Цитаты из книг автора «Сергей Соловьев»

Радимичи, вятичи и северяне имели одинакий обычай: жили в лесу,

древляне жили по-скотски, убивали друг друга, ели все нечистое, и брака у них не было, а похищение девиц.

Стрельцы взволновались и под звуки набата и барабанов двинулись в Кремль, крича, что идут выводить изменников и губителей царского дома. Подошедши ко дворцу, они стали требовать головы Нарышкиных, погубивших царевича; тогда царица Наталья вывела на крыльцо обоих братьев, Иоанна и Петра, чтоб убедить толпу в их целости и невредимости, причем царевич Иоанн объявил, что никто его не изводит. Смятение начало утихать; Матвеев с патриархом сошел к стрельцам, умными увещаниями успел окончательно их обезоружить и пошел назад во дворец, чтоб успокоить царицу, но тут начальник Стрелецкого приказа князь Михаиле Долгорукий вздумал прикрикнуть на стрельцов и грозно приказал им разойтись. Стрельцы снова рассвирепели, бросились на крыльцо, схватили Долгорукого и сбросили его вниз на копья, другие бросились за Матвеевым, который имел ту же участь; придворные в ужасе разбежались и предали дворец и Кремль во власть мятежников. С криком:

В описании кончины Василия не говорится прямо о том, чтоб великий князь назначил жену свою правительницею; говорится только, что трем приближенным лицам – Михаилу Юрьеву, князю Михаилу Глинскому и Шигоне – Василий приказал о великой княгине Елене, как ей без него быть, как к ней боярам ходить

на востоке поселились по Оке. Разделялись они на несколько племен, друг от друга независимых; племена

907 году, собравши войско из всех подчиненных ему племен, он ходил в лодках Днепром и морем на Константинополь, взял с греков дань и заключил с ними договор о том, как решать дела между греками и русскими, которые будут жить в Константинополе для торговли.

Вержень пред Борятинским постоянно рассыпался в похвалах вооруженному нейтралитету. «Этот поступок императрицы увенчивает ее славное царствование, – говорил он, – дай боже одного, чтоб вся Европа поняла прямой вид человеколюбивой и прозорливой вашей монархини; должно признаться, что во всех премудрых делах ее величества первым правилом полагается наблюдение достоинства, правосудия и твердости. Мы с своей стороны всегда почитали, что добрая дружба с Россиею для взаимных интересов очень полезна, но настоящие дружеские теперь с вами сношения почитаем еще более приятными в царствование великой вашей монархини; и, как бы вы часто ни повторяли об истинной дружбе моего государя к императрице, вы не выскажете всего; я вам скажу и более: вся нация чрезвычайно довольна настоящею дружбою нашею с вами. Я не знаю, как думают другие державы и правящие делами их министры, но я могу отвечать за короля и за всех нас, что наше первое желание – видеть прекращение военных бедствий. Я желаю, чтоб мы заключили мир, согласный с достоинством Франции; но если б король пожелал получить от этого мира такие выгоды, которые бы повели в политике к чувствительному перевесу в нашу сторону, то я первый буду просить его величество определить другого на мое место, ибо думаю, что в интересе Франции не искать новых приобретений, а держаться в своих пределах и стараться об одном, чтоб установить настоящее в политике равновесие, доставить всем и самим себе свободное мореплавание и торговлю. Весь свет, надеюсь, в том согласится, что Англия тиранствует на море и считает себя владычицею этого вольного и общественного элемента; все народы в том интересованы, чтоб низложить это иго; если же мы возьмем поверхность, то свет только переменит тиранов, т. е. вместо англичан будут французы. Но виды наши далеки от этого; мы в этом случае держимся одинаковых мнений и правил с русскою императрицею: мы желаем правосудия, чтоб каждый народ свободно пользовался прибылью от своих произведений. Ее и. в-ство последнею декларациею всему свету открывает глаза относительно этой неоспоримой истины». Словами не ограничивались: с русскими судами приказано поступать с отменною осторожностью и давать в нужных случаях всякое вспомоществование. Это распоряжение возбудило большие толки в публике: люди, враждебные министерству, говорили, что не следовало делать такого отличия для России, потому что это будет досадно прочим нейтральным государствам, особенно участвующим в защите торговли. Но все другие единогласно отзывались, что такой знак уважения короля к императрице не только уместен, но и вся вселенная должна бы следовать этому примеру в вознаграждение за вооруженный морской нейтралитет, «Одним словом, – писал Борятинский Панину, – имя ее величества произносится всеми с восторгом, ее почитают владычицею мира, от нее ожидают восстановления спокойствия и блаженства роду человеческому».

Вержень пред Борятинским постоянно рассыпался в похвалах вооруженному нейтралитету. «Этот поступок императрицы увенчивает ее славное царствование, – говорил он, – дай боже одного, чтоб вся Европа поняла прямой вид человеколюбивой и прозорливой вашей монархини; должно признаться, что во всех премудрых делах ее величества первым правилом полагается наблюдение достоинства, правосудия и твердости. М

Вержень пред Борятинским постоянно

Тут Морепа улыбнулся и продолжал: «Мы, французы, находимся в странном положении: чужие дела приводим к желаемому концу, а своего собственного