Цитаты из книги «Полный курс русской истории: в одной книге»

«Если хочешь быть самодержцем, – сказал ему Вассиан, – не держи при себе ни одного советника, который был бы умнее тебя, потому что ты лучше всех; если так будешь поступать, то будешь тверд на царстве и все будешь иметь в руках своих.

потребовал, чтоб двоюродный брат его князь Владимир Андреевич и бояре присягнули сыну его младенцу Димитрию; но Владимир Андреевич отказался присягать, выставляя собственные права свои на престол по смерти Иоанна и стараясь составить для себя партию; и когда некоторые верные Иоанну и семейству его вельможи вооружились за это против Владимира, то Сильвестр принял сторону последнего, а отец Алексея Адашева, Федор, прямо объявил, что они не хотят служить Романовым, родственникам царицы, которые будут управлять государством во время малолетства Димитрия. Больной Иоанн из своей спальни слышал, как в другой комнате бояре кричали: „Не хотим служить младенцу: нами будут владеть Романовы! “»

В тот же год он занялся улучшением Судебника, который был составлен при его деде. А в 1551 году созвал церковный собор, чтобы уладить все внутрицерковные разногласия. В эти же годы ему удалось разбить войска крымского хана, дерзнувшего пойти на Москву, взять Казань и Астрахань. Но в 1554 году началась с приграничных стычек самая длительная, изматывающая и в целом бессмысленная война, получившая название Ливонской. Началась она с войны со Швецией, а переросла в войну с Польшей и Швецией. Иван видел в продвижении на запад необходимость для правильного устроения московского государства, но он не ожидал, что война за выход на Балтику обернется войной с сильной Польшей, включавшей тогда уже и все литовские земли. Из войны местного масштаба Ливонская сразу же превратилась в войну глобального масштаба. Она оказалась длительной, тяжелой, кровопролитной и практически не принесла никакого результата, хотя тянулась тридцать лет. В 1583 году по Ямм-Запольскому мирному договору никаких территориальных

пресвитер Сильвестр, быстро ставший любимцем у царя. Приблизил к себе он и Алексея Адашева, человека низкого звания, теперь тот получил чин окольничего.

16 января 1547 года состоялось это венчание на царство (аналог был уже известен – венчание внука Ивана Третьего Дмитрия), и Иван Васильевич стал именовать себя официальным титутом «царь». Если прежде это слово встречалось в русской речи, но не в государственных документах, теперь Иван Васильевич так именовал себя и внутри государства, и за его пределами. Невесту молодому царю было предписано искать по всей русской земле, выбрана была Анастасия – дочка умершего боярина Романа Захарьина-Кошкина. Свадьба состоялась 3 февраля, а спустя десять дней начались «знамения» – по Москве прошли страшнейшие пожары, сгорело несколько церквей, чудом уцелел и сам царский дворец, в огне погибло больше 1700 человек. Прошел слух, что Москву сожгли чародейством, Шуйские стали тут же пускать слухи, что им известно имя поджигателей: во всем обвиняли Глинских, а точнее – старую Анну Глинскую, бабку Ивана, называли ее колдуньей. В июне толпа бунтовщиков убила дядю Ивана Юрия Васильевича Глинского прямо в Успенском соборе. Иван тогда находился в своем дворце в селе Воробьево. Бунтующая толпа окружила дворец и потребовала, чтобы он отдал на растерзание свою бабку – Анну Глинскую. Царь тут же велел бунтовщиков схватить и зачинщиков казнить. Народ, увидевший, что царь на страх не поддался, успокоился и разошелся.

Венчание на царство и женитьба (1547 год)

Бояре стали жить в великом страхе. Иван то бросался на них, то прощал. Зато к себе он стал приближать неродовитых людей, не имеющих спеси и гордости.

Первым «за воспитание» поплатился Андрей Шуйский: юный царевич отдал того псарям, его и убили, таща к темнице. Остальных обидчиков Иван разослал по городам, прочь от московского двора. Ивану было тринадцать лет.

Эта детальная, особая память Ивана, сохранившая все до мелочей, была памятью об обиде, а обида требует отмщения. Процесс отмщения Иван Васильевич начал, по словам Курбского, с тварей бессловесных, то есть кошек, которых скидывал с верха теремов, что радовало его «пестунов», а потом стал употреблять и людей:

Отсюда будут понятны нам последующие стремления Иоанна, стремления, так рано обнаружившиеся, – принятие царского титула, желание быть тем же на московском престоле, чем Давид и Соломон были на иерусалимском, Август, Константин и Феодосий – на римском; Иоанн IV был первым царем не потому только, что первый принял царский титул, но потому, что первый сознал вполне все значение царской власти, первый, так сказать, составил себе ее теорию, тогда как отец и дед его усиливали свою власть только практически». В этом несчастном детстве более, чем в чем-либо ином, Соловьев и предлагает искать истоки тех страшных особенностей правления Иоанна Четвертого, которыми это время отложилось в истории.