Цитаты из книги «Москва, я не люблю тебя»

Когда я знал тебя совсем другой Ты верила в то, во что верить нельзя, Но, ты знаешь, тебе это шло. Ты видела свет, ты писала стихи — Скажи, куда все это ушло? Теперь ты стала совсем чужой, Но твое число – девять, твой цвет – голубой — Я помню все это с тех самых пор, Когда я знал тебя совсем другой.

Но что-то во всем этом разговоре отдавало морозной тревогой. Что-то такое, что словно намекало – пиздец особенно близок.

Я стал более раздражительным, немного сентиментальным, сильно циничным, слабо верящим.

Я не самый честный, я самый заебавшийся.

стал геем в силу неудачного первого сексуального контакта с женщиной. Особенностью контакта было то, что ее пизда пахла… борщом… Он тогда не смог и потом стал тем, кем стал. Так вот. В этой гребаной квартирке пахло тем самым борщом.

Вы, русские, странные люди. Вы забыли своего Бога, но хорошо знаете, что сказано в заповедях других богов. Вы воюете за тысячу километров в чужих городах, а свой город сдали без боя… иншалла…

владение компьютером на уровне «продвинутый пользователь» («ворд», «иксель», «Одноклассники»), ответственность (никогда не путала имена любовниц, жен, друзей и охранников начальства, помнила, сколько кусков сахара кладет в кофе каждый из владельцев бизнеса и какую газету нужно вечером положить водителю), умение работать в команде (тщательно фильтровала все офисные сплетни прежде чем донести их до руководителя).

запах есть даже у бедности. Это запах дорогих ресторанов, в которых ты никогда не поужинаешь.

Чрезмерный пессимизм так же противен, как и чрезмерный оптимизм. Два дурака, только разного цвета – черный и розовый

Я лежу на траве у обочины дороги, ведущей из Шереметьева-1 в Шереметьево-2. Недалеко от меня строй мачт, или антенн, или черт знает как они называются, эти похожие на вилки, выкрашенные в красно-белый цвет штуковины, на огни которых ориентируются самолеты при заходе на посадку. Я лежу ровно в том месте, над которым идущий на посадку самолет проходит ближе всего к земле. Здесь часто тусуются фотографы и еще парочки, любящие кончать под рев авиационных турбин.