ГЛАВА ПЕРВАЯ
ВНУТРЕННЕЕ СОСТОЯНИЕ РУССКОГО ОБЩЕСТВА ОТ СМЕРТИ ЯРОСЛАВА I ДО СМЕРТИ МСТИСЛАВА ТОРОПЕЦКОГО (1054–1228)

Значение князя. – Титул. – Посаженые князя. – Круг его деятельности. – Доходы княжеские. – Быт князей. – Отношения к дружине. – Дружина старшая и младшая. – Войско земское. – Вооружение. – Образ ведения войны. – Число войск. – Богатыри. – Земля и волость. – Города старшие и младшие. – Новгород и Псков. – Вече. – Особенности новгородского быта. – Внешний вид города. – Пожары. – Народонаселение города. – Погосты и станы. – Слободы. – Сельское народонаселение. – Количество городов в областях. – Препятствия к увеличению народонаселения. – Торговля. – Монетная система. – Искусство. – Домашний быт. – Борьба язычества с христианством. – Распространение христианства. – Церковное управление. – Материальное благосостояние церкви. – Деятельность духовенства. – Монашество. – Законодательство. – Народное право. – Религиозность. – Двуверие. – Семейная нравственность. – Состояние нравственности вообще. – Грамотность. – Сочинения св. Феодосия Печерского, митрополита Никифора, епископа Симона, митрополита Иоанна, монаха Кирика, епископа Луки Жидяты, Кирилла Туровского. – Безыменные поучения. – Поучение Владимира Мономаха. – Путешествие игумена Даниила. – Послание Даниила Заточника. – Поэтические произведения. – Слово о полку Игореве. – Песни. – Летопись.

При обозрении первого периода нашей истории мы видели, как племена соединились под властью одного общего главы или князя, призванного северными племенами из чужого рода. Достоинство князей Русской земли остается исключительно в этом призванном роде; в Х веке новгородцы говорили Святославу, что если он не даст им князя из своих сыновей, то они выберут себе князя из другого рода; но после мы не слышим нигде подобных слов. Члены Рюрикова рода носят исключительно название князей; оно принадлежит всем им по праву происхождения, не отнимается ни у кого ни в каком случае. Это звание князя, приобретаемое только рождением от Рюриковой крови, неотъемлемое, независящее ни от каких других условий, равняет между собою всех Рюриковичей, они прежде всего братья между собою. Особенное значение, связанное с княжеским родом, ясно выражается в летописи: в 1151 году киевляне не могли помешать неприятелям переправиться через Днепр по Зарубскому броду потому, говорит летописец, что князя тут не было, а боярина не все слушают. «Не крепко бьются дружина и половцы, если с ними не ездим мы сами», – говорят князья в 1125 году. Когда галицкий боярин Владислав похитил княжеское достоинство, то летописец говорит, что он ради княжения нашел зло племени своему и детям своим, ибо ни один князь не призрел детей его за дерзость отцовскую. По княжескому уговору князь за преступление не мог быть лишен жизни, как боярин, а наказывался только отнятием волости. Олег Святославич не хотел позволить, чтоб его судили епископ, игумены и простые люди (смерды). Братья приглашают его в Киев: «Приезжай, говорят они, посоветуемся о Русской земле пред епископами, игуменами, пред мужами отцев наших и пред людьми городскими». Олег отвечает: «Неприлично судить меня епископу, либо игуменам, либо смердам». Из этих слов опять видно, что все остальное народонаселение (исключая духовенство) в отношении к князю носило название смердов, простых людей, не исключая и дружины, бояр, ибо Олег и мужей отцовских и людей городских означает общим именем смердов. В этом же значении слово смерды сменяется выражением: черные люди; так, северские князья во время знаменитого похода на половцев говорят: «Если побежим и сами спасемся, а черных людей оставим, то грех нам будет их выдать».

Князь был общее, неотъемлемое название для всех членов Рюрикова рода. Старший в роде князь назывался великим; но сначала в летописи мы встречаем очень редко этот титул при имени старшего князя; обыкновенно он придается только важнейшим князьям и то при описании их кончины, где летописец обыкновенно в украшенной речи говорит им похвалы. Ярослав I называется великим князем русским; здесь слово «русский» однозначительно с «всероссийский», князь всея Руси, потому что Ярослав по смерти брата Мстислава владел за исключением Полоцка всеми русскими волостями. После Ярослава названием великого князя величается сын его Всеволод, внук Мономах, правнук Мстислав, сыновья и внуки последнего, но все только при описании кончины. Рюрик Ростиславич называется великим князем при жизни и тогда, когда он не был еще старше всех на Руси, не сидел еще в Киеве; из этого можно заключить, что название «великий князь» употреблялось иногда просто из учтивости, от усердия пишущего к известному князю, не имело еще постоянного, определенного смысла. Но если в южной летописи мы так редко встречаем название «великий князь», то в Северной Руси оно начинает прилагаться постоянно к имени Всеволода III и сыновей его, державших старшинство; здесь даже это название употребляется одно без собственного имени для означения Всеволода III. Великими князьями всея Руси названы Мономах при описании его кончины и Юрий Долгорукий при описании кончины Всеволода III: первый с достаточным правом; второй, как видно, – из особенного усердия северного летописца к князьям своим. В одном месте летописи, в похвале Мономаху и сыну его Мстиславу, слово «великий» поставлено позади собственных имен их; так же не раз поставлено оно позади имени Всеволода III, но один раз явно для отличия его от другого Всеволода, князя рязанского.

