Цитаты из книги «История России с древнейших времен. Том 28»

Татары, о которых идет речь, делились на собственно крымских, оседлых, и ногайских, которые под разными названиями кочевали на пустынных тогда берегах Азовского и Черного морей от Кубани до Днестра. Ногайцы не имели тех побуждений держаться Турции, какие имели собственно крымские татары, или имели их гораздо в слабейшей степени; магометанский интерес как вообще у кочевых среднеазиатцев, не преобладал между ними при неразвитости, крайней узкости сферы господствовали мелкие частные интересы. Мы хорошо знакомы с ними по русской истории XVI века. Тогда, будучи господствующим народом на Нижней Волге, служа для магометанского мира связью между Казанью, Астраханью и Крымом, обязанные защищать бусурманские юрты от напора европейско-христианского мира в лице России, они вследствие своих усобиц и корыстных стремлений выдали белому царю и Казань, и Астрахань. Когда один из их князей, державшийся Крыма и Турции, враждовал с Москвою другой говорил ему: «Твои люди ходят торговать в Бухару, а мои ходят к Москве; и только мне завоеваться с Москвою, то и самому мне ходить нагому, да и мертвым не на что будет саванов шить» – и вследствие этого сам предлагал Иоанну IV овладеть Астраханью.

последнею против первой. Таким образом, принимая независимость в таком точном смысле, нельзя было рассуждать, что вследствие независимости Крыма Порта относительно России превратится в моральное небытие, что у нее отнимется возможность делать важные предприятия против русских границ и что трудно ей будет переводить свои войска через Дунай, имея в правом боку независимых татар.

неточность. В Петербурге, решаясь во что бы то ни стало добиваться независимости Крыма, выставляли на вид одну сторону дела, полезную для России, не входя в подробное рассматривание затруднений, вытекавших из неточности определения цели. Если татары будут вполне независимы, то, естественно, они должны получить право свободно определять свои отношения к другим державам, входить в союзы с тою или другою из них, как им заблагорассудится, и в случае войны России с Турциею вступать в союз с по

Победа – враг войны и начало мира; победою истребляется война и прокладывается путь к миру»,

расширять свои границы; легко усмотреть, что такие независимые государства в сущности будут в полной зависимости от России. Рошфор сделал Каткарту замечание, чтоб он не очень увлекался удивлением к высокому характеру русской императрицы и некоторых ее министров, а предполагал бы в них известную долю честолюбия.

Но когда английский посол при русском дворе лорд Каткарт сообщил своему министерству о существовании в Петербурге проекта образования из Крыма, Молдавии и Валахии независимых государств для ограждения от Турции, равно как из Финляндии независимого великого герцогства для ограждения от Швеции, то Рошфор отвечал ему, что такой план не вполне соответствует умеренности петербургского двора, нежеланию

но Замойский продолжал настаивать на распущении войска и требовал, чтоб на будущее время принята была такая система: не отказывать прямо России в ее требованиях, но постоянно находить невозможности в их исполнении, льстить, но ничего не делать; королю нисколько не вмешиваться в настоящие волнения, нейти против нации, не вооружаться и против турок, но выжидать, какой оборот примут дела. Король все время молчал; совет Замойского приходился как нельзя больше ему по душе в главных своих чертах, но он был на стороне Браницкого насчет нераспущения войска. Наконец положили войска не распускать, но запретить ему приближаться к русским границам; позволено ему требовать русской помощи и соглашать с русскими войсками свои движения только против бунтующих крестьян, но вместе с русскими нигде не быть, не показывать, что польское правительство заодно с русским. Понятно, что при таких решениях не было никакой надежды получить от поляков Каменец. Зная, что король снова сблизился с Чарторыйскими, Репнин обратился к ним, выставляя необходи мость занятия Каменца русским войском. Чарторыйские отвечали. «Лучше подвергнуть весь тот край совершенному опустошению, чем подать туркам причину к объявлению нам войны, тем более что еще не верно, обратятся ли турки к польским границам; да хотя бы и этих причин не было, то отдать Каменец непатриотично».

королю нисколько не вмешиваться в настоящие волнения, нейти против нации, не вооружаться и против турок, но выжидать, какой оборот примут дела.

но Замойский продолжал настаивать на распущении войска и требовал, чтоб на будущее время принята была такая система: не отказывать прямо России в ее требованиях, но постоянно находить невозможности в их исполнении, льстить, но ничего не делать; коро

Я бы охотно свое место оставил, – отвечал король, – если бы мог скоро успокоить свое отечество и доставить нации то, чего она так желает, т. е. уничтожения русской гарантии и диссидентского дела».