В училище тыла всё было правильно. Вся система обучения и воспитания должна была показать курсанту, что в человеческой иерархии надо быть чьим-то, что курсант – сын офицера на голову выше курсанта с улицы. Папа за него уже думает. Это называется династией. Сергей ничего не имел против династий, но только заводских, когда папа лучший токарь, слесарь, металлург, и сын тянется за ним. Но в среде военных – позвольте. Он прекрасно знал, чьих детей привозят из Афганистана в цинковых гробах. Это часто приводило к конфликтам с «отцами-командирами» и, конечно, к нарушению воинской дисциплины. Если вы уж, выращиваете элиту вооружённых сил, то будьте любезны кошмарить всех одинаково. А то даже из школьных учебников по истории так выходило, что после 1812 года ваши династии не выиграли ни одной войны, а, напротив, все их «просрали». Войны выигрывали отмобилизованные самородки из крестьян и рабочих ценой огромных жертв. Пока ваши династические щелкоперы впадали в полную прострации от малейшей опасности.

Но это было училище тыла, и в нём было всё правильно. Даже предельно тупые взводные командиры, вчерашние выпускники этого же училища, были подобраны с большим смыслом. Во-первых, их оставляли «по блату», а значит, сохраняли или налаживали связи с внешним миром, необходимом для жизнеобеспечения училища и решения своих личных проблем. Во-вторых, будущие офицеры должны быть готовы к худшим представителям офицерского корпуса в качестве начальства над собой. Их ведь готовят не для яростного боя, а для его обеспечения.

Взводным офицером у Сергея был именно такой, подобранный для показа всей возможной армейской глупости, кадр. Его оставили потому, что его отец возглавлял военную кафедру одного из местных вузов. А так как у больших начальников родятся не только мальчики, но и девочки, стремящиеся к высшему образованию, то почему бы и не помочь хорошему человеку. В училище никто не скрывал, что весь мир держится на личных связях. И если на весах свой дурак и чужой гений, предпочтение всегда будет отдано своему дураку, пусть и ценой гибели империи. На её обломках всё останется точно также: свои дураки и чужие гении. Но выживать надо. И это понимание, что «надо», развивало мозги лучше всего. Здесь даже допускались протесты. Когда одних курсантов отпускали домой на несколько дней в увольнительные, а других не отпускали даже на КПП, протесты неизбежны. Оказалось, что и оценки на экзаменах ставят по такому же принципу: «свой, ничей, вообще чужой».

Табу было наложено только на проблемы с тыловым обеспечением. Курсанты терпели всё: воровство, небольшие задержки с выдачей обмундирования, почти всегда полусырое бельё, выдаваемое в банях, и его серый цвет, который по определению должен был быть белым. В этой части своей жизни курсанты терпели всё. Здесь они постигали, насколько трудно обеспечивать воинскую часть, если даже на самом верху «тыла» так трудно навести порядок. Из того, почему трудно, секретов тоже не делали. Училище постоянно посещали высшие командные чины. Это походило на затяжной марш маразматиков. Перед этим «маршем» курсантов снимали с занятий на несколько дней, а то и недель. Они всё драили, красили, ремонтировали. Затем была «картина Репина «Приплыли». Приезжал какой-нибудь древний, давно желавший покоя генерал, а вместе с ним колонна поваров, массажисток, адъютантов и прочих нахлебников. Надо ублажать.

Поэтому всё то, что касалось «отцов-командиров», подвергалось критике постоянно, но, всё что касалось тыла – молчок.

Постигая науку командования тылом, Сергей часто ловил себя на мысли, что на весах Бога их замкомвзвода из числа курсантов заслуживший в армии звание старшины Вася Церуш значительно выше их комвзвода, старшего лейтенанта Кибкалы. Вася прошёл и «Крым и Рым». Без Васи к третьему курсу взвод уже был бы неуправляем. А о взводнике открыто говорили: «Король говна, мочи и кала – его фамилия…» и совершенно его не уважали. Оказалось, что глаженых сапог и бравого внешнего вида не достаточно для авторитета. Для авторитета необходимо уметь некоторые убеждения и что-то уметь делать самому, а не твердить, делайте, как я говорю. Вася не имел бравого вида. Он имел вид ровно такой, чтобы к нему не приставали на строевых смотрах. Вася являл собой пример мудрости. Все курсанты нутром чуяли, что если они пойдут в бой с Кибкалой, то «как один умрут», а эта… спрячется за них, а если с Васей, то уцелеют все. Всей военной премудрости взвод Сергея был всецело обязан Васе Церушу. Все курсанты, благодаря Васе, понимали, что они, может быть и умнее, (они уже окончили и техникумы, а некоторые успели поучиться и в вузах), но в военных, даже не в боевых условиях, куда бы они ни сунулись, им везде «оторвут яйца». Их ум эту военную среду абсолютно не интересовал. Здесь была необходима мудрость, которую давала выслуга, причём выслуга снизу в поте армейского труда. Каждый пункт алгоритма выживания должен был вбит в голову практикой. Вася ещё до училища многие пункты прошёл на собственном опыте. Он научился даже менять мотивации. Например, когда взвод охватывала беспричинная тоска, а причиной могло быть отсутствие долгое время хоть какого-нибудь отдыха, Вася неизменно говорил: «Для солдата повестка в военкомат – это зов в новую жизнь, и главное рассматривать эту новость именно с этой стороны», и неизменно кого-то откомандировывали за водкой.

