Цитаты из книги «История России с древнейших времен. Том 18»

пеплом тлеет, может со временем огненное пламя родить».

казнями воровства вывести нельзя, что для этого нужно нравственное воспитание народа, школы; но зачем же заставили Петра повторять указ о сочинении необходимых для народного наставления книг и зачем было, указывая на средства уменьшить воровство, забирать в свою пользу из церквей образа и колокола и спарывать дорогие украшения с облачений?

Феодосий высказывал совершенно справедливую мысль, что жестокими

что крестьяне отягчены не подушною податью, а людьми, приставленными управлять ими и которые хотели кормиться на их счет, – зло, от которого страдала древняя Россия и против которого новая, преобразованная Россия не имела еще средств, несмотря на все усилия преобразователя.

Подал мнение и герцог голштинский. Касательно облегчения крестьян в подушных деньгах он предлагал по примеру Швеции и других государств определить возраст, прежде и после которого крестьянин не должен платить, по неспособности к работе, именно 10 и 60 лет; также назначить срок, после которого крестьяне не обязаны платить за беглых своих собратий. Теряемая на крестьянах сумма может быть пополнена отчасти уничтожением, отчасти сокращением многих специальных и частью ненужных канцелярий и контор.

Канцлер граф Головкин подал мнение, чтоб все дела исправлять воеводам под надзором губернаторов; губернаторам, чтоб не употребляли во зло свою власть, дать в товарищи асессоров человека по три или четыре; на губернаторов должна быть апелляция в Юстиц-коллегию.

По окончании литургии в соборе взошел на кафедру Феофан Прокопович и произнес знаменитую проповедь, начинавшуюся словами: «Что се есть? до чего мы дожили, о россияне! что видим? что делаем? – Петра Великого погребаем!»

императрицу Екатерину Алексеевну, за ее к Российскому государству мужественные труды, как о том довольно объявлено в народе печатным указом прошлого, 1723 года ноября 15 числа; того для св. Синод и высокоправительствующий Сенат и генералитет согласно приказали: во всенародное известие объявить печатными листами, дабы все как духовного, так воинского и гражданского всякого чина и достоинства люда о том ведали и ей, всепресветлейшей, державнейшей великой государыне императрице Екатерине Алексеевне, самодержице всероссийской, верно служили».

В манифесте от Синода, Сената и генералитета говорилось: «О наследствии престола российского не токмо единым его императорского величества, блаженной и вечнодостойной памяти, манифестом февраля 5 дня прошлого, 1722 года в народе объявлено, но и присягою подтвердили все чины государства Российского, да быть наследником тому, кто по воле императорской будет избран. А понеже в 1724 году удостоил короною и помазанием любезнейшую свою супругу, великую государыню наш

В Константинополь Неплюев попал таким образом. В первых числах января 1721 года был трактамент для всей знати и для офицеров гвардейских и морских, почему был тут и Неплюев. Отобедав с товарищами прежде, он встал из-за стола и отправился в ту комнату, где государь сидел еще за столом. Петр был очень весел и скоро начал такой разговор: «Надобен мне человек, который бы знал италиянский язык, для посылки в Константинополь резидентом». Головкин отвечал, что такого не знает. «А я знаю, – сказал Федор Матвеевич Апраксин, – очень достойный человек, да та беда, что очень беден». «Бедность не беда, – отвечал Петр, – этому помочь можно скоро; но кто это такой?» «Да вот он за тобой стоит», – сказал Апраксин. «За мною стоит много», – возразил Петр. «Да твой хваленый, что у галерного строения», – отвечал Апраксин. Петр оборотился, взглянул на Неплюева и сказал: «Это правда, Федор Матвеевич, что он хорош, да мне бы хотелось его у себя иметь». Но потом, подумавши, государь приказал назначить Неплюева резидентом в Константинополь. Когда тот подошел к нему благодарить, упал в ноги, целовал их и плакал, то Петр поднял его и сказал: «Не кланяйся, братец: я вам от бога приставник, а должность моя – смотреть того, чтоб недостойному не дать, а у достойного не отнять; буде хорош будешь – не мне, а более себе и отечеству добро сделаешь, а буде худ – так я истец: ибо бог того от меня за всех вас востребует, чтоб злому и глупому не дать места вред делать; служи верою и правдою! В начале бог, а по нем и я должен буду не оставить тебя».