Мы видели, каковы были отношения старшего князя к младшим; видели, что старший, если он был только названным, а не настоящим отцом для младших, распоряжался обыкновенно с ведома, совета и по договору с последними, отсюда понятно, что когда князь избавлялся от родичей, становился единовластителем, то вместе он делался чрез это и самовластителем в стране; вот почему слово «самовластец» в летописи употребляется в значении «единовластец»; так, сказано про Ярослава I, что по смерти брата своего Мстислава он стал самовластец в Русской земле. Для означения высшей власти, также из большей учтивости и усердия относительно князей употреблялись слова: «царь, царский»; так, Юрий Долгорукий говорит племяннику Изяславу: «Дай мне посадить сына в Переяславле, а ты сиди, царствуя в Киеве», т. е. «а ты владей Киевом спокойно, независимо, безопасно, не боясь никого и не подчиняясь никому». Говоря об епископе Феодоре, летописец прибавляет, что бог спас людей своих рукою крепкою, мышцею высокою, рукою благочестивою, царскою правдивого, благоверного князя Андрея. Когда после Рутского сражения воины Изяславовы, нашедши своего князя в живых, изъявили необыкновенную радость, то летописец говорит, что они величали Изяслава как царя. Даниил Заточник пишет к Юрию Долгорукому: «Помилуй меня, сын великого царя Владимира». Жена смоленского князя Романа причитает над гробом его: «Царь мой благий, кроткий, смиренный!» Употребляются выражения: «самодержец» и греческое «кир». В изустных обращениях к князьям употреблялось слово «господин» или чаще просто «князь», иногда то и другое вместе.

При спорности прав, при неопределенности отношений новый старший князь иногда нуждался в признании и родичей, и горожан, и пограничного варварского народонаселения от них ото всех приходили к нему послы с зовом идти на стол. Первым знаком признания князя владеющим в известной волости было посажение его на столе; этот обряд считался необходимым, без него князь не был вполне князем и потому к выражению «вокняжился» прибавляется: «и сел на столе». Это посажение происходило в главной городской церкви, в Киеве и Новгороде у св. Софии. Для указания того, что князь садился на стол по законному преемству, принадлежит к роду княжескому и не изгой в этом роде, употреблялось выражение: «сел на столе отца и деда». Признание князя сопровождалось присягою, целованием креста: «Ты наш князь!» – говорили присягавшие. Когда родовое право князя было спорное, когда его признанию предшествовало какое-нибудь особенное обстоятельство, изменить или поддержать которое считалось нужным, то являлся ряд, уговор; так, видим уговор о тиунах с Ольговичами, Игорем и Святославом по смерти старшего брата их Всеволода. По смерти Изяслава Мстиславича брат его Ростислав был посажен в Киеве с уговором, чтоб почитал дядю своего Вячеслава как отца; ряд и целование креста назывались утверждением. Ряды по тогдашним отношениям бывали троякие: с братьею, дружиною, горожанами.

Князь и в описываемый период времени, как прежде, заботился о строе земском, о ратях и об уставе земском. Он сносился с иностранными государями, отправлял и принимал послов, вел войну и заключал мир. О походе иногда сам князь объявлял народу на вече; мы видели, как во время усобицы Изяслава Мстиславича с дядею Юрием киевляне сначала не могли решиться поднять рук на сына Мономахова, старшего в племени, после чего Изяслав должен был ограничиться одними охотниками, людьми себе преданными; в Новгороде замечаем такие же явления; вообще народонаселение очень неохотно брало участие в княжеских усобицах. Князья обыкновенно сами предводительствовали войском, редко посылали его с воеводами; кроме личной отваги, собственной охоты к бою, мы видели и другую причину тому: без князя полки бились вяло, боярина не все слушались, тогда как значение воеводы тесно соединялось со значением князя. Старшему, большому князю считалось неприличным предводительствовать малым отрядом; так, однажды берендеи схватили за повод коня у киевского князя Глеба Юрьевича и сказали ему: «Князь, не езди; тебе прилично ездить в большом полку, когда соберешься с братьею, а теперь пошли кого-нибудь другого из братьи». Для молодых князей считалось почетом ездить с передовым полком, потому что для этого требовалась особенная отвага. Право рядить полки перед битвою принадлежало старшему в войске князю, и сохранялось еще предание, что добрый князь должен первый начинать битву; в старину маленького Святослава первого заставили бросить копье в древлян, в описываемое время Изяслав Мстиславич и Андрей Боголюбский первые въезжали в неприятельские полки.