Это были золотые годы. Сергей много раз задумывался над тем, что хорошее образование можно получить только в закрытом вузе. Вузе, по типу военных училищ. Закрытые учебные заведения прежде всего учат жить в коллективе. Именно этим они и ценны. Выпускники закрытых вузов не только военных училищ, но и гражданских: речных, авиационных, морских и т. д. являются лучшими представителями любого общества, так как имеют точные представления об этом обществе. В таких вузах даётся культура длительного автономного индивидуального и коллективного пребывания в определённой среде: в море, в окопах на войне, в своей и чужой стране.

Более того, закрытый вуз учит пониманию и различению «моряков от салаг». Сергей в начале своего обучения в училище просто упивался командами: «Товарищи курсанты», «Смирно, равнение на…» и т. д., которые подавались при входе офицеров, в казарму, в курилку, в класс. Но по прошествию нескольких месяцев, он очень ясно понял, что офицер должен появляться под ясные очи солдат и курсантов, если ему по-настоящему есть что сказать. Если тебе сказать нечего, то и не лезь в их жизнь. Подавать команду «Товарищи курсанты» офицеру, который просто так погулять вышел, это означало стать продолжением анекдота: «служи дурачок – заработаешь значок».

В любой профессии люди вынуждены очень долгое время находиться друг с другом бок о бок, и здесь всё может случиться, и надо быть к этому готовым. Именно закрытый вуз даёт навыки такого общежития, прививает принципы автономной жизни в коллективе. Учит порядку, чистоте, опрятности, честности. Надо понимать, что серьёзных дел без подготовленных кадров не бывает. Открытые вузы, например, геологические, железнодорожные фактически используют этот же приём через частые экспедиции, производственные практики. Сергей по этому поводу часто вспоминал свой родной завод, где самым главным объединяющим фактором была «пол-литра». Хотя, именно завод лишил его всяческого страха перед любой службой. Читая стишки, которыми были исписаны все подушки в казарме о трудностях службы, вроде таких: «Без фанфар и процессий// В солдатской шинели//, Сбросив капельки пота// С непросохших усов//, Я сапёрной лопатой//, Сдержав выкрики в горле//, Закопал свою юность// У Приокских холмов», Сергей часто думал, а слабо, сдать пропуск на заводской проходной и оказаться за колючей проволокой на целую смену, и так каждый день. Там тоже командиры, только злее. Видимо, поэтому рабочие дружины и укатали белую армию в семнадцатом году.

На войсковую стажировку Сергей поехал в Крым. Был выбор. Наиболее ретивые курсанты рвались в войска, чтобы, так сказать, познать службу по полной программе. Это были те, кто хорошо учился, и кого это не испортило. Они не поняли даже главной заповеди: «Храбрый в бой, умный в тыл». Сергей хотел к морю. «Храбрые» поехали в войсковые части, расположенные вдоль Байкало – амурской магистрали. Вернувшись оттуда, у них был точно такой же вид, какой был у Сергея в первый день работы на заводе, а у многих ещё хуже. Они обнаружили там, что «дикие племена солдат» часто не имеют даже ложек, не говоря уже о тарелках. Но самым главным было наблюдение того, что без тарелок жить, в принципе, можно, а вот без ложек – никак. Нечем вычёсывать вшей. Хотя и здесь наш солдат приспособился, он лопал самогон под ёлками, и пьяные вши осыпались с него вшивым дождём. Одним словом, Серёжкины однокурсники побывали в «Париже, времён Людовика IV» и сильно призадумались над своей дальнейшей жизнью…

А тут ещё умер Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев. Курсанты эту новость встретили весьма печально. Книги Леонида Ильича «Малая земля» и «Целина» они уже законспектировали, но эти конспекты одномоментно утратили всякий вес в глазах политотдела училища. Это значит, что с приходом нового вождя нужно будет конспектировать новые эпохальные, героические, исторические документы. Все мечтали о том, чтобы на трон Генсека пробился кто угодно, только не писатель.

