море плещется, но всё куда-то пропадает. Так изучайте, думайте. А вы что делаете? Вы повторяетесь. Атлантические союзы создаёте, блоки разные, монитаризму поклоняетесь. Это уже было, и это уже на самом дне.
Пойми, Ваня, что любой, пожелавший возглавить вас умник, должен будет вас, милые мои, Любить, причём любить всегда, вечно. Если бы на Земле сегодня были люди, способные так любить, вопрос о том, что первично, а что вторично, а практически о спасении Земли, так остро бы не стоял.
О проекте
О подписке