Князю принадлежало право издания судебных уставов: после Ярослава сыновья его – Изяслав, Святослав, Всеволод с пятью боярами (тысяцкими) собрались для сделания некоторых изменений в судном уставе отцовском; Владимир Мономах с боярами установил закон о резах, или процентах; здесь можно видеть разницу в княжеских отношениях, когда старшим был брат и когда был отец остальным князьям; Изяслав для перемены в уставе собирается с братьями, а Мономах не имеет нужды созывать сыновей, которые во всяком случае обязаны принять устав отцовский; при нем видим только Иванка Чудиновича, черниговского боярина (Олгова мужа), быть может, присланного принять участие в деле от имени своего князя. Князю по-прежнему принадлежал суд и расправа; во время болезненной старости Всеволодовой до людей перестала доходить княжая правда; Мономах между другими занятиями князя помещает оправливание людей; летописец, хваля князя Давыда смоленского, говорит, что он казнил злых, как подобает творить царям. Для этого оправливания, суда и расправы князья объезжали свою волость, что называлось ездить, быть на полюдьи. Князь из числа приближенных к себе людей и слуг назначал для отправления разных должностей, в посадники, тиуны и т. п.; он налагал подати.

Доходы казны княжеской состояли по-прежнему в данях. Мы видели, что покоренные племена были обложены данью: некоторые платили мехами с дыма, или обитаемого жилища, некоторые по шлягу от рала; встречаем известия, что и во времена летописца подчиненное народонаселение платило дань, возило повозы князьям, что последние посылали мужей своих по областям для сбора дани: так, Ян Вышатич приходил за этим от князя Святослава на Белоозеро; так, Олег Святославич, овладев землею Муромскою и Ростовскою, посажал посадников по городам и начал брать дани. В уставной грамоте смоленского князя Ростислава епископии смоленской (1150 г.) говорится, что в погостах каждый платит свою дань и передмер, также платят истужники, по силе, кто что может, и с княжества Смоленского сходило дани более 3000 гривен; кроме дани в грамоте Ростиславовой упоминается полюдье и погородие. Известно также, что киевский князь получал дань из Новгорода. Другими источниками дохода для казны княжеской служили пошлины торговые, судные, для старшего князя дары от младших, наконец, доходы с частной собственности, земель, князьям принадлежавших. Эта частная собственность, вероятно, произошла вследствие первого занятия, населения земель пустых, никому не принадлежавших; потом средством приобретения была купля;. о купленных князьями слободах прямо свидетельствует летопись под 1158 годом; наконец, источником приобретения могло служить отнятие земель у провинившихся бояр и других людей: когда, например, один князь изгонял из волости другого, то отбирал у бояр последнего их имущество. При общем родовом владении князья, разумеется, имели частную собственность, разбросанную в разных волостях: отец раздавал сыновьям села свои без всякого соответствия столам, на которых они должны были сидеть, тем более, что столы эти не были постоянные; можно думать также, что в описываемое время при общем родовом владении князья не уговаривались, как после, не приобретать земель куплею в чужих волостях. На землях, принадлежавших князьям в частную собственность, они могли строить города и отдавать их детям в частную же собственность: так, думаем, Владимир Мономах, построивши Городец Остерский на своей земле, отдал его в частную собственность младшему сыну Юрию, и тот владел им, будучи князем суздальским; так, Ростислав Мстиславич, князь смоленский, получил от деда или отца в частную собственность земли или доходы в Суздальской области; так, Ярополк Изяславич, княживший в Турове и на Волыни, имел разные частные волости даже около Киева и отдал их все при жизни в Печерский монастырь.

Земли, составлявшие частную собственность князей, были населены челядью; здесь-то, на этих землях князья устроивали себе дворы, где складывалось всякого рода добро. На путивльском дворе Святослава Ольговича было семьсот человек рабов, кладовые (скотницы), погреба (бретьяницы), в которых стояло пятьсот берковцев меду, 80 корчаг вина; в сельце у Игоря Ольговича был устроен двор добрый, где много было вина и меду и всякого тяжелого товара, железа и меди, на гумне было 900 стогов. Большие стада составляли одно из главных богатств княжеских: под Новгородом Северским неприятели взяли у Ольговичей 3000 кобыл и 1000 коней. Значение этих земель, дворов, запасов для князей показывает их название: жизнь. «Братья! – говорит Святослав Ольгович Давыдовичам, – землю вы мою повоевали, стада мои и братние взяли, жито пожгли и всю жизнь погубили!» Изяслав Мстиславич говорил дружине о черниговских князьях: «Вот мы села их пожгли все и жизнь их всю, а они к нам не выходят; так пойдем к Любечу, там у них вся жизнь».