Где-то с недельку после похорон Генсека ничего не менялось в жизни училища. Но через день, после назначения Андропова Юрия Владимировича Генеральным секретарём, всё училище было построено на плацу и простояло в ожидании начальника училища часа два, чтобы лучше прочувствовать историзм и важность момента. Когда начальник училища поднялся на трибуну, все облегчённо вздохнули, решив, что осталось стоять недолго. Начальник училища сказал, что до этого дня курсанты жили «как попало», командование допускало слабину по отношению к ним, но в этот исторический день пришла бумага с требованием ужесточить дисциплину. Слово «ужесточить» он повторил несколько раз.

Уже на другой день жить стало значительно интересней. В городе начались проверки документов на предмет, где вы должны быть в это время: на каком заводе, фабрике, и почему вас там нет? Это стало пугающей неожиданностью, грозящей большими неприятностями. Замком-взвод Вася Церуш собрал наиболее оголтелых самоходчиков и сказал примерно следующее: «Я понимаю, что тот ритм службы, к которому мы привыкли, изменить нельзя, но и проблемы, тем более ваши, мне на мою родную задницу абсолютно не нужны. Поэтому делаем так. Ты ищешь лопаты и веники, ты место рядом с училищем, где всё это мы будем хранить. Никаких спортивных костюмов, никакой гражданской одежды. Все самоходы в повседневной форме с лопатой или метлой на плече. При задержании бодро отвечать: «Меня послали мести, копать, при этом доставать из кармана белый носовой платок и помахать им, вытирая пот». До Васиных слов, мы как-то не замечали, что всем курсантам выдавали белые носовые платки. Так выходило, что выдавали неспроста. Политработники учили: «Делай, как мы говорим», а командиры намекали: «В случае шухера, чем махать у вас есть». Одним словом, приноровились, причём быстрее офицеров.

Полиотделу училища слово «ужесточить» чрезвычайно импонировало. Этот отдел вообще любил разного рода правительственные кампании. Они буквально устроили облаву на офицеров – преподавателей, любителей выпить после трудового дня на своей кафедре. Кафедры проверялись ежедневно, чёрные списки составлялись ежечасно. Оказалось, что самыми пьющими в училище оказались офицеры, плохо скрывающие свои еврейские корни и самое страшное свои профессиональные навыки. Многих отправили в войска. На их место пришли другие. Глупости стало ещё больше. Политотдел напоминал Сергею взаимоотношения из своего детства, когда мальчишки сбивались в группу и шли хулиганить, пряча свою безответственность в общей толпе. Именно эта безответственность и служила тягой к созданию группировки, толпы. Но так было на гражданке. Гражданский люд именно так нарушал закон. В военном училище стремление «сбиться» в толпу воспринималось как верх глупости. Здесь за всё, что совершалось с тобой и вокруг тебя, отвечал только ты. Здесь тоже можно было нарушать и законы, и уставы, но в одиночестве. Сила была в одиночестве. Одиночество было главным законом. Два человека, идущие вместе в «самоход», если второй не был преданным другом, приходили к неприятностям, которые по малости назывались «залётом» и приводили к нарядам на службу, а по великости к «вылету» из училища. Школа была довольно жёсткая. Но так оказывалось, что есть в армии особая каста групповщины – политработники. Вторая сторона тыла. Но если тыловики были сродни разведчикам, то политбойцы сродни сутенёрам и проституткам, так как легко меняли принципы и всегда были готовы продать всё, даже Родину-мать, так как ни за что в ней, конкретно не отвечали. Именно в училище Сергей понял, кого именно подпирали и подгоняли штыками во время атак заградительные отряды НКВД.

Вскоре умер и Ю.В. Андропов. Его сменил Черненко. Колесо закрутилось обратно. Началась новая кампания. Политработники и к ней приноровились и принялись грабить недограбленное. Это история радовала курсантов-старшекурсников лишь одним аспектом, раз «дерутся за ресурс и место», значит, есть что делить, может и нам что-нибудь останется. Нам, офицерам! Широка и богата страна Россия, много в ней лесов, полей и рек.

Всё было…

Сергей получил свои первые «золотые погоны».