Взглянем теперь на жизнь князя русского в описываемое время, от дня рождения до смерти. При рождении младенца в семье княжеской давалось ему одно имя славянское или варяжское, которое называлось княжим именем, а при святом крещении другое, по греческим святцам; первое употреблялось преимущественно; оба давались в честь кого-нибудь из старших родственников, живых или умерших; этот обычай употреблялся относительно младенцев обоего пола. Есть известие, что при самом рождении князю назначалась волость, город; давалась ли эта волость из частной собственности князя-отца, или новорожденный считался князем этой волости, города и менял его впоследствии по общему племенному и родовому распорядку, – решить нельзя. Восприемниками при купели бывали князья-родичи. Лет двух, трех, четырех над младенцем мужеского пола совершался обряд – постриги, то есть первое стрижение волос, сопровождаемое церковным благословением, посажением малютки на коня и пирами в отцовском доме; иногда постриги делались в имянины постригаемого, иногда постригали двух князей разом. Для воспитания князей употреблялись по-прежнему кормильцы; о воспитании княжен встречается в летописи следующее известие под 1198 годом: «Родилась дочь у Ростислава Рюриковича и назвали ее Ефросиньей, прозванием Изморагд, то есть дорогой камень; приехал Мстислав Мстиславич (Удалой) и тетка ее Передслава, взяли ее к деду и бабке, и так воспитана она была в Киеве на Горах». Участвовали в походах и рассылались по волостям князья очень рано, иногда пяти, семи лет. Женили князья сыновей своих также вообще довольно рано, иногда одиннадцати лет, дочерей иногда выдавали замуж осьми лет; вот описание свадьбы дочери Всеволода III, Верхуславы, выходившей за Ростислава Рюриковича, княжившего в Белгороде: «Послал князь Рюрик Глеба, князя туровского, шурина своего с женою, Славна тысяцкого с женою, Чурыню с женою и других многих бояр с женами к Юрьевичу великому Всеволоду, в Суздаль, вести дочь его Верхуславу за сына своего Ростислава. На Борисов день отдал великий князь Всеволод дочь свою Верхуславу и дал за нею бесчисленное множество золота и серебра и сватов одарил большими дарами и отпустил с великою честию; ехал он за милою своею дочерью до трех станов, и плакали по ней отец и мать, потому что была она им мила и молода: только осьми лет; великий князь послал с нею сына сестры своей Якова с женою и иных бояр с женами. Князь Рюрик, с своей стороны, сыграл сыну Ростиславу свадьбу богатую, какой не бывало на Руси, пировали на ней с лишком 20 князей; снохе же своей дал много даров и город Брягин; Якова свата и бояр отпустил к Всеволоду в Суздаль с великою честию, одаривши их богато». Из этого известия, как из многих других, мы видим, что браки устроивались родителями брачущихся; видим, что лица, употреблявшиеся для переговоров, посылаемые за невестою от женихова отца и провожавшие невесту со стороны ее отца, назывались сватами; отец невесты снабжал ее золотом и серебром, давал за нею или по ней, что ясно указывает на приданое, тогда как свекор давал снохе дары и город для ее содержания; что княгини имели города, видно и из других мест летописи; в некоторых небогатых волостях упоминаются у княгинь только села; княжны, не выходившие замуж, оставшиеся в волостях отцовских или братних, имели также села.

Князья вступали в брак преимущественно в своем роде, в седьмой и даже шестой степени родства, в шестой и пятой степени свойства; вступали в родственные союзы с соседними владетельными домами: скандинавскими, англосаксонским, польским, чешским, венгерским, византийскими, очень часто с ханами половецкими; иногда наши князья брали жен из прикавказского народа ясов; наконец, женились на дочерях бояр (новгородских) и даже выдавали дочерей своих за бояр. Мы видели, что у князей Святополка Изяславича и Ярослава галицкого были незаконные сыновья, которых отцы ничем не хотели отличать от законных. Если князья в первый раз женились рано, то во второй брак вступали иногда очень поздно: так, Всеволод III женился вторично слишком 60 лет. Встречаем известия о разводах князей по случаю болезни жены и желания постричься в монахини.

О занятиях взрослого князя, сидевшего на столе, можно получить понятие из слов Мономаха к сыновьям: «Не будьте ленивы ни на что доброе: прежде всего не ленитесь ходить в церковь; да не застанет вас солнце на постели: так делывал мой отец и все добрые мужи. Возвратясь из церкви, надобно садиться думать с дружиною, или людей оправливать